Аляска Ангелини - Невыносимый (ЛП)

Я ослабляю хватку из — за потока мыслей в своей голове. Правда ли я хочу этого? От нее? От женщины, которая только что ранила меня? Кровь, вытекающая из пореза, спускается к пальцам, и каплями падает ей на шею. Но она воин. Это может стать куда лучше, если она позволит мне помочь ей. К тому же, если она останется здесь, мне не придется переживать о том, что желание умереть вернется к ней, как только она покинет это место. В этом доме она всегда будет под защитой.

— Отвечай мне, мать твою! — я поднимаюсь над ней еще выше, спускаясь рукой по ее груди, оставляя кровавый след на коже. Я не могу удержаться, чтобы не размазать красные капли по бледной коже. Контраст цветов и смысл ситуации прост — я никогда раньше не чувствовал такое возбуждение.

Я сижу перед ней, истекая кровью после того, что она натворила. И чувствую, как с каждой секундой все больше теряю свои силы.

Я смотрю, как подрагивают ее губы, и тут же качаю головой.

— Если ты еще раз в меня плюнешь, я перегну тебя через колени, и не оставлю твою задницу в покое, пока на ней не останется живого места. Ты неделю не сможешь на ней сидеть. Не веришь мне, испытай удачу!

— Ты мне не господин!

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? Я думаю, дело именно в этом.

Она презрительно прищуривается, и этот взгляд идет в разрез с моими словами. Она хочет, чтобы я оставил ее в покое.

— Ни за что.

Я не могу сдержать улыбку.

— Может ты и думаешь так сейчас, но мы посмотрим, что будет дальше. А теперь, или говори то, что мне нужно, или я расстегну брюки и отымею тебя так, как захочу.

— Ты — Дьявол. Вот кто ты. Так что, Дьявол, я не хочу, чтобы ты меня насиловал. Как тебе это?

— Хм — м… Неплохо. Но это не то, что я имел в виду.

Я прижимаю большой палец к ее щеке, заставляя повернуть голову в сторону. Хотя мне очень этого хочется, я не готов признать ситуацию в целом. Я провожу носом по волосам за ее ушком, вдыхая аромат жасмина.

Диана больше не ощутит боли. Я задушу в ней все мысли о смерти, даже если мне лично придется держать подушку на ее лице. Но сейчас я угрожаю ей своим членом. Она ничего не боится, кроме меня. Я могу стать ее тяжелейшим бременем, адом, от которого она так хочет сбежать. Понадобится время, чтобы затмить боль от ее утраты, но с тем темпом, с которым я продвигаюсь, она начинает ненавидеть меня все больше с каждой секундой.

— Я правда хочу тебя, рабыня. Покажи мне, как сильно ты хочешь меня, — я утыкаюсь своим лбом в ее, спускаясь рукой вниз по бедру. Кончиками пальцев я добираюсь до места, где мы соприкасаемся.

— Не смей, — она пытается увильнуть, но не может преодолеть силу, с которой я припечатываю к кровати ее руки, голову и бедра.

— Я все ближе… — я сдвигаюсь в правую сторону, резко поворачивая голову, чтобы встретиться с ней глазами. Болезненный плач срывается с ее губ, когда я добираюсь до внутренней части бедра, почти прикасаясь к киске. — Я знаю, что ты влажная. Я чувствую это через свои брюки. Не важно, привлекаю я тебя или нет, но со стопроцентной уверенностью могу сказать, что тебе это нравится, — я провожу кончиком пальца по ее промежности. — Признай это перед своим Господином. Ты хочешь, чтобы я касался тебя.

Она всхлипывает.

— Нет. Мне не нравится это! — она останавливается. — Господин. Вот. А теперь отвали от меня.

Это явное стоп — слово (прим. пер.: стоп — слово — это слово, которое используется для остановки того или иного действия. Часто применяется между партнерами, состоящими в БДСМ — отношениях), если я не ослышался. По венам разливается ледяная вода, и меня разрывает между победой и алчностью. Злость преодолевает жажду власти, что явно лучше для нее. Я встаю, хватаю ее закованную лодыжку и отцепляю наручник.

— Вставай!

Она фыркает, когда я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Я не отпускаю ее, пока мы не проходим через всю комнату и не оказываемся в ванной.

— У тебя десять минут, сделать все, что тебе нужно, включая душ. Если подумаешь о какой — нибудь глупости, сегодняшняя ночь окажется самой худшей в твоей жизни.

Но даже когда я говорю, она сканирует глазами помещение, будто наркоманка, которая ищет очередную дозу.

— Десять минут.

Я закрываю дверь, и отхожу к монитору, кликая на него мышкой, и разворачивая изображение на весь экран. Глядя от монитор, я подхожу к аптечке на стене. Я не на секунду не оставлю рабыню без присмотра. Мне видно каждое ее движение. И я жду. Это всего лишь первое испытание из многих. Либо сейчас, либо в ближайшем будущем, но она попытается что — то сделать. Мне просто нужно убедиться, что я к этому готов.

Мне пришлось подчиниться. Какого черта я решила кому — то довериться, когда нужно было просто покончить с собой? Теперь, я поймана в ловушку в каком — то доме ужасов с психом, который не в состоянии держать свои руки при себе. Отсюда должен быть выход. Но для этого мне нужно пройти мимо него и обследовать запертый дом. И это кажется невозможным.

Я останавливаюсь, спускаю воду в унитаз, и основа осматриваюсь вокруг. Ничего, кроме расчески, геля для душа, зубной щетки… Рядом установлена душевая кабина, никаких бритв, что еще раз доказывает мне, что нет ничего, что могло бы мне помочь.

Ладно. Надо включить воду, чтобы выполнение его указаний хотя бы выглядело правдоподобно. Я не намерена тратить на душ ни секунды своего времени, когда возможно могу найти что — то, что поможет мне сбежать отсюда.

Звук льющейся воды наполняет комнату, когда я на полную поворачиваю вентиль и закрываю дверь. Пар. Да, очень хорошее решение, если он снова придет за мной и нужно будет от него отбиваться. Он не обеспечит полной потери зрения, но это немного облегчит мне задачу.

Перед глазами оказывается еще одна дверца, и я бросаюсь к ней, пытаясь ее открыть. Полотенца, полотенца для рук, несколько бутылочек с… детским шампунем? Я подпрыгиваю, пытаясь разглядеть, что лежит сверху. Ничего не видно. Я хватаюсь за верхнюю полку руками, а ногами встаю на нижнюю, чтобы преодолеть препятствие. Ничего.

Дерьмо!

Где — то здесь должно быть что — то острое. Я направляюсь обратно к раковине и открываю ящики и нижние шкафы, которые ее окружают. Пусто. Каждый последующий открытый мной отсек оказывается пустым, заставляя возрасти мою тревогу. Я должна просто попытаться броситься на него и побороть? Это не сработает. Может быть, я и не слабая, но не нужно обманывать себя. Я уже ощутила всю его силу, и с моей ее даже не сравнить.

Вцепляюсь пальцами в волосы, когда из глаз грозятся брызнуть слезы.

— Думай, Диана, — слова едва слышны даже для моих ушей. Мой мозг должен хоть немного поработать. Какая самая опасная вещь у меня есть? Я знаю это и так, без лишних раздумий. Шампунь. Если я смогу ослепить его им, возможно, выиграю себе немного времени, чтобы найти выход из этого дома. Но если я не… нет, я не могу думать о такой возможности прямо сейчас.

— Пять минут.

Его крик настигает меня даже в ванной. Я поворачиваю краны, чтобы сделать воду приемлемой и вхожу внутрь. Первое, что я вижу, это слишком знакомая бутылочка. Бл*дь, детский шампунь. Я хватаю его, поворачивая вокруг, чтобы прочитать этикетку, хотя уже и так знаю название.

— Черт возьми! — я бросаю его на пол так быстро, как только могу. Нет никакого шанса, что я ослеплю его им. Не тогда, когда он заставляет гореть мои собственные глаза. Видимо, он делал это прежде. Нет сомнений, что он мучил и насиловал других женщин, до меня.

Подавляющее желание упасть на пол и свернуться в клубок, сейчас намного сильнее, чем когда — либо. Разве, я не могу просто спокойно умереть?

Больше нет.

Не тогда, когда мне приходится тратить каждую минуту на поиск возможности сбежать или ранить человека, который сделал меня своей пленницей.

Дверь распахивается раньше, чем заканчивается отведенное мне время. Наши глаза встречаются через запотевшее стекло душевой кабины, которое отделяет нас и шквал такой ярости, которой я никогда не испытывала раньше. Бинт промок, сквозь его повязку уже просачивается кровь, но он ни капельки не выглядит обеспокоенным моим нападением. Не с таким голодным выражением лица. Которое я готова стереть. Единственный вариант, при котором я могу это сделать, почти ужасает. Но разве все может стать еще хуже?

— Я не думаю, что я когда — либо видел так много, — улыбка искажает его рот, когда он останавливается возле двери, с выражением “ненавижу людей”. Он подходит ближе. — Ты хочешь причинить мне боль, рабыня?

Больше, чем он думает. Несмотря на это, я молчу, не доставляя ему такого удовольствия, как мой ответ. Вместо этого, я стою под потоком воды, который омывает меня с ног до головы, и удерживаю на нем свой взгляд. Если я собираюсь осуществить свой план, мне придется поторопиться.

— Ты нашла, что искала?

Мои руки замирают в волосах, и я понимаю, что осматриваю верхнюю часть комнаты. Он наблюдал? Мои мысли прерываются, когда он продолжает говорить.

— Там, — произносит он, указывая на настенные часы, в непосредственной близости от шкафа. — Здесь, — он тычет пальцем в сторону двери. — И вон там, — показывает на зеркало, напротив которого я стояла. — Не будет ничего из того, что я не узнаю. Ты будешь под наблюдением все время. И я действительно имею в виду именно это. Всё время.

— Ты больной. Ты делаешь записи голых женщин, которых потом планируешь изнасиловать?

Он смеется.

— Я не собираюсь этого делать. Если бы я хотел тебя изнасиловать, то уже давно бы это сделал. Быть в поле моего зрения — больше в твоих интересах, чем в моих. Поверь мне. А теперь выметайся. Твое время вышло.