Застежка — молния уже опушена вниз, когда изображение пробивает брешь в моем спокойствии, и я направляюсь к лестнице. Я остаюсь сосредоточенным, поскольку наблюдаю за ее манипуляциями с платьем, когда вижу потайной карман. Бл*дь! Я не собираюсь ждать, пока она что — то вытащит. Я срываюсь на бег, перескакивая ступеньки, и направляюсь к ее двери. Ключ царапает мою ладонь, и я впихиваю его в замочную скважину, поворачивая быстрыми рывками. Мои глаза снова опускаются на дисплей, как раз вовремя, чтобы увидеть, маленький антикварный нож в ее руке. Она бросается в дальний угол, и поворачивается так, что я больше не вижу, что она делает.

От моего толчка дверь с грохотом ударяется об стену, и я мчусь к шкафу, наблюдая, как она разворачивается ко мне. Капля алой жидкости скатывается вниз по руке, когда я бросаюсь на нее, отражая удар, который мне наносят.

— Отвали от меня! — она пытается выдернуть руку из моего захвата, и нож падает на пол, когда я едва не переламываю ее запястье.

— Ты действительно думала, что я не узнаю, что ты делаешь? — взрываюсь я. Моя рука сжимает ее горло, а собственное прошлое, встает перед глазами красной пеленой. — Что я тебе говорил? Ты просто не можешь не сопротивляться, не так ли? — я впечатываю ее в стену, даже не задумываясь, что делаю.

— Давай же, — булькает она задыхаясь. — Сильнее.

Я усиливаю хватку и замечаю, что ее руки тянутся вверх, как будто она хочет схватить меня за руку, но останавливается, просто закрывая глаза. Я не могу сделать это. Не могу понять, как легко она принимает исход. Она уже мертва. В душе.

Губы Дианы синеют. Я выпускаю рабыню из рук, загоняю в сторону кровати и накрываю ее своим телом, прежде чем она может ускользнуть. Паника на ее лице говорит мне, что она знает, что будет дальше. Вопль заполняет комнату, когда я борюсь с ее сопротивлением и заковываю в наручники. На ум не приходит ничего кроме крови, которой была покрыта моя жена. Единственная настоящая рабыня, которая когда — либо была у меня. Я не смог спасти ее тогда; даже не увидел глубину всей той боли, которую она хранила из — за утраты нашего новорожденного сына. Попытка Дианы болезненно напоминает мне об этом. Слишком болезненно, чтобы я мог принять это.

— Теперь ты заплатишь за свою глупость.

Своими действиями она причинила мне боль, вскрыв эмоциональные раны, которые я даже не знал, что все еще были. Те, что я отгонял от себя так, как только мог. Эта опасная ситуация доводит меня до отчаяния, и я не могу думать ни о чем другом, как преподать ей урок, который так или иначе заставит ее отказаться от желания умереть.

Лямки платья соскальзывают, когда я дергаю его вниз, обнажая ее грудь. Я не собираюсь дожидаться ее реакции. Моя одежда летит на пол, и я возвращаюсь обратно, кусая девушку за шею, посасывая нежную кожу и прокладывая путь ниже.

— Нет, — всхлипывает она, мотая головой.

— Да, — произношу я с большим трудом. — Ты не хотела ничего чувствовать, так что без вариантов.

Я стаскиваю ее платье до бедер, оттягиваю трусики, пока не слышу, как они разрываются с одной стороны. Натягивая их рывком, они врезаются в ее киску.

— Ты знала о последствиях. Знала, что я наблюдаю, — говорю я, стягивая их, чтобы образовалось давление между ее складок, перед тем, как сжимаю трусики еще сильнее. — И все же ты попыталась навредить себе. Как думаешь, что должно было произойти дальше? Определенно не смерть, которую ты так жаждешь.

— Остановись, — выкрикивает она. Ее голова поднимается, когда я наклоняюсь и всасываю в рот ее сосок, сжимая его зубами. Мои глаза остаются на ней все время, пока я дразню тугую горошину, повторяя действия. Жестко кусая напоследок. — Пожалуйста… Господин, — умоляет она, и голос к концу становится громче.

Рычание грохочет в моем горле, и я разжимаю губы. Назначенное мной стоп — слово — произнесено. У Дианы нет другого выхода. Если бы у нее все получилось, то сейчас, она была бы уже мертва в том шкафу. Возможно, мои действия выглядят неприемлемыми, но что остается делать? Я заставлю ее чувствовать, даже если это будет последняя вещь, которую мне суждено сделать.

— Скажи это еще раз, рабыня, — моя рука запутывается в густых волосах, пока я удерживаю ее голову и посасываю нижнюю губу.

— Слезь и я выполню, — слова, вылетающие из ее рта, заставляют бежать мою кровь еще быстрее.

— Ты не можешь торговаться со мной. Здесь я отдаю приказы, а не ты, — я сжимаю сильнее, боль отражается на лице рабыни, и я запрокидываю ее голову назад под неудобным углом. Недовольство превращается в стон, когда мой член скользит напротив ее мокрой щели.

— Скажи это.

Она втягивает воздух ртом, пока я продолжаю об неё тереться. Мой член изнывает от желания оказаться в ней, почувствовать крепкий захват, пока я буду погружаться в ее тело до самого основания. Мои внезапные опасения приводят меня в замешательство: должен ли я буду двигаться в её киске быстро, пока она не станет молить меня о пощаде, или я буду должен быть медленным и по возможности страстным. Обычно это не мой стиль. Не был им даже с Розой.

— Ты остановишься, если я повторю это?

Опускаю руку вниз, и я проталкиваю ее так, что она оказывается между девичьих ног. Влажность, что встречает меня, заставляет мои глаза закрыться в недоумении. Она такая горячая и мокрая, нуждающаяся, такая отзывчивая к моим прикосновениям. Я очерчиваю по кругу ее дырочку, не собираясь проникать внутрь, даже если она начнет раскачивать бедрами.

— Я жду.

Ее ноги сгибаются, и она отталкивается бедрами, пытаясь сбросить меня, но я с легкостью удерживаю рабыню прижатой к матрасу.

— Нет. Не раньше, чем ты согласишься, и слезешь с меня.

— Ты совсем не слушаешь. Своим молчанием, ты просто показываешь мне, что на самом деле не хочешь, чтобы я останавливался. И это хорошо, потому что я не хочу этого делать.

Я утыкаюсь в ее шею, пока мои пальцы оказывают магическое воздействие на ее киску. Медленными кругами, я двигаюсь поверх по щелочке, пока дыхание Дианы не становится глубже. Я знаю, что она пытается сдерживать звуки, но девушка не в состоянии остановить себя, от вращения бедрами из — за моего поддразнивания.

— О, Боже, — Диана пытается отрицательно покачать головой, но я держу ее за волосы так крепко, что она едва может двигаться. — Ты должен остановиться.

— Почему? Потому что тебе это нравится? В этом нет ничего плохого, рабыня, — по крайней мере, она чувствует нечто иное, чем желание умереть. Мои прикосновения перемещаются вниз до тех пор, пока не достигают момента, когда я могу проникнуть в нее. Ее зубы впиваются в губу до крови.

— Ты не прав, — взрывается она, издавая стоны в процессе. — Это неправильно. Слезай. — Рыдает она, пинаясь и выгибаясь. Раз. Второй. Я оставляю в покое ее киску и расстегиваю ремни, освобождая руки. Когда я становлюсь на колени, то хватаюсь за ее лодыжки, соединяя их, пока она продолжает со мной бороться.

В тот момент, когда я снова сжимаю вместе лодыжки, я поднимаю её ноги, раздвигая бёдрами, и устраиваюсь между ними, пока полностью не ложусь на неё. В её киске будет так тесно… я уже это представляю.

— Я хочу тебя, рабыня.

— Диана, — произносит она сквозь слезы.

— Ты — моя рабыня. Диана — мертва. Ты позволила мне убить ее.

Она отворачивает голову в сторону, и я прижимаюсь губами к ее уху.

— Теперь, ты принадлежишь мне. И я тоже принадлежу тебе. В этом мы вместе. Как все сложится — зависит только от тебя.

Медленно, она поворачивается ко мне, встречая мой взгляд с той темнотой, которая сидит внутри нее. Я не могу отвести глаза, с восхищением наблюдая за напряженностью, которая пленит каждую клеточку моего тела.

— Если это зависит от меня, значит, контроль мой. Не твой, — улыбка подергивает уголки ее губ. — Так, кто здесь сейчас хозяин положения… Господин?

Глава 6

Диана

Мой голос полон сарказма, когда я смотрю в его глаза, которые наполнены такой плотной пеленой воспоминаний, что это заставляет меня почувствовать себя растерянной. Пальцы пробегаются по моему плечу и захватывают волосы, дергая так сильно, что мне приходится откинуть голову назад во избежание удушья.

— Ты думаешь, что это чертова игра? — он сжимает сильнее, пока сквозь мои сжатые зубы не вырывается крик. Губы щиплет от прокуса и боль, не покидающая мое тело, возвращает к жизни каждый мой нерв.

— Да. Это твоя игра. Я просто мышка, которая бежит через лабиринт для твоего нездорового развлечения, — невозможно скрыть дрожь в моем голосе. Я так возбуждена и в тоже время напугана, что это даже не имеет смысла.

Зубы впиваются в мое плечо, заставляя меня закричать, срывая голос. Это мучительнее, чем все, что было раньше. Мое тело содрогается, дрожа от болезненных ощущений. Слезы начинают свободно капать еще до того, как я вспоминаю, что пыталась их сдержать.

— Неправильно, — огрызается он. — Это не игра, а урок. Когда ты узнаешь разницу, ты поймешь.

— Я не хочу понимать. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Позволь мне уйти! — серьезно, со мной определенно, что — то не так. Почему я не хочу, чтобы он прекратил причинять мне боль? Почему прекращает болеть душа, когда он угрожает, что трахнет мое тело? Понимание этого, заставляет меня сломаться еще сильнее. Это не нормально! В кого я превращаюсь?

— Очень плохо. Я хочу, чтобы ты показала мне борьбу. Твоего искреннего желания умереть — не достаточно. Прежде чем уйти из жизни, сначала ты должна начать жить. Ты должна заработать свой билет на другую сторону, и я буду единственным, кто поставит штамп в твоем сраном паспорте. Теперь, до твоих тупых мозгов должно дойти, что тебе придется вложить все свои силы, в какое — то стоящее дерьмо.