Аляска Ангелини - Невыносимый (ЛП)

Переводчики: Ирина Дмитренко (Пролог, 1–3 главы), Юля Монкевич (4—23 главы)

Редакторы: Юля Монкевич (Пролог, 1–7 главы), Ольга Горшкова (8—23 главы)

Вычитка: Юля Монкевич

Оформление: Юля Монкевич

Обложка: Марина Безденежная

Переведено для группы: https://vk.com/belle_books

Диана

Если в вашей жизни есть всё, то дни пролетают незаметно, а время проходит в ежедневной рутине: счастливый смех и нежные поцелуи. Мы никогда не задумываемся, что нужно ценить что — то, пока оно не исчезает. То, что мы считаем само собой разумеющимся, может уничтожить нас. Сожаления оживают, проникая под кожу и просачиваясь в вены, пока не оказываются в наших легких, перекрывая подачу кислорода. Они вынуждают нас встать на колени и молить о смерти. Упрашивая об освобождении от жизни, каждую секунду.

— Мама, я должна идти? Я хочу остаться с тобой.

Хотя я знаю, что то, что я слышу, не более чем воспоминание, но голос моей дочери звучит также ясно, как в день, когда она говорила мне все эти слова.

— Дорогая, маме нужно работать. А вы с папой на несколько часов сходите в парк.

Я протягиваю руку, отказываясь замечать кровь, капающую на пол, в то время, как вспоминаю события, которые кажется, будут жить во мне вечно.

— Садись ко мне на колени. Я расскажу тебе короткую историю, перед тем, как ты уйдешь.

Вес тельца прижимается к верхней части моих бедер и оседает в районе талии. То, что я чувствую — это не моя дочь, а пузырек таблеток, которые я проглотила и перевариваю, но они смогут отправить меня к ней.

— Это одна из историй про маленькую девочку из леса? Мне нравятся феи. Ты опять мне ее расскажешь?

Я начинаю улыбаться, когда тянусь, чтобы погладить ее мягкие черные волосы, заправляя темные локоны, которые как всегда, выскальзывают из — за ушка, выпадая из конского хвостика.

— Ты можешь услышать любую историю, какую захочешь.

Я откидываюсь в кресле, едва понимая, что мое тело на самом деле опускается по стене ванной. Я больше не хочу здесь быть. Мой разум цепляется за образы моей дочери и мужа, и я представляю, как он входит в комнату с огромной улыбкой на лице.

— Мы продолжим там, где я остановилась, и увидим, где принцесса на этот раз.

Даже если я прижму ее ближе к своей груди, то не смогу этого почувствовать. Мне щиплет глаза, а слезы текут, но я фокусируюсь на том, что имеет для меня большее значение.

— Давным — давно, жила — была, принцесса по имени…

Я жду, наблюдая, что она придумает сегодня.

— Пенни!

Я улыбаюсь и смотрю на мужа, который прислонился к стене. В его взгляде столько любви, что кажется, я могу ощутить ее даже сейчас.

— Мне нравится имя Пенни. Отличный выбор, Кейли. Принцесса по имени Пенни. Она с семьей живет глубоко в лесу…

— Фей, — вставляет дочка.

— Разве я не слышал эту историю только вчера вечером? — смеется муж, скрещивая руки на груди.

— Это хорошая история, — отвечает Кейли, выпячивая нижнюю губу и хмуря лоб, как будто она расстроена, что он не понимает, или по крайне мере, не разделяет ее энтузиазма.

Я поворачиваюсь на стуле, пытаясь игнорировать тот факт, что на самом деле, это вокруг меня все вертится. Пол подо мной движется. Такое уже случалось. Всего несколько недель назад. Но я не умерла. Конечно, ведь тогда я не перерезала свои запястья.

Сознание начинает ускользать, и меня окутывает тьма. Паника заставляет открыть глаза шире, и я знаю, что это не более, чем реакция моего отравленного, умирающего тела. Начинает включаться инстинкт самосохранения, но я игнорирую его. Я хочу назад к Кейли и Ронни.

Тяжелый удар по двери, и я в отчаянии, отворачиваюсь в сторону, чтобы заставить все это исчезнуть.

— Диана, скорая помощь уже в пути. Диана!

Удары раздаются снова и снова. Стук. Вокруг меня цветная рябь, и неподалеку я вижу свою старую дверь. Я сижу за своим столом и поворачиваюсь, удивляясь, что кто — то пришел. У нас никогда не бывает гостей. Возможно, это соседский мальчик ищет Кейли, чтобы пойти поиграть.

Я встаю, в ногах чувствуется тяжесть вместе со странным чувством тревоги. Я еще даже не там, и все же… с каждым новым шагом я нервничаю все больше. Моя интуиция кричит не подходить ближе. Но я иду.

Медленно я протягиваю руку, поворачиваю ручку и открываю барьер, который предназначен для того, что удержать меня в безопасности. Но это не так. Два офицера, их головы слегка опущены, чтобы не смотреть мне в глаза. На их немолодых лицах видна грусть. Я все понимаю еще до того, как они начинают говорить. Пустота разрастается за секунду, преследуя и разъедая меня изнутри, как миллион термитов.

— Мэм, вы Миссис Сакстон? Диана Сакстон?

Я знаю, что должна сказать “да”, чтобы спросить, почему они здесь, но не делаю этого. Я поднимаю руку и отступаю назад. У меня больше нет семьи. Ронни и Кейли — все, что у меня было. Все, что я когда — либо хотела иметь.

— Они живы?

Два слова — это все, чем я могу управлять, что могу вымолвить, хотя ноющие сердце уже дает мне ответ.

— Мне жаль. Это был несчастный случай.

Один из них делает паузу, смотрит на напарника, а затем обратно на меня.

— Они не справились с управлением автомобиля.

Кромешная тьма начинает захватывать оба места. Слезы… как тяжесть в моих обеих сущностях. Я чувствую, как падаю. Падение…

— Диана! Черт бы тебя побрал. Ты, бл*дь, обещала мне. Ты обещала!

Я падаю на колени, ощущая на них кровь, и радуюсь этому. Чем больше крови, тем быстрее я окажусь подальше от убежища, в котором прячусь. Я иду прочь от кошмара. Меня лишили заветной мечты всей моей жизни — настоящей семьи, как и того дома, частью которого я была. Мне казалось, что все под контролем, но, как и во всех приемных семьях, в которых я росла… я в очередной раз осталась одна. Пустота. Смерть близко. Да… я хочу умереть.

Я закрываю глаза, и это почти комфортное чувство окутывает меня впервые за восемь месяцев. Во тьме находится мое спасение, и я нахожусь к нему так близко. Так близко…

Господин

5 августа

Рабыня Вероника снова показала признаки улучшения. Кошмары стали сниться намного реже, и кажется, ей помогает текущее лечение. Если так пойдет и дальше, она сможет уйти отсюда. И я рад за нее.

Желание начать все сначала и заполучить рабыню Диану, доводят меня до умопомрачения. В этот раз все по — другому. Обстоятельства, которые приведут ее сюда, жажда покончить с жизнью… Я с нетерпением жду вызова, который она мне бросит. Мое сердце трепещет каждый раз, когда я пытаюсь представить, как она воспримет это место. Увидит свою новую комнату. Увязнет в моем темном мире. Она понятия не имеет, на что подписалась. Возможно, она читала общую информацию, но она даже не догадывается, что ее ждет…

Чтобы убедить Диану, что она должна жить, мне придется познакомить ее со смертью. Медленный, болезненный процесс, где она встретится лицом к лицу со своими страхами. Я заставлю ее бороться сильнее, чем других… Я хочу, чтобы она сражалась.

Мелодия фортепиано утихает, и Бетховена сменяет что — то другое. Я поднимаю голову к монитору, на котором полностью видно общую комнату. Пальцы Вероники медленно двигаются по клавишам. Сначала изящно, кое — где усиливая звучание, как указано в нотах. Циферблат показывает, что время почти одиннадцать часов. Я встаю и откладываю ручку в сторону.

Время для финального теста. Теста, который подведет черту и покажет мне, как обстоят дела.

Ей двадцать два года, они три раза пыталась покончить с собой, и поэтому пришла ко мне, в таком состоянии, которое я называю — абсолютный хаос. Она думала, что я здесь для того, чтобы помочь ей умереть, после всей той боли, которая копилась на протяжении всей жизни, где ее насиловал собственный отец. Вся процедура должна была занять 4 недели, и Вероника согласилась, даже когда я настоял на том, что она должна стать моей рабыней. Не в плане секса, но тем не менее, такой же податливой. Ни она, ни один из тридцати двух других рабов придя сюда, не поняли, что все они здесь по одной причине. На самом деле, никто из них не хотел умирать. Если бы это было так, все бы закончилось, как только они нашли бы пистолет. Помощь — вот, что они искали, даже если не были уверены, что именно привело их ко мне. Некоторые считали мои методы отвратительными, но я возрождаю в них желание жить. В каждом из них.

Легкий звук моих шагов едва ли слышен, когда я направляюсь в темную комнату, где храню все так, как мне удобно. Я достаю из кармана ключ, и плавно вставляю его в замочную скважину, открывая толстую дубовую дверь. Поднос, который мне нужен, стоит на столике у дальней стены. Бритвенное лезвие, кинжал, пистолет, баночка с таблетками — лежат на подносе, укрытом белой скатертью. Она сама должна сделать выбор.

По пальцам скользит холодок, когда я иду в переднюю часть дома. Музыка становится громче, когда я переступаю порог, и прочищаю горло. Вероника убирает руки, встает на ноги, обходит пуфик, и склоняет голову, чтобы опуститься передо мной на колени.