– Алекс, я…

– Вопила, чтобы я вычеркнула тебя из списка приглашенных на юбилей. Я ее послала. Сказала, чтобы заткнула свою поганую пасть, пока я не вычеркнула ее.

– Алекс, зачем ты ломаешь ради меня копья? Я тебе никто по большому счету. Просто наемный работник.

– Ох, Макс, моя дочь – это моя беда. Я родила ее слишком поздно, да еще и упустила ее в тот момент, когда надо было посвящать ей все свободное время, слишком занята была построением своего собственного маленького царства. Вот и выросло… Как там называют учителя? Педагогически запущенный ребенок… Школу не любила, учиться ничему не хотела, только и умела что протестовать против всего, бунтовать да скандалить на ровном месте. Единственное полезное, что она сделала для меня, – это залетела от чудесного самца. Лучшего даже я бы не выбрала.

– Ты несправедлива к Джесс. Она неплохая мать, – глухо пробормотал я, по-прежнему стыдясь посмотреть ей в глаза.

– Да уж, тут не поспоришь. Ребят она вылизывает и вычухивает, как кошка. Господи, хоть что-то делает хорошо, и на том спасибо. Да только я точно знаю, что она всячески настраивает их против тебя. Против меня боится – кто ее тогда содержать будет, а вот с тобой не церемонится, ты у нее теперь враг номер один, ты виноват в том, что я выселила ее из своего имения, ты виноват в том, что я урезала ей содержание. В общем, не она делов натворила, а ты ее подставил. А пацанва пока вырастет, выучится, наберется опыта и разберется, кто прав, а кто виноват… Не отнимать же мне у нее внуков? Да и что я с ними буду делать в своих вечных разъездах да в ожидании очередного приступа? Совсем не за горами то время, когда надо будет кому-то передать всю власть. Чужие люди растащат то, что я собирала хрен знает сколько десятков лет. А в тебе я не сомневаюсь. К тому же за свою немалую и, как я тебе рассказывала, бурную жизнь, я всего пару раз живьем встречала таких же перспективных менеджеров, которым – сюрприз-сюрприз! – Алекс изобразила унизанными колечками пальцами подобие кавычек, – можно доверить бабло. На всех предприятиях, которые я отдавала тебе в управление, ты существенно поднимал производительность и снижал затраты в короткие сроки. И это при том, что я ни разу не жалела тебя и бросала в самую жопную жопу. Ты не жаловался, не прикрывался моим именем, не использовал административный ресурс в личных целях. Ты – мои инвестиции. И в тебе, в отличие от моей вечно бунтующей дочурки, я могу быть уверена. Ты, по крайней мере, в состоянии сохранить и даже преумножить то, что я оставлю после себя. Потому как даже мертвой мне ты такую подлянку не подложишь.

– Душа моя, ты хоть представляешь, какую истерику она опять закатит, если узнает…

– Да насрать мне триста раз! Я вообще собираюсь переписать завещание. Только тс-с-с, не говори ей, – седовласая хитрованка лукаво подмигнула мне и поманила пальцем: – Только шепотом и между нами – я решила поделить свое состояние между членами своей семьи поровну: дочке, зятю и каждому внуку по двадцать пять процентов, а тебя поставить управлять деньгами пацанят до их совершеннолетия. Я тебя люблю, мой мальчик, как родного. Несмотря ни на что. И хочу, чтобы ты поминал меня, когда откину копытца, только добрым словом.

– Алекс, прекращай говорить о своей смерти как о планируемой великосветской тусовке, и вообще – объясни мне, ради всех святых, что это за маскарад ты мне тут устроила – помощник генерального, млин! – возмутился я.

– Ой, ну не пузырись ты так, Максюш, дай старухе покуражиться! Я же за тем к тебе и приперлась – поиграться с новой игрушкой. А ты не даешь. А я так соскучилась по энтому делу. Ты же оставляешь после себя везде порядок. А я прям вот чешусь вся – хочу окунуться в хаос и бардак и слепить из него конфетку.

– Ну, не такой уж тут и бардак, конечно.

– Ага, защищаешь? А с чего начал разговор – что впустую бьешься! Прикипел уже, что ли?

– Народ здесь хороший – искренний, неизбалованный…

– Ну да, ну да. А еще хорошенький и умненький, глазками в твою сторону так и сверкает, народ-то, – захихикала миссис Гордон, прикрывая рот узкой ладошкой и поблескивая перстнем, стоившим как полцеха на основной базе. – Расскажи-ка старухе, малыш, эта Светочка, с умненькими глазками… ты мне как-то по пьяни рассказал чудесную историю про одну прелестницу-училку, что когда-то дала тебе такой пинок к развитию, что ты взлетел в стратосферу, помнишь? Уж так эта Светлана Николаевна похожа на ту Светлану Николаевну, что прям я диву даюсь.

– А ты, значит, помнишь все, что я тебе когда-то в пьяном угаре рассказывал?

– Ну, золотой мой, ту душещипательную историю и двухчасовое описание глаз, рук, ног, попы и голоса той училки даже бутылка абсента не смогла из меня выполоскать. Колись, она? Та самая?

– Угу, она, та самая. И да. Взлетел. Да только сперва она меня уничтожила, разобрала на атомы.

– «You break me down, you build me up…» («Ты уничтожаешь меня до основания и выстраиваешь по кирпичику вновь», «Believer» / Imagine Dragons), – хмыкнула госпожа Гордон, цитируя модный хит. – Надеюсь, ты не забыл ей сказать «спасибо» за это? Если забыл или не успел тогда – сделай это сейчас. Вдруг ей будет приятно? Вдруг она тебя тоже не просто помнит? Вдруг и глазками сверкает не просто так?

– У этой, со сверкающими глазками, между прочим, ребенок и муж, ну, или сожитель молодой. Не, главное, я для нее сопляком и молокососом был, а этот… – я стиснул зубы и медленно выдохнул, – моложе меня. Да и на… к черту, короче.

– Хм, а откуда сведения? Про ребенка и мужа-сожителя-молокососа? – чему-то улыбнулась Алекс, отворачиваясь к монитору.

– Да имел честь пересечься. Где только выкопала такого! Нос перебит, на башке этот ублюдочный хвостик с бритыми висками, мотня ниже колен – прикид как у бомжа…

– Ну, сердцу женскому не прикажешь. Помнится, был у меня один молоденький. Такой пусечка, ну не оторваться. И тоже выглядел сперва не айс, совсем не айс. Да, знаешь ли, в том и смак для взрослой женщины – вылепить сладкого Галатейчика под свои запросы. Джесс меня тогда со свету сживала, мол, ты что творишь, мне людям в глаза смотреть стыдно. – Алекс картинно закатила глаза и сладко зачмокала губами. А меня прям аж до искр из глаз выбесила картинка, как Светик «лепит» этого Галатиона, мать его.

– Алекс, уволь и меня от этих подробностей. И вообще, не заговаривай мне зубы, манипуляторша. Ты долго еще будешь это шоу продолжать?

– Ну, с месяцок уж точно. Максим, я и правда соскучилась по всему этому, так что расслабься и займись пока британскими активами. Там, конечно, порядок, но…

– Выборочная проверка не помешает. Бла-бла-бла, – махнул я рукой на неугомонную мегерушку. Она, конечно, была тот еще Армагедец в юбке, но, к величайшему удивлению всех окружающих, мы были с ней действительно близки – как могут быть близки люди, живущие на одной волне и думающие в унисон.

Госпожа Гордон уцокала наконец по своим бесконечно важным делам, а я, оставшись в одиночестве, попытался обрести снова рабочий настрой. Но из-за возвращения в мою ежедневную реальность Светочки схлопотал себе нечто вроде органического повреждения мозга. Старая шутка о том, что у военных только одна извилина и ту фуражкой надавило, сейчас вполне могла относиться и ко мне. Моя не то что извилина, а, сука, изворотливая загогулина то и дело выводила меня на одни и те же рельсы. Еще и Алекс с ее мечтательным закатыванием глаз по этому своему давнему юному любовнику. Тьфу, вот же напасть! Теперь как царапанная пластинка заело: почему, блин, не я, не я, не я, не я? Получается, возможность близости со мной вынудила эту заразину бежать без оглядки, а вот с этим пугалом – ничего, все в порядке вещей, никаких тебе полных праведного ужаса взглядов и даже намека на смущение. Обжиматься прямо на проходной, никого не стесняясь… У меня опять аж вскипело-забурлило, к самому краю подошло, кулаки стиснулись, и костяшки знакомо зачесались от воспоминания, как он тискал ее за плечи, беспардонно, с видом полноправного собственника, да еще и в лицо мне ухмылялся. Ой и не знал щенок нахальный, как близко находился к очередному перелому своего горбатого носа и челюсти заодно. И Светочка еще, вся из себя такая заботушка, уволокла свое сокровище хамоватое, аж раскраснелась и растрепалась от натуги. Тогда, значит, я был для нее слишком молод, а сейчас что? Вышел из возраста, пригодного к употреблению этой вампирюги нервов? Рожей не таков? Или все дело в том, что надо было уже тогда в темной учительской дожимать без зазрения совести, без оглядки на ее репутацию и последствия, а я весь из себя такой лыцарь оказался, хоть и почти без мозгов в тот момент от вожделения, но с беспокойством о ее будущем? Нынешнего Светочкиного утырка-то, похоже, вообще ее репутация не волнует. Да, судя по его роже, не обремененной интеллектом, он вообще не в курсе такого понятия, как женская репутация. Сто процентов рифмует и отождествляет с проституцией. Сволота оборзевшая! И эта… тоже мне… Хорошо же жилось нашим древним предкам. Обнаружился у тебя соперник – замочил его любым доступным способом, бабу на плечо – и в пещеру, без лишних разговоров доказывать свое превосходство во всех отношениях и доступных позах. О позах, кстати… Мои глаза невольно пробежались по кабинету. Для начала сразу у двери, так, как тогда не вышло… Как говорится, начнем с того, на чем остановились, девочка моя. Прижать всем телом, водить разомкнутыми губами от скулы, вдоль тонкой шеи, до ключицы и обратно, еще не целуя, лишь пробуя кончиком языка, вспоминая вкус и чуточку царапая зубами, оставляя влажный след, от попадания моего дыхания на который упрямица начнет вздрагивать и покрываться крошечными мурашками… И руки в этот раз уже не отпускать, не-не-не, дураков больше нет, держать до последнего, а то любят всякие помахать ими… Добраться до уголка рта, обмануть деликатным просящим касанием, дать иллюзию возможности отказа, а потом коварно атаковать, сминая сопротивление и используя возмущенный выдох как предателя, открывшего путь в крепость вражеской армии. Целовать-терзать так, чтобы губы у обоих опухли и онемели… Смотреть, как зрачки ее расширяются, как теряет осмысленность дерзкий взгляд, как черты лица сначала разглаживаются в тот самый момент, когда она сдастся, а потом снова станут напряженными под напором нарастающего удовольствия… И потом уже никаких промедлений и стратегических просчетов, я больше не тот нетерпеливый и готовый отступить юнец… Не-е-ет! Хрен вам, Светлана Николаевна, причем самый что ни на есть настоящий и неотвратимый, в натуральную величину и для частого, регулярного и длительного использования. Качество и долговечность гарантирую! Сначала заставлю кончить на моих пальцах, да так, чтобы ошалела совсем, цеплялась, как тогда, а потом уж стучи-не стучи кто, я тебе такое родео устрою, что ты и не заметишь даже пожарную сигнализацию. А потом на столе… как же задолбали эти ежедневные пытки видением, как нагибаю едва ли не силой все еще строптивую или раскладываю уже покорную и на все согласную… Да по хрен как, употреблю любую, надоело с голоду подыхать… Еще у окна, прижав щекой к холодному стеклу, которое все запотеет, отделив нас туманной завесой от реального мира, пока я буду вбивать себя в твое тело, отпечатывать необходимость присутствия в разуме… В моем директорском кресле, с ногами, заброшенными на подлокотники, с бессильно откинутой головой, обнаженной грудью, юбкой, скомканной на талии, и моей головой между мелко дрожащих от поступающего оргазма бедрами… И все это только разогрев, закуска перед настоящим драйвом в постели. А потом, Светочка, если еще сохранишь способность к связной речи, скажешь ты мне – стоило ли сбегать когда-то от неизбежного? Потому что затрахаю, вот ей-богу, затрахаю до невменяемости! Сдался мне твой исправно работающий разум, если он тебе однажды подкинул идейку сбежать от меня и вполне может вытворить такое снова.