Разия Захир - Невольница

В дверь постучали.

— Это я, Гафур, — послышалось из-за двери. — Приехал господин Джавид. Госпожа зовет вас в гостиную.

— Скажи, пожалуйста, что у меня болит голова. Я… я лежу… в постели. Ладно, скажи, что я сейчас приду.

Она заставила себя встать и пошла в ванную умыться.

Воздух в сезон дождей так неподвижен, что с ним не в силах справиться даже вентилятор.

Джавид встал с постели, прибавил на регуляторе скорость вращения вентилятора, закурил и принялся шагать по комнате.

Все шло точно по плану, и теперь эта Нилам спутала все его карты. Лекарство не помогло. Вчера она поймала его у ворот и заявила, что если он Ничего не придумает, то она покончит с собой. Она не плакала даже, а просто заявила о своем решении и удалилась, задрав кверху нос. Даже не выслушала его. Хорошо, если б только покончила с собой. Так ведь проговорится кому-нибудь. Но что она может сказать? Сама же и влипнет в историю. Кто ей поверит? Госпожа? Ни за что. А Нафис? О, если эта что-нибудь заподозрит, то шума не избежать. И еще этот Салман вертится вокруг…

Он злился на Салмана. Не родственник, не друг, а лезет во все их дела. Юсуф теперь не в счет — от него почти удалось избавиться. Он сам вышел из игры. Но Салман… Откуда только свалилось это божье наказание.

И вдруг ему стало даже жаль Юсуфа. В сущности, честный и терпеливый парень. «Какой бы ни был, — одернул Джавид себя, — он стоит на пути и придется его отодвинуть». Стоит, правда, задуматься и над тем, почему Нафис так легко шла на разрыв этой старой помолвки. Неужели она способна так скоро забыть человека? Или это только временное охлаждение? Если б только знать наверняка. Вдруг она по-прежнему любит Юсуфа? Может, она хочет только разжечь его ревность? Иногда кажется, что она вообще никого не любит.

И чего здесь торчит этот Салман? Почему он не возвращается в свой Канпур?.. Да, Канпур. Надо съездить в банк и получить по чеку этого канпурского Чампалала-джи. Сегодня же. Какая-нибудь неприятность — и плакали две тысячи рупий… — Джавид усмехнулся: — «"Компания"… Ни один из компаньонов не доверяет другому». Чампалал-джи доволен. Он написал, что товар очень понравился. Он с радостью заплатит две тысячи рупий. Да и как не радоваться! Такая красотка! А вот Суман была еще красивее. Куда она исчезла? До чего осторожна и хитра, и следов не найдешь. Недавно Нафис сказала, что учится петь у какой-то девушки, которую тоже зовут Суман. Этот Салман тогда, как нарочно, не дал ей досказать, полез в разговор со своими рассуждениями о выборах. Хотя, как она могла забраться сюда, в этот фешенебельный район?

Ах, покончить бы поскорее со всем этим, жениться на Нафис и уехать куда-нибудь далеко. А года через три-четыре можно бы и вернуться. К тому времени все затихнет. Почему она никак не может решиться, эта Нафис? Почему? Все зло — в этом Салмане, это он сбивает ее с толку. Надо выдворить его отсюда. Он больше всех настраивал Нафис против поездки с отцом в Бомбей. Она ведь чуть было не согласилась. Госпожа почти уговорила ее, это Салман все испортил.

Письмо, которое наваб-сахиб обещал прислать оттуда Шадилалу-джи о плане поставок сахара, до сих пор не пришло. Все это начинает беспокоить. Может быть, еще придет — ведь тот твердо обещал. Ничего страшного пока не произошло…

В наружную дверь постучали.

— Возьмите письмо. Принесли от Шадилала-джи.

Он вздрогнул. Ну вот, а он беспокоился. Все идет прекрасно.

Он смял сигарету в пепельнице и пошел открывать. Письмо подсунули под дверь. Он поднял конверт и вернулся в комнату. Спокойно опустился в кресло, вытянул ноги и, напевая про себя, принялся за письмо. Прочитав первую же строчку, он выпрямился.

«Я уже давно подозревал, а вчера в профилактории доктора Чадхи мне подтвердили, что Сохни заразилась дурной болезнью. Ее определили в здешнюю лечебницу и записали, что у нее нет родственников. Но она угрожает нам разоблачением. Вечером буду у тебя. Сейчас отправляюсь в Канпур, чтобы устроить ее там в какую-нибудь частную больницу. Ради бога, придумай что-нибудь».

Письмо было без подписи, но и так ясно, что оно от Шадилала. Перед глазами Джавида заплясали красные и желтые искры. Он попробовал встать — кружилась голова. Он все-таки взял себя в руки, встал, прошелся по комнате, жадно затягиваясь сигаретой. Немного успокоившись, он вышел в ванную, умылся, напудрился, смочил шею одеколоном. Потом вывел из гаража машину и помчался к Нафис.

Суман проходила мимо мастерской драпировщика, когда со стороны Хазратганджа показалась голубая машина с красными колесами. Она с воем проскочила мимо, но человек за рулем, очевидно, узнал Суман или спутал ее с кем-нибудь, потому что дважды обернулся и посмотрел на нее через заднее стекло.

Со Стейшн-роуд на улицу Пяти Особняков свернул еще один автомобиль.

У центрального почтамта шофер хотел прибавить скорость, но сидевший сзади Салман тронул его за плечо:

— Остановите. Я выйду здесь.

Он вышел и, сильно хлопнув дверцей, сказал:

— Поезжайте, машина нужна дома. Фрукты передайте госпоже. Здесь тридцать штук манго и дюжина яблок.

— А вы? Как вы будете добираться в такую жару? — спросил старик шофер.

— Аллах поможет. Помолитесь за меня.

— Если вы на несколько минут, я подожду, — предложил шофер. — Господину машина понадобится только после двух.

— Здесь у меня дела не на несколько минут. На всю жизнь! — пошутил Салман. — Да и какая жара? Для меня это все равно что лунный свет — ничуть не греет.

Шофер ничего не понял, нажал на газ и отъехал.

Салман быстро зашагал в другую сторону. Он несколько раз обернулся на ходу и, окончательно успокоенный, пошел медленнее. У кондитерского магазина Чаудури он перевел дыхание, достал из кармана брюк платок и, вытерев лоб, хотел перейти улицу, но переход закрыли, чтобы пропустит! транспорт. Из-за сильного движения нельзя было рассмотреть, что происходит в переулке напротив. Нетерпеливо переступая, Салман выругался: «Damn your traffic!»

Старик, прижимавший обеими руками к груди рулон ткани и нечаянно толкнувший Салмана, вздрогнул, отошел в сторону, на секунду задержал на Салмане взгляд и, что-то бормоча себе под нос, зашагал дальше.

Салман достал сигарету, закурил. Движение стало меньше, и он разглядел на другой стороне улицы белое сари. Ясно, она направляется к автобусной остановке. Ну конечно, отсюда автобус идет в сторону Вазирганджа.

Он перешел улицу.

Суман прошла мимо, совсем рядом, но не заметила его.

— Алло, Суман! — потихоньку окликнул он.

Она замедлила шаг, но не остановилась. Будто подумала, что ей это просто послышалось. Она подняла голову, поправила на плече ремешок сумки и пошла дальше.

Салман молча шел за ней.

— Алло, Суман! — чуть слышно повторил он.

Она сделала еще несколько шагов, остановилась, прислонилась к фонарному столбу и закрыла глаза.

— Вы? Ведь вы отправились за фруктами? — тихо проговорила она не оборачиваясь.

— Фрукты теперь уже дома. Мне достался лишь один плод. Плод моего терпения.

— О чем вы? — спросила Суман и повернулась к нему.

— Вот так, — сказал он. — Давайте посидим где-нибудь. Вы выглядите усталой.

— Да, я устала, и мне хочется пить. — Суман провела языком по пересохшим губам и посмотрела на Салмана. Почти детская беспомощность — больше ничего не было в ее взгляде.

Салман вздрогнул. Ему захотелось заключить Суман в объятия, приласкать, подбодрить, помочь ей. Но он только сказал:

— Вот харчевня напротив. Выпьем чего-нибудь холодного. Я тоже устал. Идем?

Они прошли в отдельный кабинет. Салман сел напротив Суман.

— Как хорошо, что я встретил вас, — сказал он. — Вам стало нехорошо, закружилась голова?

— Да, какие бывают совпадения, задумчиво ответила Суман. — Это от жары кружится голова, — сказала она.

Салман рассмеялся в душе. Совпадение! Да он чуть не задохнулся, пока добежал сюда. Совпадение… Пусть будет так. Замечательное совпадение.

Официант кашлянул. Суман подняла голову. В этот ресторан она заходила с Юсуфом, но тогда они сидели в общем зале. Никому не нужно было ни покашливать, ни стучаться. Не было и опущенной шторы, все происходило на глазах у других. Сегодня впервые в жизни она сидела в закрытой комнате наедине с мужчиной. С Юсуфом они говорили без умолку, а сейчас она даже не знала, что сказать. Она сидела молча, смущаясь в непривычной обстановке.

Салман сделал заказ и повернулся к ней.

— В такой зной рискованно отправляться на прогулку, да еще пешком.

— Ничего страшного, — ответила Суман. — Я хожу в любую погоду. Не растаю… А обеспокоена я совсем другим… Сегодня я поссорилась с Нафис, — сказала она после небольшой паузы.

Она подумала, что Салман будет ошеломлен, встревожен. Но ничего подобного не случилось. Он обоими локтями оперся о стол, сцепил вместе пальцы рук, положил на них подбородок и спросил:

— Правда? И насколько серьезно? По вашему лицу ничего не скажешь. Вот пойти бы сейчас домой и взглянуть на физиономию Нафис.

Суман усмехнулась.

— Видите, получилось так, что…

Отодвинулась штора, официант внес на подносе два стакана апельсинового сока, бутерброды и что-то горячее.

— Я не хочу есть, — сказала Суман. — Спасибо.

— А я вот проголодался. Держите. — Салман протянул ей стакан с соком.

Суман мешала сок ложечкой и смотрела в стакан. Друг за другом красивым веночком в соке кружились лепестки жасмина. Она взяла стакан. Вздохнула и поднесла к губам.

— Суман, помнишь то день, когда ты шла к гаражу, а я копал грядку под саженцы жасмина? Тогда сказал еще про гранатовое дерево и джинов. Помнишь?