Хотя сестры знали о его существовании, они никогда раньше здесь не бывали. Наезженная широкая дорога из замка постепенно становилась все уже и почти терялась среди камней. Несколько раз коляска так опасно кренилась, что Индия боялась выпасть и покатиться вниз, на острые булыжники. Сквозь густые заросли едва проникали солнечные лучи. Но повозки и лошади упрямо ползли вверх, пока не оказались на залитой светом полянке, где стояли дом и конюшни.

— Кровь Христова! — выругалась: Фортейн. — Да это настоящая лачуга!

— Еще есть время спуститься вниз вместе с телегами, — посоветовала Индия.

— Ну уж нет Здесь интереснее, чем в Гленкирке, и полно дичи! Я уже охотилась с Дайармидом Мор-Лесли, и вместе мы сумеем снабжать тебя свежим мясом хоть каждый день Процессия наконец остановилась, и Фортейн соскользнула с седла.

— Пойдем скорее, — нетерпеливо позвала Индия. — Я хочу все как следует рассмотреть.

Жилище оказалось уютным, но, как их и предупредили, слишком тесным. На первом этаже было всего две комнаты: меньшая служила кухней и кладовой, в большей обнаружились гигантский камин и печь. Здесь они станут готовить еду, поскольку в кухне не было очага. Обстановка совсем простая, хотя за последние годы сюда привезли более удобную мебель. В кухне стоял небольшой стол и два стула.

— Иисусе, здесь холоднее, чем на улице, — проворчала Индия. — Дайармид, мы окоченеем! Мегги, иди, помоги ему.

— Сейчас, миледи, — кивнула горничная, выбегая наружу, где и в самом деле было совсем не так сыро.

— А что наверху? Давай поглядим, — предложила Фортейн и первая начала подниматься по узкой лестнице.

Сестры вошли в единственную спальню и огляделись. Камин оказался почти рядом с дверью. Ряд окон на противоположной стене глядел на долину и лес. Справа было прорезано еще одно, круглое оконце. В центре возвышалась большая постель под балдахином. У ее изножья стоял резной сундук для одежды. Под круглым окном находился маленький столик; кресло, обитое гобеленом, было придвинуто почти к каминной решетке. Слева от двери висело небольшое зеркало. Пол закрывали толстые овечьи шкуры.

— Все чистое, даже стекла, — отметила Индия. — Папа, должно быть, готовился сослать меня сюда с той самой минуты, как я появилась в Гленкирке. Послал служанок стереть пыль и подмести. — Она медленно спустилась вниз и, сокрушенно покачав головой, добавила:

— Но здесь ужасно тесно. Как вспомню свой дворец в Эль-Синуте! Мои покои больше, чем весь этот дом, верно, Мегги?

— Да, одна ваша дневная комната просторнее всей этой хижины! — поддакнула Мегги. — Настоящая мышиная нора… Правда, многие люди живут и похуже, доложу я вам. Обойдемся.

Дайармид тем временем принес дров и развел огонь внизу.

— Сейчас растоплю камин в спальне, миледи, — заверил он.

— 'И смотри, чтобы дров хватило на ночь, — велела Индия. — Не хочу мерзнуть по утрам!

Слуги из Гленкирка разгрузили провизию и под руководством Мегги принесли на кухню. Мука для выпечки, соль, пряности, связки трав, несколько бочонков вина, эля и яблок, большой круг сыра и два окорока вместе с задними частями говяжьей и оленьей туш уместились в кладовой; травы подвесили к потолочным балкам. Две молочные коровы, привязанные к задку телеги, благополучно перенесли путешествие и уже стояли в хлеву. Дюжину кур, привезенных вместе с петухом в просторной клетке, выпустили во двор. Не забыли и головку сахара и маленький бочонок с медовыми сотами. Толстый кот, прославленный охотник за мышами, умывался у камина, не обращая внимания на собак — щенка колли и гончую, взятую для охоты на оленей.

— Твой последний шанс вернуться в Гленкирк, — предупредила Индия, когда повозки тронулись в обратный путь. Солнце клонилось к западу, и через два часа наступят сумерки.

— Я умираю от голода, — заявила Фортейн, не обращая внимания на слова сестры. — Что на обед?

— Посмотрю в корзине, — пообещала Мегги. — Хорошо еще, повариха догадалась дать нам с собой еды, так что времени тратить не придется.

— Настоящее сокровище, — похвалила Фортейн. — Повезло тебе, сестра, найти такую преданную служанку. Она ведь не старше нас с тобой, а какая умница! Не дай бог захочет вернуться в Эйр!

— Вряд ли, — усомнилась Индия. — Папа тайком от Мегги послал в Эйр человека — узнать, что сталось с ее матерью, и выяснилось, что та умерла еще до того, как дочь попала в рабство. Жених, разумеется, поступил так, как и предсказала Мегги, и женился на ее сопернице. Ей просто некуда возвращаться.

На ужин подали жареного каплуна, пирог с кроликом, разогретый в печи, сыр, хлеб и яблоки. Индия усадила Дайармида за стол, несмотря на все протесты, и даже притащила из комнаты еще два табурета.

— Завтра обязательно отправляйся в Гленкирк, — наказывала она, — и скажи папе, что нам нужны морковь, лук-репка и лук-порей. Нельзя же всю зиму жить без овощей!

— Почему нет, миледи? Хорошая еда, — удивился шотландец. — Но герцог велел во всем вам угождать, поэтому я, разумеется, так и сделаю. Пока погода хорошая, можно не раз съездить туда и обратно. Может, что еще захватить?

— Груши! Они хорошо сохранятся в прохладе! — сообразила Индия.

— И соленья! Неплохо бы немного джема! Люблю хлеб с джемом, — добавила Фортейн.

— Проверь, Мегги, вдруг что еще понадобится, — велела Индия.

После ужина горец поднялся из-за стола.

— Пора спать. Оставляю вам колли. Заприте на засов обе двери, особенно черный ход, миледи. Я буду спать в конюшне на сеновале. Там есть клетушка.

— Ты не замерзнешь? — встревожилась Индия.

— Нет, я прижмусь к гончей — она меня согреет. — Он чуть улыбнулся и вышел. Мегги поспешно задвинула засовы.

Женщины разместились в спальне. Сестры заняли кровать, а горничная выдвинула раскладную койку. Колли легла на лестничной площадке, словно охраняя хозяек, пока наконец сон не сморил и ее.

Назавтра небо по-прежнему было ясным. Позавтракав овсяными лепешками и элем, Дайармид спустился в Гленкирк, спеша поскорее выполнить поручение. Мегги принялась приводить в порядок кухню, пока Индия и Фортейн совали нос во все углы. Их усилия увенчались успехом: в кухонной нише нашлась объемистая дубовая лохань, а в сундуке наверху — женская одежда.

— Это мамина, как по-твоему? — поинтересовалась Индия.

— Нет, — покачала головой Фортейн, восхищаясь безрукавкой из тонкой оленьей кожи с роговыми, оправленными в серебро пуговицами. — Мама куда ниже, и, кроме того, очень уж старая вещица. Да к тому же мама никогда не носила ничего подобного, для этого она слишком большая модница. — И девушка, примерив безрукавку, объявила:

— Наверное, ее забыла здесь леди Стюарт-Хепберн. Говорят, она скрывалась здесь от своего первого мужа, тогда еще жениха, когда отказывалась выходить за него. Пожалуй, заберу ее себе. Будет в чем охотиться.

— Тебе идет, — улыбнулась Индия, но тут же затаила дыхание и оцепенела.

— Что с тобой? — перепугалась Фортейн при виде ошеломленного лица сестры.

— Он шевельнулся! — прошептала та. — Ребенок впервые шевельнулся во мне, Фортейн!

И она, разразившись слезами, тяжело села на верхнюю ступеньку.

— Черт, черт, черт! Мое дитя ожило, а отец никогда его не узнает! Это так несправедливо, Фортейн! Так нечестно!

— Ты почти не упоминала о муже, — заметила Фортейн', садясь рядом и обнимая сестру. — О, Индия, ты очень его любила? Какой он был? Красивый?

Индия всхлипнула и по-детски вытерла нос рукавом.

— Очень. Высокий, черные как смоль волосы, и глаза как сапфиры. Прямой нос, бородка, а рот… О, как он умел целовать!

— Это приятно? — допытывалась Фортейн.

— Восхитительно! Невозможно объяснить. Однажды ты поймешь… в тот час, когда обретешь любимого.

— Надеюсь, — мечтательно вздохнула Фортейн. Вскоре жизнь в домике вошла в спокойное русло. Раньше Индия и Фортейн, по праву рождения и высокого положения, не делали никакой работы по дому, теперь же поднимались на рассвете, и Фортейн отправлялась собирать яйца и выгоняла коров на маленькое пастбище. Пока не лег снег, скотина могла пастись, но с наступлением зимы придется запереть животных в хлев. Индии поручалось накрывать стол к обеду и складывать в корзину грязное белье. Но женщины старались освободить ее от дел, опасаясь, как бы это не повредило ребенку.

Иногда Фортейн вместе с Дайармидом ездили в лес, поохотиться на мелкую дичь. Днем Индия и Мегги гуляли в чаще или в высокогорных лугах. Служанка, помимо всего прочего, стирала, готовила и убирала. Сестры, однако, старались содержать спальню в порядке и не разбрасывали одежду. Каждое утро они взбивали перину, как научила Мегги, и стелили постель. Все эти занятия помогали скрасить долгие, бесконечные часы. По требованию Фортейн, из замка прислали лютню, и вечерами девушка подолгу играла, а они пели жалобные песни о неразделенной любви, великих битвах, королях и героях. Дайармид подыгрывал на волынке, так что скучать было некогда.

Подобно своему брату, Рыжему Хью, горец был немногословен, но добр и заботлив, да еще и собой хорош: длинные каштановые волосы, связанные сзади кожаным ремешком, янтарно-карие глаза, короткая бородка и саженные плечи. Девушки так и млели при виде его высокой фигуры, но жениться он не спешил. Ему доставалось больше всех, поскольку мужчин, кроме него, здесь не было и приходилось к тому же терпеть женские капризы. Но долго он в одиночестве не остался. Питая к дочерям герцога самое искреннее почтение, Дайармид, однако, ухитрился в два счета подружиться с Мегги. С первыми лучами солнца огонь уже пылал в камине, а когда Мегги спускалась вниз, чтобы печь лепешки, в кухне уже стояли ведра с водой. Если с Индией и Фортейн он едва обменивался двумя-тремя фразами за день, то с Мегги болтал без умолку и постоянно при этом краснел.

— Кажется, ты одержала победу, — подшучивала Индия над служанкой.

Мегги строптиво фыркала, пытаясь скрыть улыбку.

Снег пошел как раз перед Рождеством. Проснувшись, они выглянули в окно и не узнали знакомые места. Белые снежинки медленно кружились в воздухе. Дайармид отыскал рождественское полено, притащил в дом в самый сочельник и сунул в камин, где оно весело горело почти два дня. Обитатели А-Куила по очереди рассказывали рождественские истории и пели гимны. Они даже разожгли костер на вершине холма в Двенадцатую ночь и наблюдали, как повсюду, насколько хватало глаз, вспыхивает один огонек за другим. Обитатели А-Куила не на шутку увлеклись, пытаясь определить, какой из костров принадлежит Гленкирку.