Ник вошел в нее одним резким толчком. Мередит вскрикнула, заполненная его естеством. Ноготки ее пальчиков оставили полумесяцы отметин на его плечах. Руки Ника, обхватив жену за талию, поднимали и опускали ее с такой легкостью, словно она вообще ничего не весила. Плеск воды, через одинаковые промежутки времени выливавшейся на пол из ванны, казалось, доносился откуда-то издалека. Она ощутила, как его губы целуют ее шею, затем ключицу сквозь промокшую насквозь ткань ночной сорочки, превратившейся в ее вторую кожу. Женщина зажмурилась. Чопорная, никому особо не интересная Мередит растаяла. Ей чудилось, будто она, покинув свою земную оболочку, витает в вышине подобно призраку и парит над ванной, наблюдая за тем, как это развратное создание занимается любовью с опасным в своей красоте мужчиной, прижимая его темноволосую голову к своей груди.

Мередит содрогнулась всем телом. Перед полуприкрытыми веками глазами прошла рябь. Из груди вырвался странный крик, напоминающий мяуканье. Горячая волна наслаждения прокатилась по всему ее организму. Ник проник в нее в последний раз. Пальцы его впились в плоть ее ягодиц и с силой опустили вниз. Мужчина застонал. Обхватив его руками за шею, Мередит вонзила пальчики в его мокрые волосы и крепче прижала его лицо к своей груди.

Подхватив ее на руки, Ник выбрался из ванны. Капли воды подобно дождю лились с ее тела на пол. На губах Мередит расцвела мечтательная улыбка.

– Ты же не хотел заливать пол водой.

– Я солгал. Черт с этим полом… – Мужчина усадил ее перед собой и стянул через голову мокрую ночную сорочку. – Мне надо было дотянуться до тебя.

Мокрая ткань шлепнулась на пол. Женщина дрожала, и Ник принялся вытирать ее полотенцем, вот только дрожь эта вызвана была отнюдь не холодом. Мередит до глубины души потрясла потеря самообладания. Она легко и без сопротивления сдалась, покорилась без чувства стыда, блаженствуя в соитии их тел.

Ник обтирал ее полотенцем так, словно имел дело с маленьким ребенком. Мередит усиленно старалась не смотреть в его глаза. У нее были опасения, как бы Ник не прочел в них о ее полной капитуляции, о том, что не одна лишь похоть побуждала ее к неистовству в ванне. Пока он вытирал ей ноги, женщина любовалась его склоненной черноволосой головой, вьющимися кудрями на затылке. Если бы он сейчас поднял голову и посмотрел на нее, то, без сомнения, увидел бы любовь и обожание в ее взгляде. Эти чувства переполняли душу Мередит. И от них ей было невероятно страшно.

– Я тебя согрею, – тихо произнес он. Голос его чуть дрогнул, когда руки с зажатым в них полотенцем коснулись ее груди.

Это прикосновение напомнило ей, что она, к счастью, уже не маленькая девочка. Мужчина тоже был далек от стоицизма монаха. Ткань полотенца оказалась довольно грубой. Под ее воздействием соски отвердели, превратившись в твердые бугорочки. Ник замедлил движения, уделяя особое внимание ее грудям. Он массировал их до тех пор, пока из ее горла не вырвался приглушенный, страстный стон. Уронив полотенце, Ник толкнул Мередит спиной на кровать. Когда он над ней навис, женщина потянулась к нему навстречу. Обхватив ладонями его лицо, она целовала Ника так страстно, как только может целовать женщина, которой долго пренебрегали. Она упивалась его поцелуем, пока Ник проникал в нее. Овладев ею, мужчина немного отстранился, желая видеть выражение ее лица. Мередит учащенно дышала. Она старалась обуздать свое неистовство, сдержать неумолимые толчки бедер. Женщина боялась, что своим страстным поведением может показаться совсем неопытной и неумелой в глазах мужа.

Ник замер, склонившись над ней.

– Ты моя.

Произнесено это было неожиданно напряженным, странно дрожащим голосом.

Тело ее пылало от страсти. В ответ она лишь согласно кивнула.

Пальцы его руки перебирали мягкие волосы у нее на виске.

– Скажи это, – приказал он.

Несмотря на мнимое спокойствие его голоса, в нем угадывалась тщательно скрываемая мольба.

Должна ли она произнести то, что он хочет? Они только что поженились. Но, если она теперь согласится вымолвить вслух эти слова, когда их тела сплетены вместе, дороги назад не будет. Если она сейчас произнесет это, то уже никогда не сможет отказаться от близости с ним. Дверь ее спальни навсегда останется широко распахнутой, так же широко, как ее сердце.

– Я твоя.

Губы Ника прильнули к ее телу алчно и требовательно, выбирая те места, которых не коснулось полотенце. Руки продолжали мять ее груди. Женщина металась, словно обезумев, под жаром его алчущего рта. Его бедра вновь пришли в движение. Она ухватилась обеими руками за его ягодицы, заставляя двигаться все быстрее и быстрее. Слезы навернулись ей на глаза, и она зажмурилась. Лишь несколько слезинок скатилось из уголков ее глаз.

Рот и тело Ника любили Мередит со всей страстью, однако печаль не оставляла ее, нависнув подобно грозовой туче. В сердце эхом звучали слова, произнесенные чуть раньше: «Любовь не является частью нашей сделки».


В течение ночи Ник просыпался несколько раз. Сначала он говорил себе, что причиной бессонницы является новизна его положения и свернувшаяся подле него Мередит. Она разжигала в нем страстное желание обладать ею снова и снова.

Но в четвертый раз он проснулся, задыхаясь и не вполне понимая, где сейчас находится. Взглянув на лежащую подле себя женщину, Ник обо всем вспомнил. Темные круги под глазами свидетельствовали о том, что Мередит крайне устала после всего случившегося с ней. Впрочем, эти тени только подчеркивали фарфоровую белизну ее кожи. Сейчас женщина казалась очень ранимой, совсем не похожей на ту склочную особу, какой предпочитала казаться. За минувшие двадцать четыре часа ей довелось пройти через многое. Не удержавшись, он погладил жену тыльной стороной ладони. Теперь для мира она как бы умерла.

Светало. В комнате царила предрассветная серость, а Мередит продолжала мирно спать, не почувствовав того, что он к ней только что прикасался, не ведая о наступающем дне. Ник обнял ее рукой за талию. Мередит, испустив едва слышный вздох, приникла к его груди. Сердце сжалось при виде этого безмерного доверия, которое она выказывала даже во сне. Ник прикрыл веки, затем вновь открыл глаза и уставился на Мередит. Неужели он когда-то думал, что она совсем безразлична ему? Приоткрытые во сне губы, слегка припухшие вследствие безумства поцелуев. Пожалуй, она была самой красивой из всех его женщин.

Несмотря на то что он мало спал, мужчина совершенно не чувствовал себя утомленным. Он мог бы еще несколько часов без устали лежать вот так и смотреть на нее. От этой мысли, подсказанной Нику сердцем, ему стало по-настоящему страшно.

До той ночи он считал, что выражение «заниматься любовью» придумали женщины, для того чтобы красивее описать похоть, возникающую между мужчиной и женщиной во время совокупления, и придать больше смыла этому слиянию тел. Но с появлением в его жизни Мередит прошлое словно перестало существовать для него, а после этой ночи, похоже, для него прекратил свое существование и весь остальной мир. Ночью он узнал разницу между похотью и любовью. Из-за Мередит вычурное выражение приобрело свой истинный смысл.

Больше он не мог закрывать на это глаза. Гнев на Мередит давным-давно угас, если он вообще когда-либо по-настоящему на нее сердился. Ее обман был вполне ему понятен. Возможно, он с самого начала понимал мотивацию ее поступков, но воспользовался своим раздражением для того, чтобы воздвигнуть между ними стену, помешать их сближению. Глядя на Мередит, Ник понимал, что любит ее. Это чувство ослабляет и разрушает человека, делает его уязвимым, приносит страдания и муки…

У него оставался лишь один выход.

Глава 24

Мередит, выйдя из кареты, встала лицом к знакомому до боли фасаду Оук-Рана. День клонился к вечеру. Солнце, пробиваясь сквозь облака, озаряло лучами стены дома, словно приветствовало ее. Мередит перевела взгляд на Ника. Она была рада тому, что вернулась домой, что вместо Лондона он поехал с ней в Оук-Ран.

Входная дверь распахнулась. В проеме появилось широкое, улыбающееся лицо Мари. До сих пор Мередит даже не подозревала, как же она скучает по экономке. Ей казалось, что со времени расставания прошла целая вечность, что за время ее отсутствия Оук-Ран словно усох. Подхватив подол платья, графиня бросилась в широко раскрытые объятия Мари. Освободившись от ее рук, Мередит услышала, как Ник говорит кучеру:

– Только багаж леди. Мой оставь здесь. Распорядись, чтобы запрягли свежих лошадей.

Радость увяла. Женщина повернулась к мужу.

– Ты не останешься?

– Поеду дальше, когда запрягут свежих лошадей.

В глубине глаз графини сгустились сумерки.

– Уже поздно. Разве ты не хочешь остаться хотя бы на ночь?

Ник ничего не ответил. Впрочем, в этом не было особой необходимости. Обо всем сказало решительное выражение его лица.

– Когда ты вернешься? – Она ненавидела себя за этот вопрос, но не смогла сохранять видимость равнодушия по поводу его отъезда.

Мужчина пожал плечами, не глядя ей в глаза.

– Не знаю.

Хотя вслух это не было произнесено, Мередит поняла скрытый смысл: «Я не вернусь».

Тело ее онемело. Женщина стояла на ступеньках крыльца, наблюдая за тем, как конюхи меняют лошадей. Молчаливый Ник стоял рядом. Когда все было готово, чтобы продолжить путь, он повернул голову к Мередит. Она понимала – в ее взгляде сверкает вызов. Она хотела, чтобы муж признал правду, прямо сказал, что бросает ее и навсегда уезжает отсюда. Ник сделал шаг в ее сторону, как будто желая поцеловать на прощание.

Мередит отшатнулась. Бегство мужа слишком сильно задело ее за живое, потому она и не желала этой близости.

Его губы сложились в тонкую линию на хмуром лице.

– Ты должен ехать, – произнесла женщина звенящим от гнева голосом. – Уверена, в Лондоне тебя ждет много важных дел. А здесь ничто не удерживает.