– Боюсь, нет положительно никакого смысла ехать смотреть на нее, – облегченно произнес Фредди. – А что тут сказано насчет Английского банка?

– «Одно из чудес коммерции и неудач искусства», – послушно прочла мисс Чаринг.

– Вот и прекрасно! В таком случае нам незачем тащиться на Корнхилл-стрит. Знаете, Китти, я недооценил ваше приобретение. Эта книжка оказалась весьма полезной. Теперь мы можем ехать прямо домой.

– Да… на Тауэр времени все равно не осталось… – согласилась с ним Китти. – А что по поводу посещения тюрьмы?

– А зачем нам посещать тюрьму?

– Я сама не вполне уверена, однако здесь написано: «каждый приезжающий в столицу просто обязан увидеть эти дома страданий».

Но мистер Станден решил, что для одного дня они и так достаточно пострадали, поэтому приказал кучеру возвращаться на Беркли-сквер. Когда же Китти предложила по дороге ненадолго остановиться и осмотреть церковь Темпла, Фредди напомнил мисс Чаринг, что она должна вечером сопровождать Мэгги в гости, и посему ей никак нельзя задерживаться. С этим Китти легко согласилась, утешившись мыслью о том, что Темпл можно будет посетить завтра по пути в Тауэр. Фредди едва не застонал, но сдержал себя и возражать уже не пытался.

Последняя, весьма слабая надежда на то, что мисс Чаринг слишком утомится, чтобы на второй день снова отправиться колесить по Лондону, следующим утром почила в бозе при появлении мисс Чаринг в модном одеянии и приподнятом состоянии духа. Заняв место в экипаже рядом с Фредди, девушка выудила из муфты «Картины Лондона» и, громко зачитывая отрывки из путеводителя, доказала молодому человеку, что ей бесспорно следует осмотреть ратушу по пути в Тауэр.

Когда сие испытание было позади, остаток дня прошел куда приятнее, чем надеялся Фредди. Сам мистер Станден не стал бы тратить время на такие пустяки и молча сожалел о стремлении мисс Чаринг не обойти своим вниманием ни одного уголка, упомянутого в путеводителе, но Фредди был приятно удивлен, уяснив, что в Тауэре содержится «прекрасное собрание диких зверей». Еще больший интерес возник у него во время посещения Монетного двора, где он стал свидетелем того, как чеканят монеты. Сентиментальные сетования мисс Чаринг по поводу страданий и невзгод таких узников Тауэра, как леди Джейн Грей[30] и сэр Уолтер Рейли[31], мистер Станден решительно пресек, заявив: нечего впадать в хандру из-за того, что произошло в средние века. Также на Фредди не произвел особого впечатления трогательный рассказ о поведении принцессы Елизаветы у Ворот предателей.

– Глупости, – пробурчал он. – Не удивлюсь, если она при этом подхватила простуду. Был у меня дядюшка, который, попав под ливень, промок до нитки и получил воспаление легких. Через неделю – крышка. Давайте лучше пойдем и посмотрим на этот Дамский ряд, который все обсуждают.

По возвращении мистера Стандена и мисс Чаринг, именно в тот момент, когда Китти рассказывала Мэгги об увиденных сегодня диковинках, Джек Веструтер нанес официальный визит на Беркли-сквер и привел с собой шевалье д’Эвроне. Первоначальная настороженность, порожденная мрачными предсказаниями Фредди, вскоре была позабыта. Шевалье оказался красивым молодым человеком, с живыми умными глазами и блестящими светло-каштановыми локонами, подстриженными и завитыми «а-ля херувим». Его осанка и манеры безошибочно выдавали в нем человека, принимаемого в самых великосветских кругах. Фрак бутылочно-зеленого цвета с длинными фалдами сидел на нем идеально. Чувствовалась рука настоящего мастера. Бежевые бриджи облегали стройные ноги. Воротничок шевалье был тщательно накрахмален, а блеск ботфорт мог соперничать с сиянием зеркала. И если мистер Веструтер, беззаботный насмешник, считал эти херувимские кудри слишком женственными, а мистер Станден, строгий щеголь, нашел жилет шевалье вычурно броским, то леди готовы были легко простить ему столь небольшие недостатки. Поклон шевалье соперничал в совершенстве с поклонном Фредди. Манеры и умение вести приятную беседу были почти безупречны. А кроме того, к симпатичному лицу и стройной фигуре добавлялся легкий иностранный акцент, поэтому успех у представительниц прекрасного пола для шевалье был обеспечен.

Китти, во все глаза наблюдавшая, как француз склоняется над рукой Мэгги, внезапно воскликнула:

– Вы Камилл!

Улыбнувшись, шевалье д’Эвроне повернулся к ней.

– Да, ваш маленький кузен Камилл. Я не осмеливался даже надеяться, что вы хотя бы чуть-чуть меня помните. Расскажите мне, молю вас, сколько еще прожила моя пациентка, та белокурая красавица. Увы, ее имя совсем выпало из моей головы.

Китти, пожимая ему руки, рассмеялась и сказала:

– Розабель… и она прожила счастливо еще долго-долго. Очень рада вас снова повидать спустя столько лет. Надеюсь, мой дядя и ваш брат живы и здоровы?

– Да, пребывают в здравии. А ваш любезный опекун?

– Да, слава богу. Вы, значит, приехали в Англию. А где остановились?

Шевалье сказал, что поселился на Дьюк-стрит, это ни о чем не говорило выросшей в деревне Китти, но для Мэгги послужило гарантией того, что безупречность его манер ни на йоту не уступает тому высокому положению, которое шевалье д’Эвроне занимает в обществе. Весьма довольная тем, что может присоединить столь видного во всех отношениях молодого человека к кругу своих почитателей, леди Букхейвен пригласила шевалье на маленький раут, который должен был состояться через три дня. Француз принял приглашение с должным почтением и выразил соответствующую обстоятельствам благодарность. Пробыв в гостях, как и полагалось, с полчаса, шевалье д’Эвроне ко всеобщему одобрению откланялся. Даже Фредди признал, что француз кажется вполне приличным малым. В ходе разговора выяснилось, что он, как и все присутствующие, собирается посетить этим вечером театр «Non-Pareil»[32], где давали новую пьесу. Шевалье попросил разрешения у Мэгги навестить в антракте ее ложу. Получив согласие, француз отвесил изящный поклон и удалился. Когда за гостем закрылась дверь, Мэгги сказала, что лишь человек, вращающийся в высших кругах, способен столь грациозно выходить из комнаты.

Китти весьма обрадовалась встрече с мужчиной, оставившим в ее памяти приятные воспоминания, поэтому ее «жениху» впору было бы начать ревновать, причем испытывать нешуточную ревность, но Фредди был так же невозмутим, как всегда, что не могло укрыться от внимания его кузена.

– Кажется, неплохой малый, – осторожно подбирая слова, заметил мистер Станден. – Правда, его жилет мне положительно не понравился, но и твой жилет, кузен, – далек от идеала, так что это обстоятельство не суть важно. Где ты с ним повстречался? Никогда прежде не видел его в столице.

– Но ты ведь ездил в Лестершир, Фредди, – напомнил ему Джек. – Впрочем, шевалье и впрямь появился в столице недавно, хотя, как я слышал, его воспитывали в Англии.

– Так и есть, – вступила в разговор Китти. – Насколько я помню, мой дядя перебрался сюда из Франции в связи со всеми этими событиями. К сожалению, мой опекун питает сильную антипатию ко всему французскому, поэтому не приглашал моих родственников в Арнсайд-хаус. Камилла я видела всего раз. Тогда я была еще маленькой девочкой, но не забыла его доброту. Камилл починил мою куклу, которую Клод отправил на гильотину.

– Не могу передать, милейшая Китти, как рад, что именно я имею возможность свести вас вместе, – поднимаясь с кресла, произнес Джек. – Это весьма прискорбно, дорогая Мэгги, но мне придется покинуть вас. Между прочим, с вашей стороны жестоко не пригласить меня на спектакль. Я бы очень хотел стать свидетелем первого посещения мисс Чаринг театра. Но вы ведь расскажете мне обо всем, Китти, не правда ли?

– Вы сочтете мой рассказ скучным, – ответила девушка.

– Ни в коем случае! Разве мне когда-нибудь становилось скучно от ваших рассказов? – шутливо поддразнил ее мистер Веструтер.

– Джек, вам не за что упрекать меня, – вклинилась в разговор Мэгги. – Это Фредди пригласил нас в театр. Я тут ни при чем!

– Тогда это дурно со стороны Фредди, – поднося руку кузины к своим губам, произнес Джек.

– Я слыхал, ты сегодня обещал быть у Стикхилла, – сказал мистер Станден.

– Обещал, конечно, – признал Джек, – но все равно я был бы рад получить приглашение.

С Китти мистер Веструтер попрощался весьма необычным образом, слегка ущипнув ее за подбородок и пожелав ей хорошо провести время. После этого джентльмен удалился.

– Не знаю никого другого, кто бы мог вести себя в порядочном обществе столь развязно, – пробормотал Фредди. – Рад, что он не идет с нами. Во-первых, он наверняка начал бы насмехаться над постановкой. Во-вторых, когда в театр идут пятеро, а не четверо, это не особо удачное число. С нами в театр идет Стоунхауз, а после представления мы отужинаем в «Пьяцца».

Китти не сомневалась. Глаза ее сверкали при мысли о предстоящих увеселениях. Когда мистер Станден, вернувшись в свой дом на Райдер-стрит, переодевался к вечернему появлению в театре, он тешил себя надеждой, что «Non-Pareil» может направить мысли мисс Чаринг в другое русло. Фредди, собрав всю свою волю в кулак, готов был сопровождать Китти куда угодно, лишь бы это место не было зазорным для молодой леди ее положения; но мысль еще об одной поездке, подобной тем, что они совершали в последние два дня, заставляла джентльмена всерьез задуматься об отъезде в Лестершир для восстановления сил.

Успех вечера был обеспечен с самого начала – мистер Стоунхауз, застенчивый молодой джентльмен, к тому же слегка заикающийся, низко поклонился мисс Чаринг и застыл с выражением глубочайшего восторга от ее красоты. На девушку, которая не только прожила всю жизнь в деревенском заточении, но и не привыкла считать себя не то что красавицей, но даже хорошенькой, благоговейный огонек в глазах мистера Стоунхауза подействовал, словно выпитый бокал шампанского. Заняв места в своей ложе, они привлекли некоторое внимание окружающих. Несколько человек, обменявшись с леди Букхейвен поклонами и любезными улыбками, с интересом принялись разглядывать Китти. Один щеголь даже начал изучать ее в лорнет.