Кэтрин Каски - Невинные грехи

Грант достал из кармана кубки.

— Хочу их продать.

Пока мужчины разговаривали о деле, Фелисити обошла магазин и в восхищении остановилась у неглубокой серебряной чаши с тремя маленькими ручками.

— Я вижу, моей жене понравилась чаша… Кажется, это ваша работа, не так ли?

— Жена? Не знал, что вы женились. — Он одобряюще похлопал Гранта по спине. — Да, это мое произведение. Теперь же, моя дорогая леди, оно ваше. — Он снял чашу с полки и вложил в руки Фелисити.

— Мое? О нет, я не могу принять столь щедрый подарок.

— Считайте это свадебным подарком вам обоим. — Он улыбнулся. — Мои бабушки и дедушки тоже подарили моим родителям на свадьбу чашу, чтобы они могли испить из одного сосуда, потом долго служившего символом их любви и доверия.

Фелисити это до того тронуло, что она чуть не расплакалась.

— Как мило! Большое спасибо вам, мистер д’Арджент.

— Что ж, это весьма щедрый подарок. — Грант пожал руку ювелиру. — Надеюсь, что в ближайшее время смогу навестить вас снова. Всего доброго.

По дороге обратно на Гроувенор-сквер Фелисити внимательно рассмотрела чашу.

— Какой все-таки мудрый подарок. Но мне жалко мистера д’Арджента.

— Почему? Он, наверное, самый счастливый человек в мире. Его постоянно окружают такие прекрасные предметы.

— Но он так одинок. Разве вы не заметили?

Грант вспомнил недоеденный завтрак, вспомнил, как ювелир признался, что рад любому вторжению, вспомнил выражение его глаз.

Он всегда был так ослеплен красотой, окружавшей д’Арджента, что не замечал его одиночества. Фелисити была совершенно права.

После нескольких бесконечных часов ожидания Киллиан, Локлен и Присцилла наконец отправились спать и для Фелисити наступила долгожданная брачная ночь.

Она надела шелковую ночную рубашку, лучшую из тех, что у нее были, и стала дожидаться на своей маленькой кровати мужа, своего мужа.

Она не знала, чего ждать от лорда Синклера. Синклеры не были похожи на привычных ей квакеров, и это наполняло ее сердце трепетом.

Разумеется, Грант вошел в ее спальню в полночный час, когда отзвучал последний удар часов. Как только дверь спальни открылась, она почувствовала, что тепло разливается по телу и собирается у нее между ног.

Поставив трость у двери, он повернул в замке ключ.

— Ты не спишь, любовь моя?

— Нет.

Сокровенная точка внизу живота запульсировала. Приди ко мне, мой муж. Позволь почувствовать тебя здесь.

Грант припал губами к ее устам и начал с жадностью целовать. Потом в один миг его сорочка оказалась на полу и он принялся стаскивать с нее ночную рубашку чтобы насладиться видом ее обнаженного тела. Он стал перед девушкой на колени и посмотрел ей в глаза. Его рука медленно потянулась к ее груди, пальцы прошлись по округлым формам. Он придвинулся к ней, оказавшись у нее между ногами, раздвинул ее бедра, и набухшие складки открылись перед ним.

— Грант, — прошептала она.

— Мы ждали слишком долго.

Нежно сдавив одну грудь, он наклонился и поцеловал другую, потом сжал губами сосок и, посасывая, начал ласкать его языком.

Пальцы его устремились к горячему входу в ее лоно, и ей показалось, что все тело сосредоточилось вокруг маленькой точки.

Она извивалась и изгибалась, пока он гладил ее, исследуя пальцами каждую складочку, каждый уголок ее женственности, скользя, гладя, заставляя стонать от сладкой пытки.

— Наконец, любовь моя, ты воистину станешь моей женой, — произнес он хрипловатым голосом, от которого она захотела его еще сильнее.

Фелисити судорожно вздохнула, когда он раздвинул ее складки и внутрь проникла прохлада. Ее охватило страстное желание почувствовать его внутри себя как можно глубже.

Два пальца Гранта осторожно вошли в ее тело. Последовала секундная жгучая боль утраченной невинности, после чего пальцы заполнили все внутри и начали нежное движение. Фелисити задохнулась от нового, доселе незнакомого ощущения.

Она задрожала, и ее тело сжалось вокруг его пальцев.

— Грант, пожалуйста…

— Не сейчас.

Она в отчаянии сжала его руку и продвинула пальцы глубже. Он чуть усмехнулся, потом поднял пальцы выше и достиг более мягкой, более нежной ее точки. Того места, к которому еще никто никогда не прикасался.

— Раздвинь ноги шире, — шепнул он.

Она послушалась, не догадываясь, что он собирается делать.

Оба его пальца соединились, надавили на эту точку и начали гладить ее снова и снова. Тело ее натянулось, спина выгнулась. Что-то происходило. Внизу живота что-то начало сокращаться, и она инстинктивно принялась двигаться в такт движениям его пальцев, не понимая, к чему это приведет.

— Грант, я не могу.

— Можешь.

Неожиданно он вынул пальцы и приложил к входу в нее свой член, твердый и подрагивающий. Она посмотрела на него, опустила руку и провела пальцами по шелковистой плоти.

Грант застонал, и член его стал еще тверже, еще длиннее. Она задрожала, когда вспомнила, как он удерживал ее руки у нее над головой, и представила, как его сила будет пульсировать внутри нее. Сейчас это должно случиться…

Он скользнул руками по ее животу и поднял ее ноги себе на плечи. Девушку охватило жгучее, но сладостное чувства стыда, которое усилилось, когда он начал тереть большим пальцем самую чувствительную ее точку.

— Ну же, Грант!

Она почувствовала, что щеки ее загорелись, когда он погрузился в ее жаркие, влажные недра.

Медленно, слишком медленно, продвигался гладкий кончик члена в ее открытое лоно. Она подалась к нему, отчего он разом оказался глубоко внутри и, застонав, начал двигаться. Она поднимала бедра навстречу его движению, жаждая, чтобы каждый новый толчок был сильнее предыдущего. Еще, еще…

У нее закружилась голова, тело напряглось, жадно впитывая в себя Гранта. С ее губ сорвался всхлип, потом еще один. Внутри нее родился огонь и начал стремительно разрастаться, пока не охватил, все тело, и тогда она закричала.

Напор Гранта сделался еще более мощным, доводя ее до безумия. На его спине заблестел пот; потом Грант содрогнулся и обессиленно рухнул на Фелисити.

На следующее утро

Грант, сонно приоткрыв веки, перекатился на бок, ожидая почувствовать рядом с собой мягкое, теплое тело Фелисити, но ее там не оказалось. Было еще совсем рано, и солнце только-только поднялось над крышами домов.

Фелисити как-то упоминала о том, что не привыкла завтракать после полудня. Наверное, она спустилась вниз выпить чаю и перекусить, пока остальные не соберутся в столовой.

Улыбка коснулась его губ. Он торопливо оделся, решив удивить жену ранним подъемом.

Грант бесшумно спустился по лестнице, неся трость в руке, чтобы ее стук не выдал его приближения. Он уже стоял на предпоследней ступеньке, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Он просил ее не выходить из дома одной по утрам, но ротонды и шляпки на крючках рядом с дверью не было.

Опираясь на трость, он спустился, накинул плащ, натянул шляпу и бросился за женой. К тому моменту, когда он вышел на мостовую, она уже заходила за угол. Грант, прихрамывая, припустил за ней, но, пока доковылял до угла, она уже садилась в экипаж.

Проклятие! Куда она собралась в такую рань? Нужно узнать. Грант сел в другой экипаж и велел кучеру следовать за экипажем Фелисити.

— Не упускайте их из виду, но и не приближайтесь слишком близко: я не хочу, чтобы пассажирка поняла, что за ней следят.

Экипажи покатились по улицам, останавливаясь только для того, чтобы пропустить торговцев, разносящих хлеб, жирных кур, вязанки дров и корзины с апельсинами. Через каких-то полчаса экипаж Фелисити остановился, она вышла и свернула за угол.

Грант последовал за ней. Зайдя за угол, он вжался в стену. Фелисити входила в Ньюгейтскую тюрьму!

Почти два часа просидел он на скамейке у тюрьмы, дожидаясь, пока его жена выйдет. Зачем она туда пошла и чем там занималась, он не мог даже вообразить. Когда Грант попытался последовать за ней внутрь, надзиратель ему сказал, что она пошла в женское отделение, и он, будучи мужчиной, имел права туда входить только в том случае, если там содержались его родственники.

Коротая время, он покручивал трость, чертил ею линии на грязи, с каждой минутой раздражаясь все сильнее. Его жена покинула брачное ложе ради того, чтобы тайно съездить в Ньюгейтскую тюрьму! Ничего не скажешь, достойное поведение.

— Грант! — Он поднял глаза и увидел Фелисити. — Как ты узнал, что я здесь? — испуганно спросила она.

— Как я узнал? Как я узнал? — Он втянул в себя воздух и выпалил: — Я решаю устроить жене сюрприз, присоединиться к ней за утренним чаем, и что я вижу? Она тайком уходит из дома. — Голос его сорвался на крик. — Ладно бы просто решила погулять утром, но нет, моя жена садится в экипаж и едет в Ньюгейт, в тюрьму!

— Я… я думала, Присцилла рассказала тебе.

— Присцилла? Откуда ей знать, что ты здесь? — Опершись на трость, он встал со скамейки и мрачно посмотрел на нее с высоты своего немалого роста. — О Присцилле мы поговорим позже. Что ты здесь делаешь, Фелисити? Отвечай!

Она хотела отступить, но он поймал ее за руку и удержал.

— Моя мать сидит в этой тюрьме, — сказала она, вжав голову в плечи.

— Твоя мать?!

Фелисити никогда не рассказывала о своей матери. Упоминала только, что ее воспитывала тетка.

Она кивнула.

— Ее обвиняют в мошенничестве, хотя суда еще не было.

— А она виновна? — осведомился Грант.

— Я… я не знаю. — Она опустила взгляд в землю. — Я просто приношу ей еду, чтобы она не голодала.

— Что ж, сегодня ты сделала это в последний раз. Я уверен, что их там кормят. — Он взял ее за руку. — Идем.