Тем временем внизу после ухода Селины мужчина долго молчали. Квентин Тивертон не выдержал первым:

— Зачем ты пожелал увидеть меня среди ночи?

— Чтобы поговорить о Селине.

— Говори, я слушаю, — мрачно произнес Тивертон.

— Как раз когда я покидал Англию и уже направился в Дувр, чтобы оттуда попасть в Кале, — начал лорд Хоудридж, — то по дороге заглянул к своей кузине, которая живет в Кентербери в Кенте. У кузины есть дочка пятнадцати лет, а у дочки подруга, и эта подруга гостила там…

— И что? — равнодушно спросил Тивертон, только потому что Хоудридж сделал паузу.

— Имя подруги Аннетта Тивертон!

Теперь надолго замолчал Квентин. Но от него ждали объяснений. Он заговорил глухо:

— Селина не любовница мне. В силу обстоятельств, о которых я предпочел бы не распространяться, мне пришлось взять на себя заботу о ней. Простейший способ объяснить всем, почему мы вынуждены жить вместе, — это представить ее как мою сестру.

— Да, неудачно получилось, что я встретился с твоей настоящей сестрой, — сказал лорд Хоудридж.

— Позволь повторить тебе еще раз, — сказал Тивертон. — Мои отношения с Селиной точно такие же, как были бы с Аннеттой, будь она на ее месте.

— Я в это верю. То, как ведет себя Селина, меня в этом убеждает. Но у меня такое чувство, не сочти, Тивертон, мои слова за дерзость, что твое финансовое положение весьма шатко. Я бы хотел предложить Селине свое покровительство.

Наступившее молчание вновь первым нарушил Тивертон:

— Единственный вид покровительства, на который я дам согласие, это обручальное кольцо.

Настал черед лорда Хоудриджа глубоко задуматься. Он произнес после паузы:

— Неужели ты собираешься подыскать мужа для Селины в кругу наших общих, так сказать, «курортных» знакомых? Или ты метишь повыше? Тогда позволь выразить сомнение в успехе твоего предприятия.

— Селина настоящая леди, как ты, кажется, сам уже смог убедиться, — отозвался Квентин Тивертон. — Ее покойные родители были в высшей степени достойные люди.

— Тем не менее благодаря тебе она общается с гранд-дамами парижского полусвета.

— Это не испортит ее, пока я за ней присматриваю, — жестко произнес Тивертон.

— По-моему, ты тешишь себя иллюзиями, — возразил лорд Хоудридж и добавил: — Я буду очень щедр. Я даже готов положить на счет Селины некоторую сумму.

Квентин Тивертон поднялся с кресла.

— Обсуждать эту тему бесполезно, — заявил он резко. — Я твердо намерен выдать Селину замуж, хотя, конечно, в выборе супруга последнее слово останется за ней. Но могу тебя заверить, причем от ее имени также, что ни на какие иные отношения она не согласится. — Чтобы как-то смягчить суровость подобной отповеди, Квентин добавил: — Причиной того, что она сейчас со мной, был ее испуг… Один мерзавец-француз — грязная свинья — предложил ей то же самое, что и ты.

Лорд Хоудридж тоже встал, но не покинул комнату и принялся расхаживать взад-вперед, меря ее широкими шагами.

— Я очень богатый человек, Тивертон, и смогу обеспечить Селине спокойную комфортабельную жизнь.

— А когда она тебе надоест? Что тогда? — поинтересовался Тивертон.

— Она будет хорошо обеспечена. Но как может надоесть такое прекрасное создание? Мы проведем вместе много-много лет.

— Селина до последнего времени жила в тиши и уединении. О внешнем мире у нее нет ни малейшего представления. Ее молодость и невинность сейчас тебя в ней привлекают, а когда их не станет…

— Сколько можно твердить тебе, что я ее обеспечу. У нее будут деньги, свой дом в Лондоне и, конечно, собственный экипаж и лошади.

— То же самое ты мог бы предложить хорошенькой оперной певичке или гризетке, которая тебе приглянулась. Бог мой, опомнись! Мы же говорим о Селине! Ты же видел ее, говорил с нею… Разве ты не понял, какова ее душа?

— Я признаю, что она прекраснейшее из созданий божьих! — ответил лорд Хоудридж. — Но я не готов к браку. Я вообще никогда не женюсь. Я слишком ценю свободу…

— Тогда нам нечего больше сказать друг другу. — Квентин Тивертон поднялся. — Спокойной ночи, Хоудридж. Я посоветую Селине отказаться от твоего приглашения на прогулку. Она получила множество приглашений, и ей предстоит еще сделать выбор, кому отдать предпочтение.

— Значит, есть кто-то другой?

— Ответ на такой вопрос вполне очевиден, незачем его было даже задавать. Мы ведь ведем разговор о Селине! — Он поглядел на лорда свысока. — Когда будешь уходить, взгляни, сколько в холле карточек, присланных Селине. Не меньшее их количество, я уверен, скопилось в «Стефани» от тех, кто еще не знает, что мы покинули отель и переселились сюда.

Квентин услужливо распахнул дверь, чтобы гость мог уйти, но лорд Хоудридж все еще колебался.

— Постарайся рассуждать разумно, Тивертон. — Он вдруг перешел на просительный тон. — Разреши мне самому поговорить с Селиной.

— Тебе нечего ей сказать, — отверг его просьбу Квентин. — И я не позволю тебе тревожить ее! Могу только тебя предупредить, чтобы ты избежал неприятных моментов… Не пытайся говорить с ней на эту тему. Если бы Селина слышала то, что здесь говорилось, она была бы в шоке и почувствовала бы к тебе отвращение… по меньшей мере, если не сказать хуже…

Квентин набрал полную грудь воздуха и произнес речь, в которой каждое слово было подобно удару хлыста:

— Селина не вещь, выставленная на продажу. Я знаю, тебе по средствам купить на аукционе любую породистую лошадь, бриллиант, картину или дворец. Но здесь торг неуместен. Езжай к себе, Хоудридж, выспись как следует и более не трать времени на визиты сюда.

Квентин Тивертон проводил его через холл и вывел на парадное крыльцо.

Ожидающий возле кареты лакей тут же распахнул дверцу перед милордом. Хоудриджу ничего не оставалось, как сесть в экипаж и уехать.

Квентин Тивертон закрыл и запер дверь еще до того, как ночной гость скрылся внутри кареты.

Он пригасил газовые рожки в холле, и за этим занятием Селина застала его. Она появилась наверху, на площадке лестницы.

— Его светлость отбыли? — спросила она с легкой иронией, хотя на самом деле у нее было тревожно на душе. — Что он хотел?

Тивертон вскинул голову. Обычно он возвышался над ней. Теперь было наоборот — он смотрел на нее снизу вверх.

Селина уже переоделась в простенький легкий халат, который сшила когда-то сама.

Когда она была без элегантного вечернего наряда, а волосы ее не уложены в прическу, свободно струились и ниспадали светлыми локонами по плечам, — каким воплощением юности и чистоты казалась она!

Он ей ничего не ответил. Поэтому Селина спустилась на пару ступенек и переспросила:

— Чего он хотел?

Квентин отвернулся, прошел в салон и начал там гасить газовый свет.

— Болтал о каких-то пустяках, — небрежно бросил он через плечо. — Иди спать, Селина.

Она не уходила, ее пристальный взгляд словно жег ему затылок, спину…

— Он хотел поговорить с тобой… обо мне?

— С чего это вдруг ты решила?

Квентин Тивертон не хотел оборачиваться и все же сделал это. Она смотрела на него, и он не смел отвести взгляд в сторону.

— Он сказал мне сегодня днем нечто… что удивило меня, — призналась девушка.

— Что он сказал? — спросил Тивертон, и она ощутила такой гнев в его голосе, что это ее испугало.

Селина попыталась объясниться, стыдясь своих наивных предположений:

— Он не сказал ничего определенного, но мне показалось… что… он не собирается жениться на мне! Это не так! Я ошиблась?

— Нет, не ошиблась. Он на тебе не женится, — ответил Тивертон.

Некоторое время они молчали. Наконец она задала робкий вопрос:

— Он предложил тебе что-то другое?

— То, что я отказался с ним обсуждать, — резко, словно отрубил, сказал Тивертон. — Хоудридж исчез из твоей жизни. Забудем о нем. Здесь полно других мужчин, которые прямо вьются вокруг тебя. Каждый стремится с тобой потанцевать, тебя коснуться… — Квентин говорил с явной издевкой. — Но теперь у нас уже нет такой необходимости срочно искать тебе супруга, — добавил он деловым тоном.

— О, как я рада! — вырвалось у Селины. — Если мы не будем слишком расточительны, денег нам хватит надолго.

— Надолго никаких денег не хватит, таков закон природы, — рассудительно произнес Тивертон. — Но если мы будем тратить по соверену в день, то без завтрака и без обеда мы не останемся.

— Значит, хоть несколько дней ты… не будешь играть? — с радостным трепетом спросила Селина.

— Как бы я хотел ответить тебе «да», но… — Тивертон печально развел руками. — Игра для меня единственный способ добывать деньги. А у денег есть одно проклятое свойство — исчезать неизвестно куда и очень быстро.

Он заметил, как огорчилась Селина, и все же продолжал безжалостно и сурово:

— Скоро сезон в Баден-Бадене закончится, и все потянутся караваном в Париж.

— И нам тоже нужно туда ехать?

Париж для нее ассоциировался с мадам Девилин и мертвым маркизом. Ужаснее места не было на земле.

— Есть и другие города, но Париж предпочтительнее.

— А если нам вернуться в Англию? — задавая подобный вопрос, Селина вступала на зыбкую почву.

Тивертон ответил не сразу:

— Мне нельзя возвращаться домой, и, вероятно, я должен тебе объяснить почему.

— Если не хочешь, не надо мне ничего объяснять, — поторопилась сказать Селина.

— Нет уж, давай все выложим начистоту. Исповедь на заре наступающего дня, разве это не возвышает дух? — Квентин, может, шутил, а может, и в самом деле нуждался в самоочищении. — Только признайся, ты поверишь в то, что я скажу, поймешь, что я делаю все, чтобы нам обоим было хорошо?

— Зачем об этом спрашивать? Я доверилась тебе во всем и до конца. У меня нет желания как-то вторгаться в твою личную жизнь. Мне достаточно… быть вблизи от тебя.