Ее охватил ужас при мысли, что он вдруг не сможет оплатить его. Но Квентин достал из кармана пачку ассигнаций, и она выглядела внушительной.

Селина вздохнула с облегчением, но тут же расстроилась, заметив, что ни одна из банкнот не вернулась обратно в карман Тивертона. Все они перешли в руки портье.

Как же огромен счет за проживание в «Стефани»! Снова Селину стала мучить совесть за то, что она лишний и весьма тяжелый камень на шее Тивертона.

Затем они вновь уселись на лошадей, а Джим погрузил вещи в экипаж, чтобы препроводить багаж на виллу.

Когда они проскакали по мосту, перекинутому через живописную речушку, и отель исчез из виду, Селина нарушила молчание. Она задавала вопрос осторожно, опасаясь нового взрыва с его стороны:

— Очень дорого тебе это обошлось?

— Если сказать по правде, то мои карманы теперь совершенно пусты. Я должен сегодня вечером непременно выиграть, иначе тебе придется вернуться к рулетке.

— Мне действительно надо это делать? — спросила Селина.

— Нет! — вскричал он вдруг гневно. — Ты настолько тупа, что не понимаешь шуток! Я не допущу, чтобы ты втянулась в эту мерзость. Деньги я раздобуду сам тем или иным способом. Все, что от тебя требуется, это постараться быть любезной с лордом Хоудриджем. Он напыщенный болван и таким был всегда, но он богат и холост, и, возможно, в нем есть какие-то чувства, которые тебе удастся пробудить. Хотя я в этом глубоко сомневаюсь.

Квентин произнес это с такой злобной язвительностью, что Селина невольно затрепетала.

Что сказать ему? Что она могла сделать, чтобы их дела как-то наладились? Ведь это ее вина, что он истратил столько денег. Ко всему прочему Квентин еще не расплатился до конца за ее наряды, которые должны доставить сегодня вечером.

Джим не только быстро и четко организовал их переезд на виллу, но и выкроил время, чтобы закупить провизию для завтрака.

— Ты умеешь готовить? — спросил Тивертон у Селины.

— Конечно, — ответила она. — Не хочу себя хвалить, но все же скажу, что я отменная кухарка.

— В таком случае будет лучше, если ты возьмешься за дело вместо Джима. Он если что и умеет, так это просто зажарить кусок мяса.

Обрадовавшись возможности избежать дальнейших неприятных разговоров с Тивертоном, который явно пребывал в дурном настроении, Селина поторопилась сменить шикарный белый костюм для верховой езды на свое старенькое платье и почти бегом устремилась на кухню.

То, что она приготовила, нельзя было назвать изысканными яствами, но по крайней мере старания поварихи были налицо, а внешний вид каждого блюда радовал глаз.

Когда Тивертон съел омлет, приправленный ароматными травами, а также шницель по-венски, Селина уверилась, что ее хвастливое утверждение по поводу своих кулинарных талантов и опыта он уже не сумеет опровергнуть.

Затем на столе появился салат, украшенный, по ее вдохновенной фантазии, шапкой взбитой сметаны, и знаменитый пирог с сыром, который они попробовали уже раньше по совету Тивертона в придорожном трактире.

Завтракали они в небольшой, но уютной столовой за столом, накрытым скатертью такой красоты, что сама она, вероятно, обошлась владелице дома в целое состояние.

Внезапно Селина рассмеялась.

— Что тебя развеселило? — поинтересовался Квентин.

Его плохое настроение, по всей видимости, улетучилось после того, как он выпил несколько бокалов вина и съел все, что приготовила Селина.

— Я просто подумала… как это смешно…

— Что?

— Мы поселились на вилле, где все так роскошно. Мы с тобой одеты по последней моде, в конюшне стоят наши лошади, лакей прислуживает нам… У нас есть все, кроме денег…

Смех разбирал ее, она никак не могла остановиться.

— Мы живем на курорте — самом шикарном из всех курортов в мире, но если посмотреть правде в глаза, то кто мы? Нищие голодранцы — вот кто!

— Ничего смешного я в этом не нахожу… — начал было Тивертон, но потом, взглянув на Селину, расхохотался сам. — Ты права, — сказал он. — Ситуация забавная, но ты не должна забывать, что мы обладаем преимуществами, каких нет у других бедолаг с пустыми карманами.

— Какими же? — живо поинтересовалась Селина.

— Их целых два! Мои мозги и твоя красота, — ответил он. — Вот на них и надо делать ставку!

Глава пятая

Сидя рядом с лордом Хоудриджем в его фаэтоне, Селина оглядывала окрестности.

Баден-Баден очень походил на французский городок. В архитектуре жилых домов и официальных зданий, в облике бесчисленных кафе, магазинчиков, увеселительных заведений ощущался французский стиль, изящество и элегантность, отсутствующая напрочь в германских городах.

Они прокатились по восхитительной аллее Лихентайлер, мимо садов Курхауз, где, как поведал лорд Хоудридж Селине, однажды герцог Веллингтон на пари прогуливался с теленком, как с собачкой, на голубой ленточке вместо поводка.

Селина исправно воздавала похвалы лошадям лорда Хоудриджа, его фаэтону и манере править упряжкой, но мысли ее постоянно возвращались к Тивертону.

Когда они закончили свой первый совместный завтрак в новом жилище, он достал из жилетного кармана золотые часы, взглянул на стрелки и произнес тоном, не допускающим возражений:

— Твой английский обожатель явится сюда за тобой через двадцать минут.

Селина удивленно взглянула на него, и Тивертон объяснил:

— Я оставил для него послание в отеле, где, кстати, он занимает апартаменты, в котором сообщил, что мы переехали сюда. Я так понял, что он пригласил тебя на прогулку.

— У меня это совсем вылетело из головы, — призналась Селина. — А что будешь делать ты?

У нее теплилась слабая надежда, что Тивертон придумает какое-нибудь занятие для них обоих, чтобы не расставаться, но он разочаровал ее своим ответом:

— Чем может заниматься игрок, как не игрой? Я отправлюсь в казино.

— С бароном?

— Он пригласил тех же партнеров, что и прошлой ночью. В этой компании трое французов-миллионеров, один русский, у кого поместий, дворцов и сундуков с золотом не сосчитать, австриец, чьи лошади настолько великолепны, что несомненно выиграют все заезды на будущей неделе, ну и, конечно, я, твой покорный слуга.

Он сделал паузу и рассмеялся, хотя веселья в его смехе было мало.

— Так получилось, что среди них есть лишь один профессиональный игрок — это я, и я же единственный, кому позарез нужны деньги.

— Я уверена, что ты их сегодня непременно выиграешь, — с оптимизмом заявила Селина.

— Я просто обязан, — откликнулся Квентин Тивертон. — Я до сих пор не могу простить себе, что буквально в один миг потерял все, выигранное за ночь.

— А это была большая сумма? — поинтересовалась Селина.

— Она могла бы обеспечить нам покой и безбедную жизнь на несколько недель, — ответил Квентин.

С легким вздохом Селина произнесла:

— Мне хотелось бы пойти с тобой!

— Но это немыслимо! — взорвался Тивертон. — Тебе надо очаровывать Хоудриджа и вообще мелькать у всех на виду. Для девушки, чей капитал только ее внешность, очень важно прокатиться в открытом экипаже по Баден-Бадену.

Селина робко осведомилась:

— А мы сможем хотя бы поужинать здесь… вместе?

Задавая этот вопрос, она уже мысленно составляла меню, которое обрадовало бы Квентина Тивертона. Если удался ленч, то над ужином она уж могла бы поколдовать вовсю и блеснуть своим поварским талантом.

Он сразу уловил подтекст за ее внешне невинным вопросом.

— Мы уже получили с полдюжины приглашений на вечера, где подают ужин, в том числе и от мадам Леблан и от мадам Летесснер.

Селина молчала. Ей почему-то трудно было оторвать взгляд от его лица.

— Что ты предпочитаешь? К какой из этих дам нам податься, чтобы сэкономить на ужине? — спросил он.

Заметив, что Селина окаменела как статуя, Квентин воскликнул раздраженно:

— Отвечай на вопросы, когда тебя спрашивают!

И тут же сник. Слов не требовалось, чтобы понять, какие чувства испытывают они оба. Квентин Тивертон отвернулся и произнес глухо, но твердо:

— Мы отобедаем у мадам Летесснер. Так как они с Великим князем лишь недавно прибыли в Баден-Баден, то прием будет роскошный. Все только и мечтают удостоиться чести быть приглашенными на их виллу. Попав в число первых ее гостей, ты здорово поднимешь свой престиж.

Селина хотела бы возразить, что обед с Тивертоном вдвоем в домашней обстановке был бы для нее предпочтительней, но сразу поняла, что он и слушать ее не станет.

Как животное, чутко распознающее интонации в голосе дрессировщика, она уже уяснила, что если он говорит с ней холодно, то его уже ничем не проймешь.

А кроме того, разве не дала она ему слово — подчиняться любым его приказаниям!

Скрывая огорчение, выразившееся на ее личике, Селина встала из-за стола, подошла к окну и принялась рассматривать то, что открылось ее взору, — кипарисы, клумбу, фонтан с толстеньким купидончиком. Ее поза походила точь-в-точь на позу рассерженного Тивертона. Еще недавно он так же стоял у окна, отвернувшись от Селины.

— Будь любезна с Хоудриджем и используй все свои чары, — проговорил он за ее спиной. — Кто знает — этот зануда может нам пригодиться.

У Селины вертелся на языке один вопрос — будут ли они общаться и дальше лишь с теми людьми, кто полезен им, от кого можно что-то урвать. Но если она откроет свои мысли Тивертону, он, безусловно, оскорбится.

— Ты будешь здесь… когда я вернусь? — решилась спросить она.

— Я вернусь, чтобы переодеться к обеду, — сказал он. — И надеюсь, что твои новые наряды прибудут к этому времени. Важно, чтобы ты привлекла к себе внимание в казино, которое мы обязательно посетим в ближайшее время.