— Я привез к тебе гостью, мама. Ее зовут Пьюрити Корриган.

Тогда женщина обернулась к девушке и тем же самым тихим мягким голосом коротко произнесла:

— Здравствуйте.

У Пьюрити перехватило дыхание. Одного взгляда Касса было достаточно, чтобы без лишних слов подтвердить ее догадку.

Приветствие Шепчущей Женщины осталось без ответа. Пьюрити в гневе развернулась и стремительно направилась к своей лошади.

Не успела она пройти и нескольких ярдов, как Касс схватил ее за руку и притянул к себе.

— Куда ты собралась?

— Обратно в «Серкл-Си»!

— Не будь дурочкой!

Из груди Пьюрити вырвался короткий, отрывистый смешок.

— О да, я и впрямь была дурочкой, но теперь тебе не провести меня.

— Вот как? — пробурчал он, чувствуя на себе любопытные взгляды людей, следивших за ними обоими. — Для такого разговора можно найти и более подходящее время!

— Какое? — Выражение лица Пьюрити сделалось жестким. — Когда я лежу под тобой и чувствую себя слишком смущенной, чтобы рассуждать здраво?

— Смущенной? Значит, вот как ты к этому относишься?

Светлые глаза Пьюрити были холодными как лед.

— Завороженной… околдованной… Надеюсь, теперь доволен?

Касс покачал головой:

— Нет. Есть только одно, что может меня удовлетворить… — Он невольно перевел взгляд на губы Пьюрити, и на ее бледной коже выступил густой румянец. — Однако здесь не место для этого.

— Будь ты проклят!

Крепко сжав руку Пьюрити, Касс увлек ее за собой по тропинке к ручью. До слуха его донеслись чуть слышные смешки свидетелей этой сцены, и он понял, что странные выходки сердитой белой женщины только позабавили его соплеменников. Кроме того, ему стало ясно, что Пьюрити этот смех разозлил еще больше.

— Отпусти меня! — резко сказала она.

— Нет.

— Говорю тебе…

— Ты попусту тратишь время, Пьюрити. Я не позволю тебе покинуть поселок. Нам с тобой есть о чем поговорить, так что, если хочешь, можем начать прямо сейчас.

— Я не желаю с тобой разговаривать, потому что и так знаю все, что мне нужно знать!

— А вот тут ты ошибаешься!

— Хорошо! — Пьюрити вся так и затряслась от ярости. — Я знаю все, что мне угодно знать!

— И это тоже неправда.

— Отпусти меня, Касс.

— Будь по-твоему. — Касс остановился. Она сама не понимала, что делала с ним, когда смотрела на него так, как сейчас. Ее взгляд каким-то странным образом сочетал в себе ненависть и страстное желание, и от него сердце Касса начинало биться сильнее. С трудом сдерживая противоречивые чувства, он проговорил с еще большей настойчивостью: — Обещаю: если после нашего разговора ты все еще будешь рваться домой, я сам отвезу тебя.

Пьюрити посмотрела на него с недоверием.

— Можешь положиться на мое слово.

Она молчала.

— Пьюрити…

— Хорошо, будь по-твоему!

Взгляды множества любопытных глаз впивались в спину Касса, когда он вел ее прочь от поселка, в сторону узкой тропинки, вившейся среди деревьев.

— А теперь отпусти мою руку.

Касс повиновался, и они продолжали путь в тишине, пока не достигли берега ручья. Там он резко обернулся.

— А теперь можешь спрашивать меня, о чем пожелаешь.

Пьюрити охватила мелкая дрожь, ее взгляд словно обжигал его.

— Это была Шепчущая Женщина?

— Да.

— Почему ты меня не предупредил? Как ты мог держать все в тайне от меня и особенно от Стэна, зная, как много эта женщина значила для него?

— Я умею хранить тайны.

— Тайны, в которых нет необходимости и которые причиняют другим лишние страдания!

— Это не так.

— В самом деле?

— Эти тайны, напротив, должны избавить других людей от лишних страданий.

— Кого ты имеешь в виду?

— Прежде всего Джулию, на которой Джек женился, когда думал, что моя мать погибла, затем — мать, любящую Джека до сих пор, и, наконец, Парящего Орла…

— Парящий Орел… — Пьюрити на миг прикрыл глаза. Когда она открыла их, на них выступили слезы. — Он был твоим братом, да? — хриплым голосом спросил она.

Боль пронзила Касса как ножом, лишив его дара речи.

— Мне следовало бы догадаться. — Глаза Пьюрити снова вспыхнули. — Именно поэтому ты понял, что я чувствую, когда вспоминаю о своих сестрах: эту мучительную тоску, боль, таящуюся где-то в глубине души, которую даже время не может излечить, и потребность во что бы то ни стало узнать, что с ними стало. Почему ты не сказал мне, кем тебе приходился Парящий Орел?

— А разве это что-нибудь могло изменить?

— Да! — Пьюрити покачала головой. — То есть нет! Я хотела сказать…

Голос девушки прервался, выдавая охватившие ее смущение и досаду на себя. Сочувствуя ей, Касс прикоснул к завиткам, обрамлявшим лицо Пьюрити.

— Сядь со мной рядом, Пьюрити, и я расскажу тебе, как…

— Нет. — Пьюрити оттолкнула его руку. — Уже слишком поздно. Можешь оставить свои тайны при себе. Разве не этого ты хотел?

— Нет.

— Что бы ты ни говорил, я не желаю тебя слушать.

— Неправда.

— Нет, правда! Я…

— Тебе пора наконец узнать об этом, а я должен открыть душу — не только ради тебя, но и ради себя самого. — Касс сделал паузу. Голос его против воли понизился до чуть слышной мольбы. — У меня и в мыслях не было обманывать тебя или завлечь в ловушку, Пьюрити. Позволь мне все тебе объяснить.

Резко опустившись на ближайшее бревно, Касс усадилее рядом с собой, обняв одной рукой. Глаза Пьюрити были похожи на серебристые озерца, и сердце его таяло от одного их взгляда. Он слегка коснулся губами трепещущих век.

Рот ее был приоткрыт словно в немом призыве, которому Касс не мог противиться, и он поцеловал ее. Затем, отстранившись от Пьюрити так, что его губы находились лишь в нескольких дюймах от ее лица, юноша начал свой рассказ.


Джулия посмотрела вверх, определяя по положению солнца на безоблачном небе время, и нахмурилась: было ужене меньше часа пополудни. Она подхлестнула лошадь. Джулия не ожидала, что визит в город займет так много времени, однако она была признательна судьбе за то, что скоро все наконец решится. Ей вдруг пришло в голову, что она слишком долго находилась в своего рода чистилище, пытаясь удержаться на плаву среди океана неизвестности. Но теперь ее положение прояснилось. Еще немного времени, и она…

Тут впереди показались крыши «Рокинг-Ти», пробудив в ней знакомое волнение. Пыльная дорога, ведущая к ранчо, блестела в лучах полуденного солнца; словно золотистая лента, она петляла среди свежей зелени. Джулия была рада увидеть дом, которому было всецело отдано ее сердце. Она невольно залюбовалась представшей перед ее глазами мирной картиной: стадо вдалеке, всадники, лошадь в загоне рядом со скотным двором…

Мысли Джулии прервались, едва она заметила возле дома лошадь, пьющую из корыта. Кобыла была черной, с белой звездочкой на лбу.

Подавив подступившие к горлу слезы счастья, Джулия снова подхлестнула лошадь… раз… другой, и фургон помчался вперед с головокружительной скоростью. Женщина даже не заметила, что ее капор от ветра сбился набок. Охваченная дрожью предчувствия, она остановила фургон рядом с загоном для скота как раз в ту минуту, когда дверь дома распахнулась и на пороге показалась знакомая фигура.

— Джек!

Его имя сорвалось с губ Джулии в порыве восторга и она тут же соскочила на землю. Джулия так спешила, что оступилась и непременно упала бы, если бы сильные руки мужчины, которого она так горячо любила, не подхватили ее.

Окинув испытующим взглядом бледное, залитое слезами лицо жены, Джек с тревогой спросил:

— Что с тобой, Джулия? Что-нибудь случилось?

— Нет… нет… — Джулия покачала головой, внезапно почувствовав смущение от столь открытого проявления собственных чувств. — Конечно же, нет! Ты вернулся, теперь все будет прекрасно. — Она сделала паузу, собрав все свое самообладание. — Джек… Я так по тебе скучала!

На лице Джека появилось то мягкое выражение, которое ей было так хорошо знакомо. А когда он обвил руками ее шею, вся ее боль бесследно исчезла.

Она снова была в объятиях мужа, и ей хотелось, чтобы он не размыкал их никогда…


Касс умолк, и в наступившей тишине Пьюрити пыталась разобраться в противоречивых чувствах, вызванных его рассказом. На лице юноши не было заметно ни малейших признаков волнения, хотя ему пришлось поведать о потерянной и вновь обретенной любви отца, о другом чувстве, которое Джек слишком высоко ценил, чтобы хладнокровно отвергнуть, и еще о скорее принятом, чем выбранном им выходе из положения. Она почувствовала еле сдерживаемую муку в голосе Касса, когда он рассказал о том, как случившееся повлияло на последующую жизнь отца, о его обиде на судьбу, о сердце, вечно раздираемом на части… Девушка с особой остротой ощутила всю глубину переживаний Касса, когда тот вел речь о брате, которого он узнал и полюбил слишком поздно. Пьюрити не стала выпытывать у него подробности исчезновения Парящего Орла, зная, что эта рана в его душе еще не зарубцевалась и малейшее прикосновение к ней может причинить боль.

Ответ девушки на печальный рассказ Касса пришел как бы сам собой. Слова сорвались с ее губ, прежде чем успели сложиться в ее сознании.

— Ты любишь меня, Касс? — прошептала она.

Зеленые глаза, когда-то преследовавшие ее в ночных кошмарах, были прикованы к ней. От ее внимания не ускользнула внутренняя борьба, происходившая в нем, прежде чем окончательное признание своего поражения он выразил одним простым словом:

— Да.

Его ответ принес ей облегчение, и Пьюрити прошептала:

— Я тоже люблю тебя. Полюбила, наверное, как только мы встретились, сама того не сознавая, и лишь сейчас это поняла. В тот день я была сильно напугана, но страх, который испытала, увидев нож у своего горла, не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, что охватил меня, когда твоя кровь пролилась на землю. — Пьюрити сделала паузу, после чего продолжила чуть хрипловато: — В мыслях я снова и снова возвращалась к тому кошмарному моменту, как бы ни хотелось мне навсегда изгнать его из памяти. Я всеми силами старалась о нем забыть, но ты не дал мне такой возможности. После того случая ты меня возненавидел.