Но это было так давно! Теперь все изменилось. От того человека, кроме доброты, светившейся в его глазах, придавая им особую, неземную красоту, почти ничего не осталось. Она даже мысли не допускала, что он мог…

С неожиданной силой сжав ей ладонь, Стэн прошептал:

— Перестань зря тревожиться. — В ответ на вырвавшийся у нее протест он добавил: — Знаю, что напугал тебя сегодня, но у меня еще осталось время, и я намерен им воспользоваться, чтобы привести в порядок наши дела. — Стэн сделал паузу, переводя дух. Взгляд его был проницательным и острым, когда он продолжил: — Сначала о главном. Ранчо теперь в надежных руках. Конечно, все обернулось не совсем так, как я хотел, но зато тебе не придется ломать голову над тем, где наскрести денег для очередного взноса в счет ссуды, именно это сейчас важнее всего. Десять лет — достаточный срок, чтобы твердо встать на ноги, а до тех пор тебе не придется ни о чем беспокоиться.

— Стэн…

— Тише. — Стэн улыбнулся. Он не утратил еще умения шутить. — Позволь старому и немощному человеку закончить. — Неожиданно его испытующий взгляд стал более пристальным. — Мне бы хотелось знать, что ты думаешь о Кассе Томасе теперь, когда страсти немного улеглись?

Пьюрити пожала плечами, понимая, что надо быть осторожной.

— Забыть прошлое оказалось не так просто, как я думала, — отозвалась она, тщательно подбирая слова. — Думаю, что и он чувствует то же самое.

Стэн ничего не ответил.

— Мне кажется, — предположила она, словно размышляя вслух, — что, как только мы узнаем друг друга получше, все образуется само собой.

Стэн нахмурился.

— Проклятие! А я-то надеялся, что вы поладите. Видишь ли, по правде говоря… у меня есть предчувствие насчет этого парня. Я не могу выбросить его из головы. Даже несмотря на то что Касс наполовину кайова, и это не по вкусу ребятам и даже тебе, понятие о чести заложено у него в крови. Я полагаю, что все еще может обернуться лучше, чем тебе самой кажется, и, когда меня не станет…

Пьюрити резко перебила его:

— Не говори так! Иначе я не стану тебя слушать.

— Никто не может жить вечно, дорогая. — Стэн снова сжал ее ладонь, затем слегка погладил ее. — Так или иначе, я не стал бы пытаться разжалобить тебя без определенной цели. Видишь ли, я хочу, чтобы ты дала мне обещание.

— Обещание! — отозвалась Пьюрити с неловким смешком. — Это нечестно. Ты пользуешься своим преимуществом.

— Пожалуй, ты права. Я не из тех, кто упускает благоприятный момент, и не дам тебе сорваться с крючка. Так что слушай меня внимательно. — Его взгляд был прикован к ней. — Я прошу тебя дать мне слово, что, если у тебя вдруг возникнут какие-нибудь осложнения, ты не станешь скрывать от меня правду, а придешь и все выложишь начистоту, каким бы больным я тебе ни казался.

— Стэн…

— Совсем немного нужно, чтобы утешить такого старика, как я, потому что, если говорить честно, на всем свете у меня нет никого дороже тебя…

— Стэн, пожалуйста…

— …и нет такой силы ни на земле, ни на небе, которая помешала бы мне встать на твою защиту, если она тебе понадобится.

У Пьюрити не нашлось слов для ответа. Стэн грустно улыбнулся.

— Знаешь, мне ведь тоже есть в чем раскаиваться.

Заметив ее удивленный взгляд, он объяснил: — Я так и не нашел времени всерьез заняться розыском твоей семьи. Наверное, подсознательно я очень боялся потерять тебя.

Глаза Пьюрити наполнились слезами.

— Мне очень жаль, дорогая.

Пьюрити невольно коснулась своего медальона. Ей стало немного легче от ощущения согретого ее кожей металла, и она смогла произнести слова утешения:

— Ты сделал все, что от тебя зависело, Стэн.

— Нет. Оглядываясь назад, я так не думаю. — Стэн вздохнул и неожиданно признался: — Знаешь, ты лучшее из всего, что было в моей жизни. Наверное, я не говорил тебе этого так часто, как следовало бы.

Пытаясь скрыть волнение, Пьюрити шутливо упрекнула его:

— Тебе не нужно было ничего говорить. Ты ужасно избаловал меня и тем самым выдал себя с головой.

— Ты совсем не избалована.

— В самом деле? Я-то хорошо помню тот день, когда ты купил мне ботинки ручной работы. Ты отдал за них столько, сколько никогда не тратил на свою собственную обувь. Потом, когда мне приглянулась гнедая кобыла…

— Я же сказал, что ты вовсе не избалована, и, стало быть, так и есть. — Стэн прищурился. — И не пытайся снова обвести меня вокруг пальца, меняя тему разговора. Я не забыл о том, что ты до сих пор не дала мне обещания. — Он выждал некоторое время. — Итак?

Пьюрити по-прежнему колебалась, и на лице Стэна отразилась тревога.

— Ты ничего от меня не скрываешь?

Он был слишком близок к роковой черте, чтобы Пьюрити решилась взволновать его. Она уступила:

— Ладно, будь по-твоему! Я готова обещать тебе все, что угодно!

— Тебе не нравится, когда кто-то посягает на твою независимость, да? Что ж, это одна из привилегий умирающего.

— Стэн…

— Хотя я и не собираюсь сыграть в ящик прямо сейчас, — на лице Стэна промелькнула слабая улыбка, — я очень устал. Думаю, на сегодня с нас хватит, но мы еще вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз.

Прервав беседу так же внезапно, как и начал ее, Стэн принялся мягко убеждать ее:

— Иди, закончи свои обычные дела и заодно скажи ребятам, которые ждут за моей дверью, что им незачем ходить с такими угрюмыми лицами. У такой старой развалины, как я, слишком много упрямства, чтобы так просто взять и отдать концы.

— О Стэн…

— Я так люблю тебя, дорогая!

Глаза Пьюрити увлажнились.

— Проклятие! Ты ведь не собираешься плакать?

— О! — Девушка с трудом сдержала слезы. — Ложись спать!

Быстро поцеловав его в щеку, Пьюрити направила к двери. Едва затворив ее, она встретила на себе испытующие взгляды притихших в ожидании мужчин.

Девушка сглотнула, чтобы избавиться от комка в горле.

— Стэн просил передать вам, что у него слишком много упрямства, чтобы так просто взять и отдать концы.

Не в силах произнести больше ни слова, Пьюрити стремительно вышла во двор.


— Тебе не кажется, что пора перестать меня избегать?

Вопрос отца заставил Касса резко повернуться к нему, а Джек воспользовался этим, чтобы окинуть беглым взглядом невозмутимое лицо сына. День выдался трудным: поездка в город и улаживание разных мелких формальностей окончательно подорвали здоровье Стэна.

Джек жалел друга, но при этом думал, что было бы еще хуже, если бы Стэн не заснул и уловил то напряжение, которое возникло по дороге домой. Джеку не надо было сообщать, что между Кассом и Пьюрити что-то произошло. Он это понял, как только они вышли из банка: на скулах сына вздулись желваки, а на щеках девушки горел гневный румянец. Стэн мог и не обратить на это внимания, зато Бак заметил. На обратном пути этот малый почти не сводил глаз с Касса, и если бы взгляды могли убивать…

Что касается остальных работников, они, по сути, игнорировали за обеденным столом как Касса, так и его самого. Пьюрити всей душой переживала за Стэна, что было вполне понятно, а Касс не делал ничего, чтобы хоть как-то наладить с ней отношения.

Прищурившись, Джек посмотрел на сына. Касс как-то изменился. Он не помнил, чтобы когда-либо его молчание было таким упорным, взгляд — таким холодным, в манере держаться проступало столько непоколебимой твердости.

Джек попытался взглянуть на Касса глазами постороннего человека и невольно нахмурился. Он и раньше подмечал в сыне черты, которые с самого детства выделяли его в среде сверстников: гордая осанка, проницательный взор на удивление светлых глаз, унаследованных от предков со стороны Томасов, необыкновенная ловкость неслышных движений. Джек не мог сказать, когда все эти качества стали представлять угрозу для других. Лишь в одном он был уверен, встретив загадочный взгляд сына: его мальчик стал другим.

— Похоже, ты обвел своего старика вокруг пальца, — заявил он прямо и, когда Касс ничего не ответил, добавил: — Пожалуй, нет смысла спрашивать, почему ты уговаривал меня стать совладельцем этого ранчо.

Касс по-прежнему молчал.

— Ты сам знаешь, что совершаешь ошибку.

Глаза Касса сузились.

— Ты настраиваешь против себя всех, вместо того тобы разрядить обстановку. Ни один из здешних работников, не говоря о Пьюрити или даже Стэне, не догадывается, что именно ты убедил меня сделать все для спасения ранчо.

— Это не имеет значения.

— Ах вот как? Знаешь, я уже был готов отказаться от сделки, а ты вдруг посоветовал мне согласиться на партнерство. Похоже, ты оказался прав. — Джек искоса посмотрел на Касса. — Что на самом деле имеет значение, так это то, почему ты это сделал. Тут дело вовсе не в моем долге чести, не так ли?

Касс ничего не ответил, и Джек начал терять терпение.

— Я задал тебе вопрос.

Ответа не последовало.

— Ладно, черт побери, если ты предпочитаешь молчать, буду говорить я! Позволь мне кое-что тебе объяснить. Какими бы ни были мотивы, мы оба подписали сегодня контракт и обязаны его выполнять! И для нас это не просто вопрос чести. Мы вложили в ранчо Корриган немалые деньги, что на некоторое время уменьшит доходы от «Рокинг-Ти». Стэн болен. Мы не знаем, как долго он протянет… и будь я проклят, если вернусь домой и оставлю вложенные мной средства в руках неопытной женщины, как бы высоко Стэн ни ставил ее способности.

Легкая тень, пробежавшая по лицу Касса, не ускользнула от внимания Джека.

— Я уже устал от этих твоих штучек. Если хочешь что-то сказать, говори!

— Ты заблуждаешься, если полагаешь, что Пьюрити Корриган неопытная женщина. Она столь же умна и ловка, как любой мужчина, и не уступит никому из работников на этом ранчо.

— Только потому, что Стэн дает ей советы.

— А вот тут ты ошибаешься.

— Не думаю… Наверное, я обманывал себя, когда полагал, что все обитатели «Серкл-Си» готовы забыть о прошлом. Нетрудно заметить, как здешние работники до сих пор смотрят на тебя, а ты — на них. Я уж не говорю о том, что Пьюрити превращается в ледышку, стоит ей взглянуть в твою сторону.