— Можешь остаться здесь. Просто сильно не крутись.

Я улыбнулась, легонько толкнув его локтем под рёбра, и перенесла вес своего тела на одно его бедро.

— А как мне кушать и не двигаться?

— Сейчас увидишь, — он взял рёбрышко в руку и сначала дал мне откусить.

Я с удовольствием ещё и слизала сок барбекю с его пальцев.

— Мм-м.

Он же со стоном удовольствия поглощал мясо. А проглотив, пошутил.

— Я не жалею, что обездвижил тебя.

Я хрипло рассмеялась его неожиданной шутке.

— Врунишка.

Мы съели ещё немного рёбрышек. Я уже наелась, поэтому прислонилась к его твёрдой груди, пытаясь устроиться поудобнее, она была каменной.

— Полагаю, ты уже нашёл тренажёрный зал.

— Я записался в Equinox. Я подумал, что будет не совсем разумно записываться туда, куда ходите вы.

Я в удивлении приподняла бровь, но Финн не мог видеть выражение моего лица. Мы с Натаном ещё шутили на эту тему, в этом тренажёрном зале всё было таким же, как и в том, который посещали мы, оборудование и всё прочее, только абонемент стоит в два раза дороже.

— Как часто ты туда ходишь?

— Прямо сейчас почти каждый день. Навёрстываю упущенное.

— Что ты имеешь в виду?

— Мотаясь между работой, Кендрой и Мариссой, в Коннектикуте я не мог уделять тренировкам столько времени, сколько хотел, — он запил еду пивом. Когда он сделал глоток, его тело качнуло меня вперёд-назад. — Я ещё бегаю по набережной Ист-ривер. А ты бегаешь?

— Нет, — ответила я, умолчав о том, что Натан пытался привлечь меня к бегу, но бег меня изматывает, не зависимо от выбора местности.

— Давай завтра вместе побежим. Если выйти пораньше, там будет практически безлюдно.

Там такая красотища!

— А сейчас не холодно для бега?

— О, там чертовски холодно, — сказал он, издав смешок. — Но не волнуйся, малышка, я тебя согрею.

Кончиком пальца я выписывала восьмёрку на его бедре. По какой-то причине, когда Финн говорил о беге, он уже не казался таким уж изматывающим, наоборот, очень даже весёлым занятием.

— И что потом?

Он не замешкался ни на секунду.

— Потом мы закажем весь завтрак в закусочной. Набьём желудок картофельными оладьями до отказу, пока нам не станет совсем плохо. Мы будем мило макать их в яичницу — глазунью и кормить ими друг друга, пока нашей официантке не станет совсем плохо.

Я очень широко улыбнулась, меня распирало от радости, я уже почти смеялась.

— А потом?

— Ну, возможно, нам всё-таки удастся вернуться сюда. Мы будем наевшимися и потными.

— Наевшимися и потными? — я сморщила нос. — Вот какой парочкой мы будем в твоём представлении?

— Оставайся со мной, — сказал он и посмотрел в направлении гостиной. — В прихожей я с радостью сорву с тебя всю одежду, закину тебя на плечо и отнесу в душ. Я возьму тебя там, потом на кухне, потом по всей квартире. А потом уже наступит обеденное время, и мы пойдём куда — нибудь развлечься. Тебе нравится Музей Естествознания?

— Думаю, да. Я уже давно там не…

— Он самый лучший. Там очень интересно, совсем не претенциозно. А потом купим на улице хот-доги и немного прогуляемся пешком.

— Хот-доги? После такого-то завтрака?

— Счастливые люди едят очень много, знаешь ли.

Мы одновременно рассмеялись. Когда его дыхание пришло в норму я спросила.

— Что дальше? — я повернулась посмотреть на него. — Подожди, дай угадаю. Пицца?

Он чмокнул меня в носик.

— Если это то, чего ты хочешь.

Я снова повернулась лицом к столу. Его тарелка была уже почти пустой, моя — всё такая же полная.

— Это просто замечательная фантазия, Финн. Спасибо.

— Ей не обязательно оставаться фантазией. Только скажи.

Меня не удивило его предложение, но в каком же мире живёт Финн, если считает, что мы можем осуществить это уже завтра? Мне нравится, что он хочет провести со мной целый день, но мы говорим о серьёзных вещах, и нужно реально на них смотреть.

— Я говорю о том, что мне завтра нужно на работу. Ты же знаешь об этом? Завтра ведь четверг.

— А мне нужно ехать в Коннектикут, — он пожал плечами. — Я могу всё отменить, а ты можешь взять выходной.

— Допустим, — уступила я, хотя это было невозможно, ведь я уже взяла выходной сегодня. — А что дальше? Я же не могу постоянно брать выходные.

Он притих. Я ждала его ответа, но вскоре стало ясно, что он не собирается отвечать.

Я разрушила то весёлое настроение, в котором мы только что пребывали, но это к лучшему. Нам следует подумать, как сложится наша жизнь за пределами этой квартиры, не за закрытыми дверями.

— Как обстоят дела с твоей работой? — спросила я.

Он передвинулся подо мной.

— Если ты волнуешься о финансах, то не стоит, я и раньше распоряжался семейным бюджетом, так что с этим я разберусь. А пока у меня есть сбережения и инвестиции.

— Я не волнуюсь, просто мне интересно, — своей ступнёй я погладила его по ноге, чтобы показать, что я не собираюсь его пилить по этому поводу. — Ты хочешь зарабатывать на фотографиях? Как идут дела с тех пор как мы в последний раз говорили об этом? А что с тем заказом, который ты получил?

— Эта работа связана с книгами, — ответил он уже веселее. — Хотя я в ней не уверен.

— Почему? — моя голова уютно устроилась под его подбородком.

— Я хочу всё делать правильно, а для этого мне нужно более новое оборудование, если я хочу быть более конкурентоспособным. Я хочу превратить тот офис в студию. Уже прошло много времени с тех пор, как я занимался этим профессионально, сейчас я чувствую себя любителем.

Я посмотрела ему в глаза. Я была одновременно рада и обеспокоена тем, что он хотел осуществить свою мечту. Я не много знала о биржевом рынке, но слышала, что иногда случаются обвалы, и если он вложил туда деньги, надеюсь, он знает, что делает. Не так-то просто отказаться от такой стабильной работы. Я, например, никогда не смогу так поступить. Но я прекрасно помню того длинноволосого художника, которого я повстречала в кофейне, и моё сердце наполняется радостью. Я поцеловала его подбородок.

— Сделай это. Когда ты снимал меня, ты был великолепен.

Он улыбнулся. Внешне он оставался спокойным, возможно волнение бушевало где-то внутри. Вся его жизнь в одночасье перевернулась с ног на голову: он ушёл с работы, его браку пришёл конец. Но и не менее значимые вещи также меня интересовали, например, то, что он посещает чрезмерно дорогой тренажёрный зал при отсутствии доходов.

Я немного отодвинулась.

— Могу я задать тебе вопрос, который может тебе не понравиться?

— Валяй.

— Может, у тебя кризис среднего возраста?

Он издал сдавленный смешок, погладил меня по волосам и притянул меня для поцелуя.

— Я люблю, когда ты ошарашиваешь меня такими вещами.

Я подождала, пока он прекратит ухмыляться.

— Так да или нет?

Он возвёл взгляд к потолку и вздохнул.

— Вообще-то я даже и близко не прожил половину жизни. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Ты знаешь, о чём я.

— Ну, если ты хочешь это так обозвать, то полагаю, что да. Хотя я не рассматриваю это с данной точки зрения. Я думаю, что раньше я ходил во сне, а теперь я, наконец, смотрю на мир открытыми глазами. Я никому не обязан своему счастью, даже Мариссе. Когда она увидит, что я не стал жертвовать своей мечтой ради сохранения брака, когда придёт время и настанет её черёд, она будет знать, как это делается.

Я изучала его лицо, оно было гладким, но всё же контуры первых морщин уже проглядывали. По правде говоря, я не понаслышке знаю, какие перемены коснулись его жизни, но ведь так легко забыть, что все эти преобразования начались ещё до того утра, когда мы встретились в коридоре.

— Что подтолкнуло тебя открыть глаза? — спросила я. — Этому поспособствовало какое-то событие?

— Что-то вроде того, — фыркнул он. — Я могу, конечно, тебе рассказать, но ты можешь подумать, что я какой-то святоша.

— Я вообще не в праве никого судить.

Он коротко кивнул и погладил меня по бедру.

— Мой босс со своими партнёрами несколько раз в год делали «вылазки в свет», чтобы зажигать. Они напивались, заваливались в стрип-клубы, кутили, курили сигары, в общем, отрывались по полной. И они нанимали этих…, ну эскорт, на ночь. Эти женщины поднимали их самооценку и их… — он замолк. — Ты сама всё поняла.

Я подавила порыв поднести руку к лицу от изумления. Я не могла представить себе Финна с его романтическими идеалами, участвующего в таком. Я была уверена, что он никогда не присутствовал в компании таких женщин. Такое поведение ему не свойственно.

Он покачал головой.

— В любом случае, если кто-то вроде меня получал приглашение поучаствовать в таком, это было, как получить привилегию. Если ты отказывался, то тебя считали тряпкой. А тряпки не поднимаются по карьерной лестнице. Знаешь, кто мне об этом сказал?

— Ну, не Кендра же.

Он рассмеялся.

— Нет, её отец. Он был одним из них, только работал в другой фирме. Для него было важнее, чтобы я получил повышение, чем остался верен его дочери.

— Финн, это просто отвратительно, — нахмурилась я.

— Я знаю, — он успокаивающе сжал моё колено. — Я этого не делал.

— Я знаю. Но тебя приглашали?

Он кивнул.

— Отказ от повышения лишь отсрочит неизбежное. Эта система работает без перемен, в ближайшее время так точно, — но какое-то время он затих, казалось, потерялся в своих мыслях. — У меня было два варианта: либо принять правила игры или перейти работать в другую фирму, чтобы получить повышение. Я пообщался со многими сотрудниками. И знаешь, к какому выводу я пришёл — все сотрудники в моей, и в других фирмах тоже, ненавидели такую жизнь. Конечно, они не говорили об этом открыто, но это было правдой, как для них, так и для меня, — он фыркнул. — Я ненавидел сложившееся положение вещей. Было время, я верил, что буду заниматься искусством, найду любовь всей жизни и положу мир к её ногам, чтобы её осчастливить. Не единожды меня посещали мысли, что переспать с проституткой, это всего лишь было частью сделки. Не то, чтобы мне насильно приходилось засовывать свой член в кого-то — прости — или я бы никогда не добился успеха. Это больше касалось самой сферы, где я работал… и что я не мог понять, как совместить работу с тем, чтобы никого не обидеть и при этом сделать свою семью счастливой.