Арнольд покачал головой:

— Да тебе в цирке выступать со своими талантами! Ну, Костя, у тебя и дочка! Ладно, рассказывай дальше.

Когда Зиновьева сообщила, что дала Батону возможность уйти, оба авторитета принялись ругать ее. Оксанка вздернула подбородок и с обидой в голосе сказала:

— Я думала, вы слушаете, а вы «примеряете» ситуацию на себя! Неужели не до одного из вас не дошло, что я люблю Анисимова? И уйти Батону я дала только с одной целью, направить сильных мира сего по его следу! Отвлечь от Анисимова! Мы с Сергеем договорились, что нарочно пустим слух о предательстве авторитета. Якобы он сам отдал документы перед тем, как скрыться в обмен на свободу. Ведь совершенно ясно — раз документ отдали добровольно, следователь не при чем. Он действует по долгу службы! Завтра-послезавтра в газете «Московский Комсомолец» появятся распечатки всех документов со ссылкой на раскаяние гражданина Белкина. Причем в газету будут отправлены подлинники документов, а копии естественно присланы Сергею по почте.

Казбек и Арнольд расхохотались:

— Семь бандитских группировок и целая свора оперов станет ловить Батона за предательство, которого он не совершал. А он улетел за границу и считает себя в безопасности, да еще думает, что правильно поступил. Ну и дурак! Ловко придумано! Чья идея?

— Анисимов спал, когда я заключала договор с Батоном. Он обиделся на меня, что я отпустила авторитета, хотя согласился с моими доводами. Подлинники он согласился отправить в газету, вначале сделав копии для себя. Все будет правдоподобно. Надеюсь, что позднее он поймет и простит меня.

Арнольд хмыкнул, разглядывая ее:

— Ты всю вину повесила на Батона. Получается, что его замы, бригадиры и боевики не при чем. Отплатила ты за свое похищение авторитету по-царски, да еще и его группировку из-под удара выдернула. Ловко, ничего не скажешь!

Она качнула головой:

— Бойни не будет! Конечно, кое-кого схватят и потрястись от страха многим придется, но крови не будет.

Здоровяк встал рядом и сверху вниз посмотрел на нее:

— Где ты научилась такой дипломатии? Ведь ты еще маленькая.

Оксанка обиделась и надула губы:

— Никакая я не маленькая, мне уже девятнадцать! А научилась по книгам. У многих писателей в детективах подробно описаны подставы. У меня с четырех лет лучшие друзья — книги. Бабушка меня даже ругала за чтение.

Мужчины, уже в который раз за этот вечер, переглянулись. Казбек усмехнулся:

— Вот уж не ожидал, что дочь меня удивит в первый же день. Наверное, напрасно мы с тобой книг не читали. Хотя бы в тех же лагерях! Времени было море! Сидели бы, книги читали. Глядишь, чему-то научились!

Зиновьева поняла, что воры в законе смеются и улыбнулась:

— Да ну вас! Смеетесь? Смейтесь, смейтесь, вы еще попросите у меня совета!

Арнольд захохотал:

— Смотри-ка, яйца кур учить начали! Давай, девчонка, давай! Правильно действуешь! Мозги у тебя есть! Казбек, потренируй Оксанку, ей после твоей кончины в волчьей стае жить. Конечно, я помогать буду, но ведь и я не вечен…

Они сели за стол, чтобы поужинать. Мужчины выпили вместе с девушкой шампанского, хотя Арнольд и скривился при этом:

— Не люблю я эту шипучку! Только в нос бьет, а толку чуть. Водка или коньяк совсем другое дело! Если в меру и для здоровья полезно.

Прощаясь в коридоре, он тихо сказал Оксане:

— О том, что ты рассказала, больше никому не говори. Следователя твоего я прикрою от наших, если взбаламутятся. Как говоришь, фамилия? Анисимов Сергей Александрович? Запомнил. Ну, бывайте!

Оставшись один на один, отец и дочь растерялись. Оба не знали, как себя вести. Зиновьева решила помыть тарелки, но оказалось, что к еде мужчины почти не прикасались и поела только она. Она растерянно смотрела на бифштексы с картошкой, потом взглянула на окно: за стеклом наплывали сумерки. Как за спасительный круг ухватилась за сгущавшуюся темноту:

— Ой, мне домой надо!

Казбек спросил растерянно:

— А разве теперь твой дом не здесь? В квартире три спальни — выбирай любую.

Она подошла и остановилась напротив:

— Пап, мне надо привыкнуть к мысли, что у меня есть ты. Я никогда никого не называла «папой» и мне даже странно говорить это слово. Ты понимаешь? К тому же в моей квартирке все знакомо, там мои книги. Да и до работы рядом.

— Где ты работаешь?

— Я библиотекарь. После работы я прибегу сюда.

— Во сколько ты уходишь на работу?

— Мне к десяти. Выхожу обычно в половине десятого.

— Я провожу тебя до дома.

Они вместе вышли из квартиры. Казбек довез ее до подъезда. Вместе с ней и своими охранниками поднялся на лестничную площадку. Дождался, когда дочь войдет в квартиру. Неловко поцеловал в прихожей и направился вниз. От подъезда посмотрел на зажегшийся в квартире свет. На силуэт дочери в окне. Помахал ей рукой в ответ, сел в машину и отправился домой. Его мысли были мрачны. Брови сдвинулись на переносице от раздумий.

Больше всего Константина Федоровича беспокоил тот факт, что его единственная дочь влюбилась в следователя. Это страшно не нравилось и раздражало вора в законе. В открытую запретить Оксане встречаться с милиционером он не мог, так как по ее поведению уже понял, что она унаследовала его упрямый характер и ни за что не подчинится. Надо было срочно что-то придумать.


ГЛАВА 7



Зиновьева ждала звонка до часу ночи, но Анисимов не позвонил. Звонить ему она не захотела, решив для себя, что навязываться не будет. На сердце было тоскливо и только сознание того, что она теперь не одна, немного согревало душу. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от тяжелых мыслей, она принялась прибираться в разгромленной квартире. Расставляла книги, попутно смахивая пыль с полок и шкафов. Она постоянно видела перед собой сердитое лицо Сергея в отъезжающей машине. Несколько раз брала трубку в руки и снова клала ее на рычаги. Ополоснулась в ванной и уснула со слезами на глазах, забыв выключить лампу.


Анисимов тоже не спал, но не от того, что думал об Оксане. Следователь сидел за столом в кухне и элементарно напивался от ложной обиды. Перед ним стояла бутылка водки, стакан и закуска: малосольные огурцы, копченая колбаса и свежий порезанный помидор. Следователь был изрядно пьян, курил сигарету за сигаретой и время от времени что-то невнятно бормотал. На дне бутылки оставалось совсем немного водки. В кухне плавали клубы табачного дыма, хотя форточка была приоткрыта.

Пару часов назад у него был Валерка Украинцев. Он выслушал речь разобиженного Сергея, тогда еще трезвого. Оперативник злился на Оксану, что «выпустила Батона и его шайку». Украинцев быстро прикинул сложившуюся ситуацию и принялся ругать его за глупую обиду, вместо того, чтобы понять поступок девушки. Валерка быстро понял, от чего девчонка избавила дружка и пытался втолковать ему эту простую истину:

— Да ты хоть знаешь, что она тебя, дурака, из-под удара вывела! А ты еще и злишься. Завтра знакомишь меня с ней, а послезавтра я прошу ее руки, раз ты такой принципиальный! Оксанка тебе дорожку расчистила, а ты еще и не доволен. Работай, теперь тебя никто не тронет! Все списано на Батона. И план она замечательный придумала. А ты дурак, что не отправил в газету подлинники! Хорошо хоть себе отправил по почте.

Анисимов не желал ничего понимать. Обида, что это не он придумал план и его просто «отстранили» на время от действий, была сильнее. Он искренне считал, что девушка задела его мужскую гордость. Попытался оправдаться:

Завтра отправлю, сегодня некогда было…

Украинцев выругался:

— Да е… Мне бы сказал! Завтра поздно может быть! Давай документы, я к знакомому журналюге прямо сейчас наведаюсь. Парень хороший, не подведет. Оксанка на тебя надеялась, а ты мокрой курицей оказался. Подумаешь, красна девица в тридцать два года! Усыпили его, обидели! Да если бы меня так «усыпили», я бы ей руки целовал!

Украинцев все сильнее распалялся. Он орал, размахивая руками. Когда Сергей принес из комнаты документы, он выхватил их у него из рук и ушел, не сказав больше ни слова. Напоследок громко хлопнул дверью.


Анисимов, несмотря на то, что был пьян, около часа сидел и ждал вестей от приятеля, но тот все не звонил. Следователь не выдержал и позвонил сам. Сонный голос Валеркиной матери, после длительных гудков, ответил:

— Лерика до сих пор нет дома. Звонил полчаса назад, сказал, что работа срочная.

Оперативник обиделся и на друга. Достал вторую бутылку водки. В течение часа «оформил» ее. С трудом встал и держась за стену руками, пошел спать. Брякнулся на диван ничком и мгновенно уснул. В таком состоянии его не смогла бы разбудить даже артиллерийская канонада.


Оксана встала в восемь утра. Постояла под душем. Быстро приготовила себе яичницу с помидорами и кофе. Не чувствуя вкуса поела. В дверь раздался звонок. Сердце учащенно забилось: «Сергей!». Она бегом бросилась к двери. Но это был отец:

— Здравствуй, дочка!

От Казбека не укрылось ее разочарование, на долю секунды отразившееся на лице. Он все понял, но сделал вид, что не заметил. Поцеловал Оксану в щеку и оживленно сказал:

— Заехал пораньше. Хочу тебе кое-что показать. Если ты не завтракала, я могу подождать или заедем и поедим в кафе.

Зиновьева чмокнула его в ответ и вымученно улыбнулась:

— Здравствуй, папа! Я позавтракала, могу и для тебя приготовить. Будешь кофе?

— Я завтракал, а вот от кофе не откажусь.

Казбек прошел на кухню. Посмотрел на облупившийся потолок и предложил:

— Давай в твоей квартире ремонт сделаем, а ты пока у меня поживешь. Потом, если захочешь, останешься со мной или вернешься сюда. Но я хотя бы буду знать, что у тебя все есть и ты не нуждаешься.