— Не могло бы. Но в глубине души я не верила, что ты бросил родную дочь. Однако ты ничего не отрицал…

— Гордость. — У него слегка изогнулся уголок рта. — Четвертый смертный грех. Себастьяны всегда отличались ею. Я думал, ты должна была все знать сама. А когда ты промолчала, я разозлился и выгнал тебя к чертям, вернее к черту. Надевшему личину моего очаровательного кузена Джералда.

Оливия хихикнула.

— Я не хотела твоего кузена Джералда, Саймон. Я хотела только тебя.

— Я надеялся на это. И обещаю, что отныне ты получишь меня со всеми потрохами. — Он подпер ее подбородок костяшками пальцев и заставил закинуть голову. — Оливия, неужели ты не хочешь попросить у меня объяснений?

— Объяснений?

— Истории с Сильвией. И Симоной.

— Ах, это… Как ни странно, это больше не имеет никакого значения. — Она удивленно засмеялась и покачала головой. — Неужели так действует на мозг любовь?

— Нет, — ответил Саймон. — Так действует доверие. Но я все равно расскажу.

— Не надо, если тебе это неприятно, — быстро возразила Оливия. Она вспомнила выражение лица Саймона в тот момент, когда сказала ему, что знает о содержании письма. — Я больше не хочу причинять тебе боль, Саймон. Никогда.

— Это не причинит мне боли, — ответил он, разглаживая крохотную морщинку на ее переносице. — Все давно прошло.

— Я рада.

Он поцеловал ее в лоб.

— Конечно, я должен был сказать тебе об этом с самого начала. Но все было кончено; большую часть моей жизни я привык держать рот на замке, да и лет с той поры прошло много. Сильвия больше не пугала меня. А ты пугала.

— Я?!

— О да. Видеть, как ты подозреваешь меня во всех смертных грехах, понимать, что с каждым днем шансов на успех становится все меньше и меньше… Кошмар. Под конец я начал то и дело выходить из себя.

— Это у тебя хорошо получалось, — заметила Оливия.

— Выходить из себя? Серьезно?

Она только собралась сказать, что гордиться тут нечем, как за окном раздался новый удар грома. Теперь уже далекий.

Когда отзвучало эхо, Саймон положил руки на ее плечи и сказал:

— Это письмо от адвокатов Сильвии пришло через три года после того, как мы расстались, и привело меня в бешенство. Я думал, она вышла замуж за своего нового дружка, но они так и не поженились. Он ушел от Сильвии вскоре после того, как она родила ребенка, и какое-то время ей приходилось несладко. Поэтому она явилась ко мне. Когда-то я был от нее без ума, и она решила, что это продлится всю жизнь. — Он цинично усмехнулся. — Сильвия пришла и заявила, что ребенок мой. Она была не дура и нарочно дала девочке женскую форму моего имени. Догадываюсь, что она считала это чем-то вроде страховки на будущее.

— Но ты сказал мне…

— Помню. Я сказал, что никогда не спал с ней. С теоретической точки зрения это не совсем верно. Однажды я провел с ней ночь. Она говорила, что хочет подождать до свадьбы, а я был достаточно молод и глуп, чтобы относиться к этому желанию с уважением. Но у нее был ключ от моей квартиры. Однажды ночью она разбудила меня и в буквальном смысле слова упала ко мне в постель. Я решил, что это дар богов.

Оливия кивнула. Теперь она ясно представляла, как все случилось. Она понимала, что юный и пылкий Саймон не стал спрашивать богов о причине этого неожиданного дара.

Саймон снова улыбнулся, на сей раз не так цинично.

— Но боги сыграли со мной шутку. Сильвия была пьяна. Пьяна мертвецки. Позже я узнал, что в тот день она куда-то ездила со своим дружком. Короче говоря, ничего не вышло. Но Сильвия предпочла не поверить этому, когда наутро пришла в себя и обнаружила, что лежит на моей кровати. Она страшно разозлилась. Главным образом потому, что я увидел ее истинное лицо. Естественно, после этого нашей помолвке пришел конец. — Он поцеловал Оливию в нос. — Думаю, в глубине души я знал, что мне повезло и что я легко отделался, но тогда все выглядело по-другому. Позже, когда Сильвия оказалась в тяжелом материальном положении, я должен был стать для нее манной небесной.

— Но поскольку Симона была не твоя дочь, ты отказался ей помогать, — понимающе кивнула Оливия.

— Симона действительно не моя. Но, честно говоря, я помогал Сильвии. Трижды. — Его голубые глаза затвердели и уставились в стену над головой Оливии. — Однако когда стало ясно, что она пытается заставить меня регулярно давать деньги на ребенка, которого я и в глаза не видел, я посоветовал Сильвии поискать другой источник дохода.

— И тогда она наняла адвокатов? — Оливия не могла в это поверить.

— Да. Во всяком случае, эти типы так себя называли, — мрачно и насмешливо сказал он.

— И что было дальше? — спросила Оливия.

— О, после того как дело передавали из суда в суд, которые не могли вынести никакого решения, Сильвия плюнула и вышла замуж за одного из своих адвокатов. Когда анализ крови показал, что я не мог быть отцом ребенка, они забрали иск. Тем все и кончилось. — Саймон поднял ее ладонь и начал рассеянно водить по ней большим пальцем. — Но самое странное заключалось в том, что я был бы рад, если бы эта девочка была моей дочерью.

— Ох, Саймон… — Оливия едва сдерживала слезы. — Теперь я понимаю, почему ты не желал говорить об этом. Конечно, тебе хотелось все забыть.

— И мне это удалось. — Саймон поднял ее руку и прижал к своей щеке. — Но не в моих привычках выбрасывать юридические документы. Поэтому я на всякий случай хранил их все эти годы. Мне следовало знать, что Риппер рано или поздно до них доберется. Он всегда так делает. — Саймон пытался справиться с улыбкой, но не сумел. — Мне очень жаль, радость моя.

Оливия тут же вернула ему улыбку, однако сделала ее более нежной и обольстительной.

Вдалеке громыхнул последний залп уходящей грозы.

— Кстати, о Риппере, — сказала она. — Где этот ужасный пес?

— Кажется, у тебя под кроватью. — Саймон склонил голову набок и прислушался. — Точно. Я слышу знакомый звук рвущейся бумаги. Надеюсь, ты не оставила на виду какой-нибудь счет?

— Нет, — сказала Оливия. — Только отчет, который ты попросил меня отредактировать. Я закончила его неделю… ох! Саймон! — Услышав раздававшееся под кроватью довольное урчание, она попыталась подняться.

Саймон поймал ее за руки и уложил обратно.

— И думать не смей, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты действительно сломала лодыжку.

— Но…

— Все в порядке. Отчет хранится у меня в компьютере, так что я в любой момент сделаю новую копию. Кроме того, думаю, Риппер заслужил лакомство. Если бы не он, ты бы все еще лежала в грязи. И хотя некоторым лицам грязь очень к лицу, я не хочу видеть ее на том лице, которое утром надеюсь увидеть на своей подушке. — Он положил руку на бедро Оливии и начал поглаживать его.

Оливия оттолкнула его и велела вести себя прилично. Но вместо того чтобы вести себя прилично, Саймон лег с ней рядом и вытянулся на желтом одеяле.

— Сейчас не утро, — быстро сказала она. — С минуты на минуту миссис Ли позовет обедать.

— Позовет, — согласился Саймон. — Лодыжка не разболелась?

— Нет, но…

— Отлично. Тогда к черту обед. — Он обвил рукой ее талию и привлек Оливию к себе. — Нам нужно наверстать упущенное, миссис Себастьян. — Он одобрительно похлопал ее по заду. — Счастливого Рождества, моя радость. Самое время послать все серьезные дела куда подальше.

Когда пятнадцать минут спустя миссис Ли позвонила в колокольчик и к столу явился только Джейми, кухарка обернулась к Энни и довольно сказала:

— Поставь их долю обратно в духовку. По-моему, медовый месяц только начинается. Что ж, время для этого самое подходящее.

Эпилог

Колокола церкви святой Марии оглашали округу, радостно извещая о том, что полку невест Шерраби прибыло. И хотя Эмму Колфакс нельзя было назвать полностью здешней, кузина Саймона давно завоевала сердца жителей деревни.

Эмма сама решила венчаться здесь в апреле, месяце нарциссов и цветущих яблонь, поскольку именно в этой церкви давали супружеские обеты многие ее предки. И поскольку именно в Шерраби она впервые встретила Зака.

Зак тоже был доволен. Если бы они венчались в Нью-Йорке, Мораг сказала бы, что лететь туда всем семейством Кентов — значит бессовестно тратить деньги, несмотря на то что эти деньги принадлежали ее брату, а у него их было больше чем достаточно.

Стоя у алтаря рядом с Саймоном и сцепив руки за спиной, он обернулся и обменялся улыбкой с высокой и стройной Мораг, стоявшей в первом ряду вместе со своими двумя братьями и пятью сестрами. Он впервые видел ее в шляпе и красивых перчатках, которые не были ни практичными, ни теплыми. Конечно, ни Мораг, ни остальные члены семейства никогда не признались бы, что они пыжатся от гордости, поскольку их младший брат женится на наследнице американского миссионера и кузине Себастьяна из Шерраби, но это было видно по расправленным плечам Мораг, надменно вздернутому подбородку Катрионы и приподнятым бровям Айена, который украдкой косился на школьную подругу Эммы, прилетевшую из Штатов.

Зак не слишком интересовался родными и близкими Эммы. Они не имели значения, поскольку у Зака были свои родные. По-настоящему имело значение только одно — он наконец женится на женщине, которую любит больше всех на свете.

Женитьба на Саманте, с которой он регистрировался в мэрии, — ошибка, какую он позже поклялся не повторять. Тогда он видел в браке ловушку и больше не собирался в нее попадать.

И вот он женится на Эмме Колфакс… правда, стоя не перед чиновником, а перед священником церкви святой Марии.

Орган перестал исполнять что-то медленное и тягучее и заиграл знакомую мелодию, означавшую приближение невесты. Мускулы на плечах Зака напряглись. Он оглянулся — и увидел эльфа, который лишил его сна восемь лет назад. Эльф безмятежно шел по проходу под руку со своим отцом. Улыбка Эммы была такой сияющей, что ему пришлось отвернуться.