— О'кей, тридцать восемь. Вы не могли хранить целомудрие со времен Сильвии.

— Нет, это во времена Сильвии я хранил целомудрие, — поправил он. — Честно ждал первой брачной ночи, которая так и не наступила. Но вы не ошиблись, после этого у меня была пара увлечений. Правда, я старался, чтобы они не переросли во что-нибудь серьезное. Не люблю возбуждать ложные надежды.

Саймон вел себя хладнокровно и расчетливо. Ничего удивительного, что в конце концов он оказался у разбитого корыта.

— Значит, никого доступнее меня вы не нашли, — с горечью сказала она.

— Нет. Я раздумывал над парой других кандидатур, — протянул Саймон. — Моей матери нравится Алтея Каррингтон-Коутс.

— Алтея кто?

— Каррингтон-Коутс. Чтобы сделать приятное матери, я несколько раз приглашал эту мисс обедать. Но Алтея не любит деревню, боится Риппера и видит во мне помесь Синей Бороды с агентом 007. Так что сами видите, вы лучше из доступного.

Он что, пытается вывести ее из себя?

— Спасибо, — кисло сказала Оливия. — Надеюсь, вы не ждете, что я приму это за комплимент?

— Не жду, — признался он. — Понимайте как хотите. Ну теперь вы готовы дать мне ответ?

Вот как. Как будто он нанимает ее в экономки.

— Это совсем не просто, — промолвила Оливия.

— А что здесь сложного? Вы говорите "да", мы назначаем дату, я звоню матери и священнику, и через месяц дело сделано. Где вы предпочитаете провести медовый месяц, в Париже? Или, может быть, в Нью-Йорке?

Оливия не хотела думать ни о каком медовом месяце. Мысль была эротическая и волнующая. Тем более что Саймон стоял в футе от нее и Оливия ощущала его слабый мускусный запах.

— Не знаю, — снова сказала она. — Саймон, это абсурд.

— Нет. Я никогда не делаю ничего абсурдного. Это тщательно рассчитанный и хорошо обдуманный план, который пойдет нам с вами на пользу. Я уже говорил, что большую часть времени провожу в городе, так что мы не будем путаться друг у друга под ногами.

— Точнее, я не буду путаться у вас под ногами, — поправила Оливия.

— Верно, — одобрительно бросил он. — Вы быстро соображаете, Оливия. Поэтому я и говорю, что вы мне подходите.

— А что, если вы не подходите мне?

— Подхожу. Хотите убедиться?

Оливия не доверяла этому вызывающему, ленивому взгляду. Она обернулась, ища спасения. Но спасения не было. Давно стемнело. В окно дул жаркий ветер и прикасался к ее обнаженной руке. Поняв, что это не ветер, а горячие пальцы Саймона, она повернулась к нему лицом.

— Нет, — прошептала она. — Мне не нужно убеждаться. Мне нужно время, чтобы подумать.

Он кивнул.

— Все равно. Это еще одна ваша черта, которая мне нравится. Вы ничего не делаете сгоряча.

— Приходится, — сказала Оливия, как зачарованная глядя на пальцы, которые гладили ее плечо.

— Да, — ничуть не удивился он. — Жизнь научила вас осторожности, верно? Завтра вечером.

— Что? — Она вздрогнула и подняла глаза.

— Подумайте и завтра вечером скажете мне, что вы решили.

— Ох… Да. Ладно. — Времени достаточно. Если она не решит это до завтра, то не решит никогда.

— Надеюсь, это поможет вам думать быстрее.

Оливия хотела спросить, чем вызвана такая спешка, но не успела: руки Саймона обняли ее за талию, а губы крепко прильнули к губам.

Однако до того она успела увидеть блеснувшие в полумраке белые зубы.

На этот раз она не пыталась сопротивляться. Просто не могла. Кровь бурлила, тело горело, словно погруженное в кипяток. Она положила руки на плечи Саймона и прильнула к нему, ощущая, как сокращаются мускулы под белой рубашкой. А когда Саймон крепче прижал ее к себе, Оливия ощутила еще кое-что… и поняла, что его тянет к ней не меньше. А затем — несмотря на то что губы Саймона продолжали жадно изучать ее рот — он отстранился. Когда Оливия слабо застонала от наслаждения, Саймон отпустил ее.

— Вот, — сказал он. — Думаю, так вам будет легче принять решение.

— Ох! — воскликнула Оливия, когда немного отдышалась. — Как вы могли? Вы серьезно думаете, что одного вашего поцелуя достаточно, чтобы заставить меня принять ваше предложение? Потому что, если вы…

— Нет, — поспешно сказал Саймон. — Вижу, что одного недостаточно. Сейчас исправлюсь.

— Нет! — Она попыталась отойти подальше, но Саймон держал ее за запястье. — Нет, Саймон. Чтобы привести меня к алтарю, потребуется что-то куда большее, чем поцелуи. Будьте добры отпустить мою руку.

— Подождите минутку. Я должен кое-что сказать вам до того, как отвезу домой.

— Что же? — Оливия пыталась казаться равнодушной, но у нее невольно перехватило дыхание.

— Я знаю, что для этого потребуется нечто куда большее. И обещаю дать его вам. А теперь идите и хорошенько подумайте. — В его ленивом взгляде читался прозрачный намек, и Оливия с неудовольствием ощутила, что краснеет.

— Самодовольный подонок, — пробормотала она, отводя глаза и глядя на портрет хорошенькой ясноглазой девочки.

У Саймона дрогнули губы. Он взял Оливию за подбородок и повернул лицом к себе.

— Это не так, сами знаете. Просто гнев вам очень к лицу, а искушение поддразнить вас иногда становится невыносимым. Но, поверьте, у меня не было намерения оскорбить вас.

— Нет, — сказала Оливия. — Я понимаю. У вас было намерение заставить меня принести приплод.

— Я бы сформулировал это по-другому, — сухо сказал Саймон. — Но если ваши котята будут хоть немного похожи на вас, моя кошечка… — Не закончив фразу, он отпустил запястье Оливии и жестом указал на дверь.

— Да? — сказала Оливия, не двигаясь с места. — Продолжайте. Если мои котята будут немного похожи на меня…

— Придется подрезать им когти. — Внезапно Саймон снова оживился. — Казинс наверняка дремлет перед телевизором, поэтому я не буду ему мешать и сам отвезу вас домой.

Дело сделано, подумала женщина. Он пообедал, потом сделал предложение, а теперь поскорее поезжай домой, Оливия, и принимай решение. Неужели Саймон всегда был столь же невыносимым?

Всю дорогу до дома миссис Кричли они промолчали. После такого ошеломляющего заявления как-то не тянуло говорить о пустяках.

В ту ночь Оливии было не до сна. Она лежала в своем алькове и смотрела в потолок. Только когда из спальни донеслось тихое посапывание Джейми, она поняла, что забыла выключить лампу. Оливия нажала на кнопку и погрузилась в темноту. Под крышей было жарко, а стоило пошевелиться, как становилось еще жарче.

Имело ли смысл думать над предложением Саймона?

Джейми что-то пробормотал во сне, и Оливия поняла, что по крайней мере одна причина у нее есть. Если она выйдет за Саймона, будущее сына будет обеспечено.

Мальчику нравился Саймон. Джейми сам так сказал. А иногда, когда Саймон заставлял ее смеяться, он нравился и ей. Но большей частью Саймон пугал ее. Он был такой собранный, такой уверенный в себе и так хорошо знал свое место в мире…

Не глупи, Оливия, сказала она себе. Именно это место позволит тебе обеспечить будущее Джейми. Кроме того, Саймон отнюдь не урод. Совсем наоборот. Она вздохнула и принялась крутить в пальцах уголок простыни. В этом и заключалась главная трудность. Именно это ранило ее больше всего.

А вдруг она привяжется к Саймону? Он никогда не привяжется к ней — разве что чисто физически. Об этом он сказал жестоко, но честно. Но для нее физическая сторона брака была неотделима от любви. А если она позволит себе полюбить его…

Нет. О чем она думает! Этого не случится. Она больше не собирается отдавать мужчине часть своего сердца. Потому что на горьком опыте научилась: надо не терять головы и рассчитывать только на себя.

Так что же ее останавливает? Оливия спустила простыню до талии и позволила себе ненадолго вспомнить поцелуй Саймона. Поцелуй, из-за которого она так неохотно думала о сделанном им предложении. Оливия сама не знала, чем ее так напугал этот поцелуй. Глупо. То, что Саймон физически привлекателен, это плюс…

Следующие три часа Оливия ворочалась с боку на бок, включала свет, чтобы посмотреть на часы, снова выключала его, возилась с волосами и отчаянно притворялась, будто у нее и в мыслях нет принимать предложение Саймона.

В половине четвертого, когда силы были на исходе, Оливия перестала бороться со своими инстинктами и приняла решение. Если Джейми не станет возражать, она с божьей помощью примет предложение Саймона. И смирится со всем, что из этого выйдет.

В ночи ухнула сова. Оливия повернулась на бок и попыталась — впрочем, без всякого успеха — обуздать демонов страха и возбуждения, которые заставляли безудержно колотиться сердце. Она перевернулась на другой бок. Это не помогло.

Остаток ночи она провела, лежа на спине и обливаясь потом.

Утром Оливия спросила Джейми, что бы он сказал, если бы Саймон стал его отцом.

— Потрясно! — ответил Джейми.

Днем, через пять минут после того, как Оливия и Джейми вернулись из бакалейной лавки, в дверях появился тщательно одетый Саймон. На нем были голубая рубашка и серые брюки.

После бессонной ночи и напряженного утра веки Оливии налились свинцом. Все надежды лечь и вздремнуть час-другой рассыпались в прах.

Едва Саймон вопросительно поднял брови, как она стремительно выпалила:

— Еще день, а вы сказали "вечером". Но раз уж вы здесь, ладно. Если вы еще не передумали, я выйду за вас.

— Нет, — сказал Саймон, стоя на пороге. — Давайте начнем сначала.

— О чем вы говорите? — Оливия почувствовала, что ее терпение вот-вот лопнет. Но зато глаза раскрылись.

— Я снова постучу в вашу дверь, — объяснил Саймон, словно разговаривая с ребенком. — Вы откроете ее не хмурясь и скажете: "Добрый день, Саймон, как я рада вас видеть". Потом я спрошу вас, приняли ли вы решение, и вы ответите: "Да, Саймон, приняла. Я буду счастлива выйти за вас замуж". После чего я обниму вас, и мы скрепим сделку подобающим образом.