— Ах, вот как… И кто же твои клиенты?

Зак очень долго и сосредоточенно резал булочку, прежде чем терпеливо ответил:

— Эмма, клиенты нанимают нас именно потому, что знают: на этот вопрос мы никогда не отвечаем.

— Да, конечно. Я просто хотела спросить, что тебе предстоит делать.

— Все, за что мне платят.

— Это понятно. Но что именно? Уж мне-то ты можешь сказать.

Зак молча разглядывал ее поверх ободка бокала.

— Нет, не могу. В прошлом я отвечал за безопасность членов правительства и руководства компании, был личным телохранителем у богатых и нервных людей…

— Телохранителем? — воскликнула Эмма. — Ты? Но почему?..

— А почему бы и нет? Потому что во мне меньше шести футов роста и вешу я не двадцать два стоуна[9]? Не беспокойся, я всегда справлялся со своим делом.

Эмма в этом не сомневалась, но тем не менее стала автоматически переводить стоуны в привычные ей фунты.

— Я имела в виду совсем другое, — сказала она, надеясь, что Зак не обиделся. — Здесь ты тоже будешь телохранителем?

Зак пожал плечами.

— Может быть.

— Зак-улитка[10], — сердито пробормотала Эмма. — А это опасно — быть телохранителем? — Она не хотела, чтобы Зак подвергал себя опасности.

— Не особенно. — Он намазал маслом еще один кусок булочки. — Салаты замечательные. Что ты в них кладешь?

Тут Эмма поняла, что больше ничего из него выжать не удастся. Ну ладно. Если Зак хочет сменить тему, она сделает ему одолжение. И все назовет своими именами.

Следующие десять минут Эмма во всех подробностях описывала ингредиенты каждого салата. Она ждала, что у Зака глаза полезут на лоб, но они не полезли. Наоборот, он слушал с видимостью искреннего интереса, как будто был приятно удивлен ее познаниями.

Он действительно профессионал, неохотно подумала Эмма. Неудивительно, что Саманта развелась с ним. Как может женщина жить с таким бирюком? Она отрезала большой кусок зеленого перца. Если бы Зак хоть раз забыл о том, что должен все время быть настороже, и позволил ей перебраться через эту непреодолимую стену…

Не меняя выражения, она продолжила:

— …И щепотка куркумы в майонез. — И на том закончила перечисление.

Зак кивнул и опустил вилку.

Эмма прищурилась. Она еще не сложила оружия.

— Ты все еще ждешь окончания бракоразводного процесса? — спросила она. Если его не проймешь и этим, значит, ничто не поможет.

Зак аккуратно положил вилку и нож на тарелку.

— А что?

Не проняло. Эмма пожала плечами и отступилась.

— Просто спросила.

Он взял веточку сельдерея и начал медленно жевать ее.

— Это намек? — спросила Эмма.

— Намек? Едва ли. На что?

— Ты грызешь сельдерей с таким видом, будто это мое горло.

— Нет. Оно не такое вкусное. — Кент продолжал жевать. — Честно говоря, я развелся еще месяц назад.

— Ох…

Он коротко улыбнулся.

— Не строй иллюзий, Эмма. Я знаю, ты ни за что не упустишь своего шанса, но не совершай ошибку. Я не про твою честь.

Эмма сделала глоток вина. Оно попало не в то горло, и девушка поперхнулась.

Зак подождал, пока она не пришла в себя, и спросил:

— Что-то не так?

— Нет, — с запинкой произнесла она. — Все в порядке. Надеюсь, твое самолюбие не слишком пострадает, если я скажу, что ты вовсе не тот шанс, который я ищу. — В ней говорила не оскорбленная гордость. Вернее, не только она. Ни в коем случае не следовало признаваться Заку, что она хочет его. Что это желание стало манией, терзающей ее уже восемь лет. Манией, часто лишавшей ее сна.

— Вот и хорошо. — Он кивнул и снова наполнил ее бокал. — Я никогда не хотел быть чьим-то шансом.

— Должно быть, это большое облегчение, — сухо сказала она.

— Что именно?

— Что все закончилось. Твой развод.

Он поднял бокал и тут же опустил его.

— Вовсе нет. Признавать свой провал всегда тяжело.

Эмма чуть не ахнула.

Неужели в его голосе прозвучала горечь? Сожаление? Неужели улитка раскрыла створки и внутри оказалась не пустая раковина, а мышцы и нервы, которые способны болеть? Эмма впервые подумала о том, что Зак мог считать уход Саманты предательством.

— Ох, Зак! — воскликнула Эмма, забыв о том, что он смертельно оскорбил ее. Девушка порывисто протянула руку и прикоснулась к его кисти. — Значит, ты очень любил ее? — Она проглотила комок в горле. — И все еще любишь?

Зак убрал руку и положил ее на колени.

— Нет, — сказал он. — И не думаю, что когда-нибудь любил.

Эмма с трудом перевела дух. Она и не подозревала, что затаила дыхание. Неужели раковина вновь закрылась? Или это тот самый шанс, которого она ждала?

Смущенная и слегка сбитая с толку, она спросила:

— Тогда почему же ты женился на ней?

— Она просила меня об этом.

— Но…

Зак взялся за бутылку и вопросительно приподнял брови. Эмма покачала головой, и он вылил остатки вина к себе в бокал. Она смотрела на Кента, потеряв дар речи. Спустя мгновение он пожал плечами и сказал:

— Я решил, что пора остепениться. Саманта хотела замуж, а причин для отказа у меня не было.

— Причин для отказа! Выходит, ты женился на ней только потому, что она попросила? — Эмма знала, что смотрит на него как баран на новые ворота, но ничего не могла с собой поделать.

— Не только поэтому, — ответил он. — Тебе известно, что у некоторых народов и слоев общества к браку относятся с большим уважением? Кроме того… — он допил вино одним глотком, как виски, — мне нравилась ее внешность.

Еще бы, подумала Эмма. Какому мужчине она не понравилась бы? Бывшая жена Зака — Эмме посчастливилось однажды видеть ее — была женщина, что называется, в соку. Это определение как нельзя лучше подходило к ее пышной фигуре и знойным чертам. Тягаться с ней не приходилось. Эмма поняла это с первого взгляда.

— Ты уважал ее? — спросила она, не желая думать об умопомрачительной внешности соперницы.

— Да. Сначала.

— Но не потом?

— Нет. Я не однажды убеждался, что она вышла за меня только ради того, чтобы позлить своего бывшего мужа.

Зак говорил деловитым тоном, как будто не видел в поведении своей супруги ничего необычного.

— Не понимаю. Зачем ей понадобилось злить его? — Эмма не верила своим ушам.

— Не знаю. Сомневаюсь, что и она сама это знала. Думаю, я был живым доказательством того, что она в нем больше не нуждается.

— А на самом деле нуждалась? Ох, Зак…

Он кисло усмехнулся.

— Не беспокойся. Мое сердце не разбилось.

А есть ли у него сердце? Про Зака ничего нельзя было сказать наверняка. К тому же он снова взялся за свои шотландские штучки. Но по крайней мере заговорил о своей женитьбе.

Она была готова продолжить расспросы, однако тут в дверь постучали. Это Харви принес кофе.

Эмма чуть не застонала. Выбрать более неподходящее время было трудно.

— Харви, запах божественный, — сказала она. — Но не стоило трудиться.

— Может, и не стоило, мисс Эмма. Но если бы я не сварил его сам, это сделали бы вы. А вы помните, что случилось в прошлый раз. В прошлый…

— Харви, это было сто лет назад.

— Не так уж давно. Вы же не хотите спалить дом и поджарить мистера Кента?

— Это было бы негостеприимно, — серьезно согласился Зак.

Харви улыбнулся, и Эмма уставилась на них обоих.

— Вы оба безнадежны, — сказала она. — Ладно, спасибо, Харви. Зак, может, пойдем пить кофе на веранду? Конечно, солнца там сейчас нет, но можно подышать морским воздухом и послушать шум прибоя…

— Почему бы и нет? — сразу согласился Зак. — А потом я пойду спать. День был тяжелый.

По его тону было ясно, что новых признаний не последует. Эмма представила, как во всей своей роскошной наготе он будет лежать в комнате напротив, и невольно вздохнула.

Услышав этот вздох, Зак усмехнулся, взял поднос и вслед за Эммой пошел на веранду.

— Харви никак не может забыть, что я сожгла его любимый кофейник, — сказала Эмма, когда они расположились в креслах с бледно-желтыми подушками. — Но я действительно умею варить кофе.

— Конечно, умеешь, — кивнул Зак.

Его снисходительный тон Эмму ничуть не успокоил.

Они пили кофе в молчании, которое можно было бы назвать дружеским, если бы Эмма не ощущала близости Зака и не думала о том, что стоит шевельнуть рукой — и ее пальцы коснутся его бедра.

Когда солнце приблизилось к линии горизонта и на траву упала длинная тень от дома, они слушали шум волн, разбивавшихся о скалы, и следили за бежавшими по небу пурпурными облаками. А когда поднялся ветер и начало темнеть, Зак сказал, что пора возвращаться в дом.

Без всякой просьбы он отнес на кухню остатки кофе и поднялся наверх. Эмма пошла за ним.

Добравшись до лестничной площадки, он вежливо пожелал ей спокойной ночи и открыл дверь своей комнаты.

Эмма смотрела на него с тоской, которую не могла скрыть. Он был такой смуглый, такой красивый, такой желанный… Но стоило девушке шагнуть вперед, как Зак посмотрел ей в глаза и отвернулся.

— Зак… — Она протянула руку.

— Нет, — ответил он и решительно закрыл дверь перед ее носом.

Будь он проклят. Он даже не знал, что она собирается сказать. Правда, она и сама этого не знала. Но Зак явно догадывался, что у нее на уме.

Что поделаешь, Эмма Колфакс, он совершенно прав, решила она, закрыв дверь собственной спальни и подойдя к высокому окну с видом на скалы. Разве он мог не догадаться, что ты хочешь его… и хотела почти всю свою сознательную жизнь?

Она открыла окно и прислушалась к знакомому шуму волн и шелесту листьев у теннисного корта — к тем ночным звукам, которые обладали способностью успокаивать ее. Еще в детстве, когда требовалось хорошенько подумать, она стояла у этого окна и вдыхала в себя свежий соленый воздух. А сейчас ей требовалось подумать серьезнее, чем когда-либо.