Кей Грегори - Невесты Шерраби

Кей Грегори уже известна тем нашим читателям, которые интересуются серией "Скарлет", по вышедшей в 1997 году книге "Женись на мне, незнакомец".

Для тех же, кому почему-либо не удалось познакомиться с творчеством писательницы, мы повторяем некоторые сведения о ней.

Кей Грегори родилась и получила образование в Англии. Вскоре после переезда в Викторию (Канада) она встретилась со своим будущим мужем в совсем не романтическом месте — на банкете клуба любителей-собаководов.

С 1961 года Кей с мужем живут под Ванкувером. У них двое взрослых сыновей, которые часто наезжают домой погреться у родного очага.

В разное время Кей с большим или меньшим желанием имела дело с хомяками, крысами, хорьками… постепенно сведя число животных к одной нервной собачке.

За свою жизнь Кей переменила больше занятий, чем сама может сосчитать, — от укладки бумажных пакетов (в конце концов пакеты победили и она бросила это дело!) до руководства процветающим баром, уборки помещений и не слишком удачной секретарской службы. Теперь Кей, опубликовавшая больше двадцати любовных романов, говорит: "Конечно, писательское ремесло — самое лучшее из всех известных мне занятий, и я не собираюсь ему изменять".

— Риппер[1]! Рип! Проклятье, что ты сожрал на этот раз, чертова псина?

Саймон покачал головой, наклонился и поднял потрепанную красную книжку, лежавшую у массивных дверей особняка поместья Шерраби. Он хмуро посмотрел на изгрызенный переплет и огляделся по сторонам, разыскивая владельца зубов, оставивших эти отметины. Но Рип уже растворился в теплом летнем воздухе; он часто пользовался этим талантом, когда нужно было избежать хозяйского нагоняя.

Саймон пожал плечами и пошел к узкой двери в северной стене приземистого, покрытого плющом здания. Толкнув ее, он оказался в старомодной кухне с огромным камином времен королевы Елизаветы.

— Ммм… "И запах хлеба только из печки — амброзия для носа моего", — процитировал Саймон, тряхнув остатками классического образования. — Доброе утро, миссис Ли. Похоже, сегодня у нас пекарный день?

— Сами знаете, мистер Саймон, — ответила худая седовласая женщина, сидевшая за столом и лущившая горох. — Но горбушка вам не достанется, потому что хлеб еще не готов.

Саймон ухмыльнулся. Миссис Ли все еще видела в нем маленького мальчика, который вился на кухне, всегда готовый выскрести кастрюлю, облизать ложку и отведать пудинга, только что вынутого из духовки. Что ж, он действительно считал кухню самым приятным местом в доме. Чистые клетчатые занавески, старинные медные тазы и даже красные светильники в стиле модерн придавали комнате то тепло и сельский уют, которые всегда влекли его к себе.

— Я вижу, Рип опять лазил в почтовый ящик, — сказал он, прислоняясь к беленой стене.

Миссис Ли покачала головой.

— Нет, сегодня этого не было. Мистер Казинс опередил Рипа. Он встретил почтальона у ворот и спас письма от собачьих зубов. — Она подняла скатившуюся со стола горошину и сунула ее в рот. — Вам нужно повесить на дверь проволочную корзину, мистер Саймон. Тогда этот дьявол перестанет лакомиться вашей почтой.

— Несомненно. Я надеялся научить его направлять свою энергию исключительно на счета и напоминания об уплате, но он очень медленно учится. — Саймон сделал бесстрастное лицо и направился к двери.

— Господь с вами. — Морщины вокруг рта миссис Ли углубились; это должно было означать улыбку. — Будь у вас такая собака, она помогла бы вам нажить состояние. — Женщина выбросила пустой стручок и с лукавым смешком добавила: — Если бы вам понадобилось еще одно.

Саймон усмехнулся и ничего не ответил. Нет, к еще одному состоянию он не стремился.

Он оставил миссис Ли лущить горох и по узкому коридору прошел в главный холл. Со стен хмуро косились давно умершие представители семейства Себастьянов. Не обращая на портреты никакого внимания, он подошел к китайскому столику, стоявшему у дверей, которыми пользовались крайне редко, выдвинул ящик (что Рипперу было явно не под силу) и вынул пухлую пачку корреспонденции. Хвала Небесам, сегодня на письмах не было никаких отметин. Он взял пачку под мышку, сунул туда же изжеванную книжечку и поднялся к себе в спальню.

Синее стеганое одеяло, лежавшее на старинной кровати, озарил солнечный зайчик. Добрый знак, подумал довольный Саймон. Кажется, время для отпуска выбрано удачно. Он бросил конверты на одеяло и подошел к окну.

Над невысокими, поросшими лесом холмами плыли пухлые облака. Ухоженные газоны уступами сбегали к изумрудно-зеленому озеру. На берег вперевалку вышли две утки и плюхнулись в воду.

Мирная картина. Сельская идиллия. Поместье Шерраби в его самом привлекательным виде. Саймон нахмурился и с неожиданной горечью покачал головой.

Шесть лет назад, приняв решение сменить одну иллюзорную жизнь на другую, он не думал, что будет скучать по дому. Если бы подумал, то поместил бы основную контору фирмы не в Лондоне, а где-нибудь поближе к дому. Все эти годы у него не было возможности разыгрывать из себя сельского помещика. И лишь неделю-две назад он смог оставить дело на своего весьма толкового младшего партнера.

Впрочем, если у Зака Кента возникнут какие-нибудь сложности, он тут же позвонит.

По траве пробежала серая белочка… Саймон неохотно отвернулся и начал просматривать почту.

Счета, пара приглашений на приемы, устраивавшиеся юными девицами и их мамашами, мечтавшими сбыть дочек с рук, обиженная записка от Алтеи, роман с которой явно шел на убыль, просьбы о пожертвованиях и почтовая открытка от кузины Эммы, наслаждавшейся греческим солнцем в компании со своим последним завоеванием. Ничего жизненно важного. По крайней мере, для него. Саймон с улыбкой прочитал открытку, заполненную знакомым почерком, собрался запихнуть всю пачку обратно в ящик, и в этот момент его взгляд упал на таинственную красную книжечку.

Если она пришла не по почте, то откуда взялась?

Странно. На обложке имя не значилось. На следующей странице тоже. Только дата, написанная четким, аккуратным почерком. Саймон раскрыл последнюю страницу. Та была не заполнена, и он начал листать книжку с конца, пока не наткнулся на последнюю запись. Всего три фразы, написанные два дня назад.

"Мы с Джейми устроили пикник в лесу Шерраби. Если бы с нами был Дэн! Такой, каким он был когда-то, а не каким стал под конец…''

Последнее слово заканчивалось длинной чертой, как будто ручка скользнула по бумаге.

Саймон сел на кровать и начал листать книжку. Судя по всему, это был дневник, начатый восемь лет назад и с перерывами доведенный до сегодняшнего дня. Нигде не было ни фамилии, ни адреса, ни номера телефона. Ничего, что могло бы указать на владельца. Скорее по инерции, чем из любопытства он начал читать первые записи.

Саймон отложил дневник лишь тогда, когда прочитал его от корки до корки.

Писала женщина, наверняка молодая и полная сил. И вдобавок умная. Об этом говорил стиль. Кроме того, она очень любила своего мужа, которого звали Дэн.

Дэн? Саймон потер затылок. Никто из Дэнов, проживавших в ближайшей деревне, под описания не подходил. Он продолжил чтение, отыскивая признаки, которые помогли бы определить автора дневника. Кажется, у нее был удивительно удачный брак.

У богоизбранной четы родился ребенок. Его назвали Джейми. Брак продолжал оставаться поразительно счастливым. А затем Дэн потерял работу. Страх, смешанный с любовью и оптимизмом. Дама была сильная, очень преданная и уверенная в том, что муж непременно найдет себе службу, даже если не ударит для этого палец о палец. Брови Саймона поползли вверх. Вот и говори после этого, что нет на свете идеальных женщин…

Но Дэн начал пить. Его жена выдержала и это. Она поддерживала мужа, боролась с его пристрастием, уговаривала лечиться и ограждала ребенка от пьяных выходок отца. Женщина делала все, чтобы сохранить семью, но было ясно, что в последние годы она глубоко страдала.

Возможно, дневник был ее единственным утешением. Попыткой снять стресс.

Если не считать нескольких лаконичных фраз вроде упоминания о пикнике, она перестала писать дневник десять месяцев назад, когда Дэн заболел пневмонией и скоропостижно скончался.

Невелика потеря, подумал Саймон.

И только тут понял, что от нечего делать прочитал чужой дневник, не предназначенный для посторонних глаз. Впрочем, стыдиться этой женщине было нечего. Да и какое это имеет значение, если Саймон не знает, кто она такая? Он положил дневник в ящик и велел Казинсу оседлать Кактуса.

Ни на что особенно на надеясь, Оливия разрыла прошлогоднюю листву у корней старого дуба. Ничего, кроме нескольких недовольных жуков. Она присела на корточки, подняла голову и полюбовалась на зеленую летнюю листву.

И что теперь делать? Если бы красная книжечка осталась лежать на ярком зеленом мху, ее было бы видно издалека. Но людских следов нет. Кажется, в эту часть леса давно никто не наведывался. Разве что животное. Кролик, лисица. А то и собака.

Оливия подозрительно посмотрела на заросли у края поляны. Они были не такими уж колючими…

Приняв решение, женщина отряхнула руки и колени, залезла в кусты и начала тщательно прочесывать подлесок в поисках того, что не принадлежало ни к животному, ни к растительному миру.

Она обнаружила еще несколько жуков, что-то сырое, пахнущее плесенью, и решила отказаться от дальнейших попыток. Осталось надеяться, что дневник не попал в руки хихикающих школьников или их родителей.

Она стала осторожно выбираться из зарослей.

Внезапно за спиной кто-то громко откашлялся.

Оливия застыла на месте. От беспричинного, нерассуждающего страха перехватило дыхание и взмокли ладони. Вокруг не было ни души, кроме этого выросшего как из-под земли человека. Она медленно попятилась и обернулась.