Судорожно сглотнув, Августа пришла к ужасающему заключению: никто ее не спасет. И тут она заметила, что к ней направляется Перрин Уэйверли. Боже правый, ей сейчас только этого не хватало!

Перрин остановилась в нескольких футах от нее.

— Мистер Сноу велел мне узнать, желаете ли вы вернуться в форт Ларами сегодня вечером или завтра утром?

Вот был бы момент наивысшего торжества! Был бы, если бы Августа предъявила сейчас свою новую служанку, доказав, что угрозы Перрин оказались пустыми. Но все в лагере уже знали, что новой служанки она не нашла.

Августа с ненавистью взглянула на Перрин; она ненавидела ее всем своим существом.

— Я никуда не поеду! — сказала она тихим, дрожащим голосом. — Вы не посмеете оставить меня в этом грязном форте!

Перрин сжимала и разжимала кулаки.

— Но ведь вы хотели оставить там Кору!

— Если мне даже придется править этими проклятыми мулами самой, я все равно поеду в Орегон! — заявила Августа.

— Я сообщу мистеру Сноу о вашем решении, — проговорила Перрин. Она резко повернулась и ушла.

Августа словно приросла к земле. Она стояла, не в силах сдвинуться с места. Поблизости кто-то готовил унши — рис с сушеными яблоками. А с дальнего конца лагеря распространялся аромат жаркого. В желудке у Августы заурчало; она вспомнила, что ничего не ела с самого рассвета.

Из ближнего фургона послышался голос Бути:

— Клянусь, Мем, стирка всего этого белья окончательно меня вымотала. Ты не могла бы сегодня сама поставить палатку?

Стирка. Стряпня. Палатка. Августа была в панике. Она прислушивалась к вечерним звукам. С дальнего конца лагеря доносилось пение Тии; играл на своей губной гармошке Копченый Джо. Она слышала веселые голоса и чей-то смех — возможно, смеялась Хильда.

Один из новеньких погонщиков стоял, покуривая, у можжевелового куста и разговаривал с Коуди Сноу.

Когда Августа поняла, что Коуди за ней наблюдает, она заставила себя сдвинуться с места. Пошатываясь, она направилась к костру, горевшему в ее кострище, к костру, который она самостоятельно ни за что на свете не сумела бы развести. Не сумела хотя бы потому, что боялась дотронуться до отвратительных бизоньих лепешек.

На глаза ее навернулись слезы. Августа почувствовала, что задыхается.

К женщинам, стоявшим поодаль и наблюдавшим за Августой, подошел Коуди.

— Вам, дамы, пора расходиться по фургонам, — резко проговорил он. — Мы отправляемся с восходом. Тия, Уна и Джейн переглянулись, потом заулыбались и пошли к своим фургонам, перешептываясь приглушенными голосами, словно о чем-то сплетничали.

Когда они ушли, Коуди закурил сигару и направился к фургону с оружием. Костер Августы уже почти затух, так что на нем едва ли удастся вскипятить хотя бы кружку воды. Она вздохнула. Если ей не удастся отыскать сушеные фрукты в своих припасах, то придется ложиться спать на голодный желудок.


Коуди, стоявший у оружейного фургона, наблюдал за ней — ей предстояло поставить палатку. Августа же, оттащив колышки и полотно к задней части своего фургона, приблизилась к затухающему костру и протянула к пламени дрожащие руки. Потом закрыла ладонями лицо и медленно опустилась на колени. Плечи ее вздрагивали.

— Черт побери! — Коуди нахмурился. Было очевидно, что эти слезы не предназначены для того, чтобы разжалобить его, произвести впечатление.

Коуди задумался. Действительно, никогда не знаешь, чего ожидать от другого человека. Ведь он и не предполагал, что Августа Бойд способна на искренние слезы. Не ожидал и того, что она попытается продолжить путешествие совершенно самостоятельно.

Эта изнеженная, избалованная женщина всю свою жизнь и пальцем не пошевелила. Неужели она сумеет править упряжкой и сама себя обслуживать? Если позволить ей остаться, она станет обузой для всего каравана и он потеряет время, терять которое не имеет права. Да и она пострадает от неизбежного истощения. А он вовсе не намерен хоронить еще одну свою подопечную.

Коуди выпрямился. Бросив окурок сигары в заросли полыни, он уже собрался уйти, но что-то его остановило.

Августа внезапно подняла голову и повернулась к задку фургона. Вытерла глаза и начала подниматься. Потом замерла. Прижав ладони к щекам, она прикрыла веки и что-то прошептала.

Поведение Августы заинтересовало Коуди. Он видел, как она поднялась на ноги и уверенно направилась к задку фургона. Августа снова что-то сказала и уставилась на палаточные колышки. Она смотрела на них такими глазами, словно видела их первый раз в жизни. Казалось, она чего-то ждала.

Он насторожился. В темноте за фургоном скользили какие-то тени. Корова Августы, догадался Коуди. И пасущиеся мулы. Сперва то, что он не заметил и признаков другого человека, привело его в замешательство. Потом он догадался, кто стоял за фургоном. Через несколько минут его догадка подтвердилась.

Августа, вздохнув и потоптавшись на месте, вернулась к костру. Потом забралась в фургон и вылезла оттуда с молотком в руке. Плача от беспомощности и жалости к себе, Августа направилась к колышкам и попыталась вбить один из них в растрескавшуюся землю. Размахнувшись, она ударила себя молотком по пальцу. Громко вскрикнув, бросила и колышек и молоток.

Кто-то шепотом уговаривал ее попытаться еще раз. Опустив плечи, Августа наклонилась к подножке фургона. Коуди ясно расслышал ее ответ:

— Я не могу! Сделай сам!

Он не слышал, что ответил Уэбб, но нетрудно было догадаться. Уэбб будет давать ей советы, но не более того. Если Августа решила остаться с караваном, ей придется делать все своими руками. Она замолотила кулаками по бедрам. Из горла ее вырвался хрип; казалось, она задыхалась. Потом Августа утерла слезы и наклонилась, чтобы поднять с земли молоток. Подняла и с величайшим трудом забила первый колышек, забила достаточно глубоко.

Коуди вглядывался во тьму, где, по его расчетам, скрывался Уэбб. Нет, что-то не так. Если Уэбб хочет ей помочь, то почему бы ему не выйти и не показать, как ставить палатку, вместо того чтобы прятаться в тени, шепотом давая указания?

Поразмыслив, он решил, что, возможно, у Уэбба имелась веская причина скрывать свое участие в судьбе Августы. Что ж, придется дать ей неделю, решил Коуди. Но он сделает это только ради своего друга.

Если Августа к тому времени, как они доберутся до Ущелья эмигрантов, не сможет справляться самостоятельно, он отправит ее назад. Кто-то у ущелья непременно будет держать путь на восток. У него нет выбора. Его караван и так уже опаздывает.

Коуди понаблюдал за Августой еще с минутку, потом оставил свой наблюдательный пункт. По дороге он наткнулся на Мем Грант и едва не сбил ее с ног.

— Простите, я вас не заметил.

— Не спится, — сказала Мем взволнованным голосом. Она смотрела мимо Коуди, наблюдая за Августой. И тут до них донесся отчетливый голос Уэбба:

— Установите следующий колышек на расстоянии четырех футов от первого.

Мем развернулась так резко, что ее юбки обмотались вокруг ног Коуди. Она шла впереди него, пока они не дошли до самого дальнего фургона. Потом повернулась.

— Никто из нас ей не станет помогать! — Коуди промолчал, и она снова заговорила: — В нашем караване нет ни одного человека, которого Августа не обидела бы!

Ее вспышка удивила его.

— Мисс Бойд была не права, когда предположила, что ваша сестра виновата в нападении Джейка Куинтона. — (Перрин поведала Коуди о язвительном замечании Августы.) — Я поговорю с миссис Гловер, если вы считаете, что это ей поможет. — Он всматривался в лицо Мем, стараясь понять, почему обычно уравновешенная мисс Грант так вспылила.

— Августа… она такая… О, не важно! Длинный золотистый локон, вьющийся по плечу Мем, блеснул в свете звезд. Мем повернулась и ушла; темные тени поглотили ее. Коуди мог бы поклясться, что она плакала, но впечатление, которое производила на него Мем Грант, очень уж не вязалось со слезами. И он решил, что это ему почудилось.

Услышав стук молотка по колышкам, он снова вспомнил об Августе. Что ж, по крайней мере Перрин Уэйверли не будет ходить за ним по пятам и упрашивать не отправлять эту невесту домой.

Коуди был немного разочарован. Их встречи стали короткими и напряженными — после того разговора, который он называл «сухим законом». К его величайшему удивлению и огромному возмущению, ему не хватало тех нескольких минут, что они проводили вместе после того, как все дневные хлопоты заканчивались.

Он направился к своему потнику. Ну и адский выдался денек! Во-первых, он узнал в форте, что Джейк Куинтон продал фургон виски за два дня до этого. Во-вторых, ему пришлось продать оставшиеся бочки гораздо дешевле, чем хотелось бы. В-третьих, возникла еще одна проблема — с Августой Бойд. И, наконец, он не мог выбросить из головы светло-карие глаза Перрин Уэйверли и ее земляничные губы.

А это еще что такое? Нахмурившись, он стал пристально вглядываться в темноту.

Кто-то воспользовался его ножом, чтобы пришпилить пучок сухих веточек к его одеялам.

Даже не верилось, что кто-то посмел проткнуть ножом его постель. Он отнес одеяла к костру Копченого Джо и тщательно осмотрел их.

Что за сукин сын? Коуди приподнял голову и прислушался. Кто? Черт побери, кто это сделал? И зачем?

Глава 15

Из моего дневника.

Июнь 1852 года.

Августа получила то, что заслуживает. Каждый вечер ее фургон приезжает в лагерь спустя час после того, как все мы заканчиваем ужинать. Ее лицо покраснело от солнца и шелушится — будто змея меняет кожу. Джейн говорит, что у нее руки ободраны до крови от того, что она правит мулами целый день без передышки. Я довольна.

Я все еще сержусь, что Коуди не рассказал мне, что вместо мелассы мы везли виски. Он может хранить свои секреты от остальных, но от меня у него не должно быть секретов! Я защищала его перед другими! А он сделал из меня посмешище!