Обычные бандиты и мародеры, которые подались на север во времена правления Елизаветы и Якова, были давно переловлены правительственными войсками. Но Декатуру в его горном логове все было нипочем, и он беспрепятственно пересекал шотландскую границу всякий раз, когда желал совершить очередной набег на землю Грэнвиллов. Объявленный вне закона отпрыск опального графа ловко уходил от преследователей и разгуливал на свободе.

Вокруг Руфуса Декатура сплотилась целая банда головорезов. Слухи о его отчаянных выходках наводнили округу, и сложенных про него легенд хватило бы на несколько жизней. Несмотря на то что Декатур был настоящим разбойником и верховодил такими же отпетыми, как и он сам, простой народ относился к нему с удивительной любовью, на которую Руфус отвечал с неизменной добротой и щедростью. Он никогда не требовал от бедняков чего-то против их воли и всегда приходил на помощь в час нужды. Несмотря на изначально предвзятое мнение о Руфусе, Като не мог не признать, что опальный род Декатуров оставался такой же надежной опорой для своих подданных, какой являлся в годы процветания и славы.

Декатур был милосерден и щедр — если только это не касалось Грэнвиллов. Тогда его гнев и жестокость не знали границ. Он налетал как ураган и оставлял за собой одни руины — и никогда не упускал возможности нанести удар побольнее, если знал, что этим он причинит зло Грэнвиллу.

За всю свою сознательную жизнь Като ни дня не мог не думать о Руфусе Декатуре. Они были сверстниками. И оба горячо любили своих родителей. Вот только Като после кончины отца получил в наследство громкий титул и право на владение обширными землями вдоль границы и родовым замком — в отличие от Руфуса, чей титул превратился в пустой звук, чье родовое гнездо было разорено и чей отец предпочел грех самоубийства неправедному суду и медленному угасанию в тюремном застенке.

Като понимал, что в глазах Руфуса Декатура грехи его отца перешли к нему вместе с наследством. Родитель слыл человеком горячим и скорым на расправу, особенно в вопросах преданности и чести. И стоило Уильяму Декатуру открыто осудить поступки короля Якова и попытаться составить заговор с целью удалить от короля советников, исподволь разрушавших его страну, Джордж Грэнвилл не колеблясь осудил своего старого близкого друга. Поскольку он носил звание маршала приграничных земель, именно ему вменялось в обязанность арестовать предателя и свершить над ним королевский суд — что он и попытался сделать со свойственной ему решимостью.

Като сомневался, что смог бы повторить поступки своего отца в подобной ситуации, поскольку не унаследовал его убежденности в своей правоте и вечно мучился сомнениями, имея обычай рассматривать дело с разных сторон. Однако маркиз ни минуты не сомневался, что для Руфуса Декатура вопрос решен раз и навсегда и он идет к своей цели напрямик и без колебаний. Уильям Декатур погиб, а его семья угодила в опалу благодаря Джорджу Грэнвиллу — и Руфус будет мстить во что бы то ни стало. Для него вражда с сыном Джорджа Грэнвилла — вопрос личной чести, он будет биться до конца, пусть даже и против собственной воли.

И коль скоро Руфус Декатур решит вступить в гражданскую войну на стороне врагов Като Грэнвилла, это только подольет масла в огонь.

В глубине души Като даже хотел встретиться со своим врагом лицом к лицу на поле брани. По крайней мере смертельному поединку между солдатами двух воюющих армий можно будет дать хотя бы мало-мальски приемлемое и логичное объяснение!

Глава 2

—Куда ты собрался, Руфус? — Сонный и слегка обиженный голос раздавался из-под вороха наваленных на постель одеял. Не желая вылезать из теплой норы, женщина едва выглядывала, опираясь на локоть. Загрубевшая от работы маленькая рука откинула прядь густых темных волос.

— У меня полно дел, Мегги. И ты отлично это знаешь. — Руфус Декатур проломил ледяную корку в тазу для умывания и окатил себе голову, постанывая от холода и удовольствия. Он так затряс мокрой шевелюрой, что брызги полетели во все стороны. Женщина с невнятным ругательством поспешила спрятаться обратно под одеяло.

Не обращая внимания на ее возмущение и жалобы, Руфус энергично вытирал мокрые волосы, и в конце концов, Мегги уселась на широкой кровати, закутавшись в одеяло до самого носа и сердито взирая на хозяина деревни Декатур.

— Еще не рассвело!

— Мегги, милая, ты просто ужасная лентяйка! — воскликнул Руфус, протянув руку за рубашкой, наброшенной на спинку кровати.

Женщина игриво прищурилась, услышав шутливый тон, и откинулась на спину.

— Давай вернемся в постель!

О, он был малый не промах, этот Руфус Декатур, и Мегги никогда не отказывалась, если получала от него приглашение. Руфус за одну ночь дарил ей куда большее удовольствие, чем все прочие клиенты, вместе взятые.

Темные глаза женщины жадно скользили по его сильному телу. Буйные золотисто-рыжие волосы спускались у Руфуса почти до плеч и кучерявились на твердом квадратном подбородке. Такая же густая поросль покрывала широкую грудь и спускалась до самого паха. На фоне темной загорелой кожи на руках и ногах эти волосы отливали медью в тусклом свете свечи. Мускулистый, подтянутый, Руфус не имел ни унции лишнего веса — и все же что-то в этом человеке заставляло воспринимать его чуть ли не сказочным великаном.

— Вставай, — вот и все, что услышала Мегги в ответ на свои речи. — Вставай же! Мне предстоит трудный день! — Пронзительные голубые глаза посмотрели на женщину так, что та мигом выскочила из постели, все еще недовольно ругаясь и дрожа от холода. Да, Руфус Декатур обладал чрезвычайно горячим нравом — как раз под стать его буйной шевелюре, — и далеко не каждый бы решился ему противоречить.

— Вы что, собрались сегодня в набег? — Усевшись на кровати, Мегги натянула теплые шерстяные чулки, плотную фланелевую юбку и толстую нижнюю сорочку.

— Все может быть. — Руфус уже надел грубую солдатскую куртку из толстой буйволовой кожи и наклонился, чтобы помешать угли в очаге. Постепенно подбрасывая хворост, он дождался, пока пламя весело загудит в дымоходе. Мегги подобралась поближе к теплу, чтобы одеться до конца.

— Болтают, что ты собрался выступить на стороне короля, — промолвила она, искоса поглядывая на Руфуса. — Что, хочешь со своим отрядом присоединиться к войскам Карла?

— Люди всегда болтают, — равнодушно обронил Руфус. — Плату найдешь в обычном месте. — Он наградил Мегги прощальной улыбкой да и был таков — только лестница громко заскрипела под быстрыми шагами, пока Декатур спускался на первый этаж своего дома.

Однако Мегги осталась довольна его улыбкой. Руфус не из тех, кто позволяет совать нос в свои дела, и мог запросто отбить у нее охоту к расспросам. Вообще все, что творилось в деревне Декатур, было скрыто завесой тайны. Здесь не было женщин. Мегги и ей подобные являлись сюда только тогда, когда их звали, а со всеми домашними хлопотами здешние мужчины справлялись собственноручно.

Впрочем, всей округе было известно, что это поселение по сути военный лагерь, и было вполне логично предположить, что Руфус вместе со своими закаленными в набегах вояками готовится принять участие в войне. Вряд ли человек его склада сможет оставаться в стороне от подобной бойни. Однако дальше предположений дело не шло, и ни одна живая душа за пределами горного убежища банды Декатура не имела представления о том, чью сторону примет известный разбойник, хотя этот вопрос не на шутку тревожил многих.

Для Руфуса интерес к его персоне не был секретом, и он понимал, что Мегги пустилась в расспросы не без подсказки мадам Белдэм, которая твердой рукой управляла женщинами, обслуживавшими обитателей его деревни. Впрочем, так или иначе их любопытство скоро будет удовлетворено. Он принял окончательное решение, которое в ближайшие дни станет достоянием всей округи.

Очаг на первом этаже едва теплился, и в этом дымном свете с трудом различалась скудная обстановка. Руфус на цыпочках приблизился к отгороженной занавеской небольшой нише в дальнем углу комнаты. Заглянув, он с удивлением обнаружил под одеялами два тесно прижатых друг к другу теплых комочка — малыши еще не проснулись. Обычно они вскакивали с кровати с первыми петухами — даже в самые длинные зимние ночи, — однако Руфус не сомневался, что мальчишки вылезут, как только услышат, что Мегги ушла. А пока их отцу представилась редкая возможность полюбоваться умиротворенными сонными рожицами.

Но вот наконец он снял с гвоздя на стене теплый шерстяной плащ, отодвинул массивный деревянный засов и решительно толкнул входную дверь. Ночью прошел обильный снегопад, и пришлось посильнее приналечь плечом, чтобы оттолкнуть от порога тяжелый сугроб.

Загорался холодный зимний рассвет, и над вершинами Шевиотских гор еще не погасли последние звезды и тускло светился диск луны. Здесь, в укромной горной долине, в стороне от дорог, тесно жалась друг к другу россыпь грубых домишек из дикого камня. На возвышавшихся вокруг горных пиках горели сторожевые костры — зоркие часовые следили за всем, что творится в этой безлюдной и суровой местности, простиравшейся до самой границы с Шотландией.

Руфус направился к реке, протекавшей как раз за его деревней. Вода глухо булькала под толстым слоем льда, однако и теперь река давала вдоволь влаги жителям, а кроме того, служила единственным путем к долинам внизу — туда добирались зимой по льду, а летом по воде.

На берегу собралось несколько молодых парней: сбросив плащи, они засучили рукава и старательно долбили пешнями толстый лед, намерзший за ночь. Они пришли сюда с ведрами, чтобы набрать свежей воды. При виде Руфуса все как один выпрямились и выжидательно замерли. От холода и тяжелой работы щеки их раскраснелись.

— Доброе утро, милорд!

— Доброе утро, молодцы! — отвечал на приветствие Руфус и ненадолго задержался, чтобы поболтать со своими бойцами, каждого из которых знал в лицо. Если он и заметил откровенное обожание, которым светились их простые грубоватые лица, то не подал виду.