Бренна с радостью принимала его ласкающие руки и губы, прижимаясь к Йоранду еще сильнее, и он ощущал, как набухли соски под туникой. Нормандец попытался раскрыть застежки, но его крупные пальцы не справились с замком. В порыве страсти он дернул и услышал, как трещит тонкая ткань. Еще рывок, и Бренна была обнажена по пояс.

Она задыхалась, но крик сдержала. Ее грудь была белой, как лунный камень, и такой упругой. Венчали эти средоточия чувственности соски, резко контрастирующие по цвету и подрагивающие от каждого прикосновения. Йоранд положил лицо между ними и, несмотря на все клятвы, решил для себя, что смерть не так уж страшна.

Руки Бренны трепетали на его плечах, легкой бабочкой дразнили спину. Йоранд нащупал языком сосок и захватил его губами. Он языком водил по нему и слышал, как она в экстазе шепчет его имя. Сейчас он чувствовал себя богом.

Йоранд в нетерпении завозился со штанами. Бренна смотрела на него, не сводя глаз. Когда штаны упали, мягкая, ангельская улыбка озарила ее лицо. Она застонала, когда Йоранд скользнул пальцем в ее нежные глубины, В этот момент с нее словно слетела вся сдержанность.

Бренна открылась, давая пальцам Йоранда теплый и влажный приют. Мягкие створки тесно обжали его пальцы, как ножны принимают кинжал. Когда он ввел в укромную пещеру свой фаллос, который словно оживился, чтобы войти туда целиком, все ошибки его прошлого ненужным прахом легли к его ногам. Он снова стал самим собой.

Бренна обхватила ягодицы Йоранда, теснее притягивая их к себе. Жар, движение. С каждым толчком Йоранд все сильнее приближался к краю. Остановившись, он открыл глаза и посмотрел на Бренну.

Ее лицо горело от страсти, кожа матово блестела в лунном свете. Она тоже приближалась к пику наслаждения. Всем телом нормандец чувствовал, как из ее тела уходит копившееся со страстью напряжение.

– Иди ко мне, любимый, – прошептала она, выгибаясь навстречу Йоранду. Ее сотрясали восхитительные волны оргазма.

И, больше не сдерживаясь, нормандец с криком выбросил семя. Все его тело начало сладко сокращаться. Наконец он затих, погрузив свой нос в ее волосы и вдыхая их аромат.

Йоранд хотел сказать Бренне, как он любит ее, но когда он откинулся в сторону, то увидел, что она уже заснула.

Йоранд убрал с ее лба своенравный локон и, слегка коснувшись щеки, увидел, как ее губы поднялись в мимолетной улыбке. Она видела приятный сон.

Йоранд смотрел и смотрел на нее, пока не насмотрелся вдоволь. Его страсть потихоньку успокаивалась. Йоранду так хотелось поцеловать Бренну, но он боялся разбудить ее. Прикрыв глаза, он запоминал любимый образ, желая сохранить его в памяти, словно расставался с ней навсегда.

Йоранд устроился рядом с Бренной и нежно обнял ее. Затем и сам погрузился в пучину сна.

Глава 33

– Пора собираться, я думаю, что надо прибыть пораньше, – сказал Йоранд, закрепляя седло и устраиваясь в нем. Бренна была уже в седле.

– Уверена, что ты и не вспомнил бы, что порвал мою тунику, – ответила девушка с острой усмешкой. Воспоминание о порванной тунике вновь породило в ней воспоминания о вчерашнем вечере. Бренна встала еще до рассвета и зашила свою тунику и киртл. Хотя она хорошо умела обращаться с иголкой и ниткой, починка заняла много времени и отсрочила бы их отъезд, займись она ею сейчас.

– Я бы искренне сказал, что сожалею о твоей одежде, если бы это действительно было так. Но ты же сама догадываешься, что это не так, – ответил Йоранд и, нагнувшись, поцеловал Бренну теплыми и упругими губами. Когда нормандец оторвался, она нарочито обиженно сложила губы.

– Хорошо, если говорить начистоту, то и я не сожалею нисколько, – признала она. Кровь радостно бежала по ее жилам. Йоранд, ее нормандец, снова с ней, только с ней. А в предвкушении того, что увидит ребенка Синид, она чувствовала особый душевный подъем.

Если бы счастье окрыляло, то у Бренны выросли бы крылья, чтобы пролететь остальную часть пути.

Бренна и Йоранд поднялись на холм – последний на их пути холм – и теперь смотрели вниз на словно покрытые зеленым бархатом склоны, окружающие реку Шаннон. Ирландские кланы, жившие близ монастыря Клонмакнойз, уже неделю как занимались восстановлением своих домов после набега. Им было не до путников. В центре оскверненного аббатства высился деревянный скелет новой часовни. По воздуху разносились стук молотков и ровный, визг пилы. Монастырь Клонмакнойз теперь не пах гарью, как прежде. Путников встретил свежий запах соломы и смоляной запах древесины.

Бренна и Йоранд поспешили окольным путем вокруг аббатства к хижине Муртога. Старик сидел на пне около открытой двери. Он держал в руке трубку, наслаждаясь последними лучами солнца.

– Муртог, мы вернулись! – окликнула его Бренна, привязывая пегую лошадку и снимая с нее седло.

– Действительно вы, – шутливо ответил церковный сторож, поглядывая на нее зоркими глазами из-под лохматых бровей. От него не укрылось, что нормандец был все еще с ней. – Я смотрю, твой нормандец все еще с тобой. Если ему удалось свозить тебя в Дублин и обратно, то догадываюсь, чего ему это стоило.

Бренна заметила усмешку на губах Йоранда. Она решила оставить этот двусмысленный комплимент Муртога без ответа.

– А где аббат? – только спросила она.

Муртог дернул головой в сторону открытой двери хижины.

Бренна заметила, что в полумраке хижины у стола хозяйничал отец Амброзии. Другой комнаты в хижине не было. Очевидно, святой отец просто выселил церковного сторожа на то время, пока не будет построено для него новое жилище.

Когда Бренна переступила порог хижины, святой отец поднял взгляд. Он сильно похудел, сбросив, наверное, один или два стоуна. Его прежде пухлые щеки опали, делая его похожим на стареющую охотничью собаку. Однако глаза святого отца по-прежнему были ясными. У него не было того затравленного взгляда, который поразил Бренну во время их последней встречи. Когда вслед за Бренной вошел нормандец, отец Амброзии уже не начал креститься. Хотя девушке показалось, что он сделал какое-то быстрое магическое движение левой рукой – наверное, от сил зла.

– Да, дитя мое, – вопросительно произнес отец Амброзии, откладывая в сторону перо. В его взгляде светилась надежда. – Ты действительно принесла священный Кодекс?

– Да, святой отец, – сказала Бренна, кладя перед ним завернутую в ткань пачку так осторожно, словно там было тонкое немецкое стекло. – Мы принесли его большую часть.

– Как это понимать? – озадаченно спросил отец Амброзии, разворачивая слои ткани и трепля листы пергамента так нещадно, что Бренне захотелось отнять у него старинную рукопись. – Ах, злодеи! Они взяли обложку. В ней были драгоценные камни.

– Да, – ответила Бренна. – Но у нас осталось самое главное. Слово Божье – это истинная ценность старинной рукописи. Мы должны благодарить Бога за его милосердие.

– Бог нам не заплатит за восстановление монастыря, – пробормотал аббат.

Но Бренна знала, что старинная рукопись привлекала к себе паломников со всего острова, а это означало немалые пожертвования. Отец Амброзии снова сел за стол и принялся с каменным выражением лица писать что-то. Бренна давно знала настоятеля и понимала, что сейчас его гложет жадность. Словно вспомнив, что он не один, святой отец встал и перекрестил Бренну.

– Благодарю тебя, Бренна, и… нормандца. Ступайте с Богом.

Затем взял старинную рукопись и положил ее на одну из полок, где прежде церковный сторож держал рассаду. Когда он обернулся, то очень удивился, увидев Бренну и Йоранда, и благословил их еще раз.

– Теперь ступайте, – выразительно рубанул он воздух двумя сложенными пальцами.

– Вы забыли свое обещание, – напомнила ему Бренна. – Мы вам вернули старинную рукопись. Теперь скажите мне, где ребенок Синид.

Бренна была ошеломлена забывчивостью священника.

Аббат нарочито громко прочистил нос.

– Мы договаривались, что вы мне привезете Кодекс монастыря острова Скеллиг-Майкл, – ответил он. – А вы принесли мне его не весь.

Йоранд в два шага подскочил к святому отцу, поднял его и ударил о стену. Со стропил посыпались пыль, ошметки грязи и старая солома.

– Говори ей, и быстро! Или ты сейчас будешь… не весь.

Отец Амброзии побелел и хрипел, выкатив глаза. Бренна положила ладонь на руку Йоранда. Заслышав возню, в дом скользнул Муртог. Конечно, аббат изменил своему слову, но Бренна при всей своей нелюбви к нему не хотела, чтобы Йоранд покалечил святого отца. Она знала, что за него вступится Муртог. Однако Муртог стоял в стороне и, посасывая трубку, лишь смотрел с выражением предвкушения на своем высохшем лице.

– В этом нет необходимости, – сказала Бренна спокойным голосом. – Я думаю, аббат мудр и потому исполнит свое обещание.

Йоранд плавно опустил отца Амброзия на грязный пол и отстранился, давая ему возможность продышаться. Но взгляд нормандца красноречиво говорил, что если святой отец откажется от своих обещаний, то погрома не миновать.

– Я не отказываюсь, – наконец проговорил отец Амброзии. Он грязным платком вытер лоб, блестевший от пота. – Я лишь хотел уберечь тебя от еще большей печали, дитя мое.

– Где ребенок сестры? – настаивала Бренна.

– Малыш мертв, – сухо сказал аббат.

– Вы лжете! Я не верю этому, – заявила Бренна, складывая на груди руки, хотя сейчас ей так хотелось самой ударить его. Она чувствовала, как в ней поднимается гнев. Будь на месте аббата кто-нибудь еще, она не могла бы поручиться, что не выцарапала бы ему глаза. – Ребенок не мог умереть.

Отец Амброзии лишь смотрел на нее со странной смесью жалости и страдания.

– Как бы вы могли послать нас на поиск старинной рукописи, если бы ребенок не был все еще жив? – настойчиво спросила Бренна.

Аббат мельком взглянул на Йоранда:

– С тобой был нормандец. Я лишь хотел воспользоваться слабой возможностью возвратить в аббатство одно из потерянных сокровищ. Я сожалею, что мне пришлось обмануть тебя, но все это только ради монастыря.