Никто не знал, сколько продлится штиль — часы или недели. То, что британцы оказались в тех же условиях, не очень-то обнадеживало. На фрегате было больше людей, а когда ветра нет, ветром становятся человеческие мускулы.

Клод приказал матросам спуститься в большую шлюпку и, взявшись за весла, тащить «Принцессу» на буксире. Уилкс, Нед Аллисон и остальные далеко не обделенные силой моряки на пределе своих возможностей, обливаясь потом и тяжело дыша, пытались решить эту почти непосильную задачу.

Клод наблюдал в подзорную трубу за «Надежным». Его команда была в курсе происходящего на «Принцессе» и приняла ответные меры. Но только вместо одной шлюпки «Надежный» спустил на воду две. Кроме того, гребцы могли меняться чаще и не так уставали.

Экипаж «Принцессы» разделился на три части, и пока одни гребли, а другие отдыхали, третьи зачерпывали морскую воду и обливали паруса, чтобы тяжелая ткань лучше ловила ветер, если только он появится.

Штиль длился два дня. За это время команда вымоталась до последней степени, и матросы в изнеможении засыпали прямо на палубе. «Надежный» приблизился на опасное расстояние, а пожатие Алексис, так обрадовавшее Клода, больше ни разу не повторилось.

Но тут в сотнях миль к северу, в новом городе с грязными улицами и домами, построенными из корабельной обшивки, произошло событие, которому предстояло решительным образом изменить ситуацию.

Все началось с того, что из утренних газет вашингтонцы узнали о битве за освобождение Чарльстонского порта, и одна из таких газет вместе с письмом особой важности лежала сейчас на серебряном подносе, дожидаясь, пока главный руководитель страны позавтракает и возьмется за чтение.

— Сенатора Хоува ко мне! — в ярости воскликнул Президент, прочитав письмо.

Казалось, именно этот гневный рык Медисона надул паруса «Принцессы ночи».

Штиль закончился.

В тот момент, когда уже не оставалось сил ни действовать, ни надеяться, все вдруг пришло в движение и события стали развиваться с непредсказуемой быстротой.

На ночь Клод остался в капитанской каюте, тогда как Джордан делал все возможное, чтобы удержать позиции, с таким трудом отвоеванные у британцев.

И Алексис словно очнулась от штиля. Всю ночь она беспокойно металась, вздрагивала. Ее то бил озноб, то бросало в жар. Клод постоянно брал ее руку в свою и гладил, чтобы успокоить. Когда она вскрикивала от боли, он щедро поил ее успокоительным. Большую часть ночи Клод беседовал с ней, стараясь говорить ласковым, доверительным тоном. Он рассказывал ей о детстве, о своей первой любви, описывал свой дом, в котором жил тогда, родителей, сестру, улицы Бостона; он рассказывал о своем первом плавании, о доках, о Лендисе, о Гарри Янге и других близких людях, Клод говорил вещи, которые, будь она в сознании, заставили бы ее смеяться. Он даже говорил ей такое, от чего она, если бы смогла слышать, прижала бы его голову к своей груди и заплакала. Временами он сам с трудом понимал, о чем рассказывал, но не останавливался, веря, что его голос — это нить, которая не дает прерваться ее связи с миром, с ним, Клодом. Когда первые лучи солнца упали на ее лицо, он уже знал, что эту ночь они пережили.

Тогда Клод уснул. Проснувшись после полудня, он вынужден был довольствоваться объяснением, что его не разбудили лишь потому, что сейчас команде был позарез нужен отоспавшийся капитан. Поразмыслив, он не. мог не согласиться с тем, что Петерс был прав, принимая на себя решение не беспокоить его. Джордан отлично справился с задачей, и теперь до Лошадиной Подковы оставалось всего два часа ходу.

Лошадиная Подкова представляла собой коралловый риф в форме крутой дуги, общая длина которой достигала тринадцати миль. Расположенный в двадцати милях от Тортолы, между островами Ангада и Виргиния-Горда, риф представлял смертельную опасность для кораблей, заходящих в Карибский бассейн со стороны Атлантики. Кроме того, его необычная форма создавала течения, которые порой становились очень быстрыми и непредсказуемыми. Словно тропический айсберг, риф показывался из воды всего в нескольких местах, тогда как большая часть оставалась скрытой под водой. Поверхность его была неровной — цепь холмов перемежалась впадинами, порой довольно глубокими. Даже в ясную погоду риф можно было заметить лишь по измененному цвету воды. Те, кто полагался на старые карты, легко оказывались пленниками рифа, поскольку обозначать его начали совсем недавно.

Не имея возможности орудовать пушками, Клод решил поставить себе на службу природу. Он планировал обогнуть риф, подойти к нему поближе, а затем отступить, удерживая «Надежный» на расстоянии, вполне достаточном, чтобы заманить его в ловушку. Стратегия довольно рискованная, но иного выхода у него не было.

— Он идет за нами, капитан! Точь-в-точь, как вы говорили! — восхищенно воскликнул Пич.

— Право на борт! — приказал Клод, чувствуя, как корабль затягивает течением.

Когда «Принцесса» вышла из опасной зоны, Клод боковым зрением поймал «Надежный».

— Вот теперь мы и посмотрим. Если они не знают точного расположения рифа, их ждет сюрприз…

«Надежный» слишком давно и настойчиво преследовал «Принцессу», чтобы отступать сейчас, когда победа была так близка. Тяжелый фрегат шел напролом, и если «Принцессе» угрожало течение, то «Надежный» стоял как скала.

Игра напоминала партию в шахматы, в которой было задействовано все: выносливость, воля, терпение. Около часа «Принцесса» заигрывала с фрегатом, делая изящные пируэты, выводя дуги, рисуя на воде узоры, водя «Надежный» за собой как рыбу на поводке. «Надежный» повторял ее танец не так изящно, но уверенно и мощно, словно сила хотела посрамить красоту.

Все случилось неожиданно. Мощная волна накрыла «Принцессу ночи». О «Надежном» забыли — Редлэнд и Клод боролись не на жизнь, а на смерть, вращая штурвал, стонавший от напряжения. Паруса тревожно забили крыльями. Матросов разбросало по палубе. В недрах «Принцессы» другая принцесса закричала от боли и страха, призывая на помощь тех троих, что все равно не смогли бы ее услышать. И вот, вздрагивая всем корпусом, борясь с течением, готовым вот-вот подхватить ее и принести в жертву рифу, «Принцесса» ночи сделала отчаянный рывок и высвободилась. Только тогда они вспомнили о «Надежном».

Громкий треск и скрежет был ответом на их немой вопрос. «Надежный» врезался в риф. Должно быть, для обитавших в рифе причудливых животных и рыб забавными показались фонтаны и бульканье вокруг невесть откуда взявшихся обломков дерева и кусков металла.

На поверхности все звуки были приглушены. Но на каждом из кораблей люди знали, что думает о них экипаж противника; для этого не надо было иметь чуткий слух, достаточно было элементарного воображения. На «Принцессе ночи» видели, как спешно покидает тонущий корабль команда, и спустили лодки в помощь терпящим бедствие. Но спастись удалось далеко не всем. То тут, то там в красноватой от крови воде всплывали тела не справившихся с волнами и тех, кого разрезал риф. Одна из шлюпок перевернулась до того, как Клод успел достать ее крюком. Из всех, находившихся в ней, от зубов акул удалось уйти лишь немногим. Оставшиеся лодки «Принцесса» взяла на буксир и оставила лишь тогда, когда на горизонте показалась земля.

Сто двадцать человек с «Надежного» достигли Ангады к тому времени, как «Принцесса ночи» приплыла в Род-Таун. Двести жизней унес риф.


— У тебя в самом деле была девушка по имени Пруденс?

От неожиданности Клод чуть не свалился со стула. Подскочив к большой с кисейным пологом кровати, он склонился над Алексис. Она говорила так спокойно, будто продолжала только что прерванный разговор.

Клод опустился на колени перед кроватью и положил руку на лоб Алексис. Она смотрела на него с удивлением и любопытством, словно не понимала, чем он так озабочен.

— Салли! У нее нет жара! Салли!

Алексис отмахнулась от его руки, как от назойливой мухи, с нетерпением, развеселившим его.

— Ты права, Алекс. Ее звали Пруденс.

Она прикоснулась к его щеке кончикем вальца и провела линию — на щеке остался след.

Только тут он понял, что кончик ее пальца влажный.

— Ты плачешь, — тихо сказала она. Отыскав его руку, Алексис взяла ее в свою и чуть сжала, считая, что слова будут излишними, затем уснула вновь.

Салли Грендон наблюдала за этой сценой с порога собственной спальни. Картина была настолько трогательная, что и она не удержалась от слез. Промокнув свои круглые фиалковые глаза уголком фартука, она осторожно закрыла за собой дверь.

Проснувшись во второй раз, Алексис сразу потребовала, чтобы ей разрешили встать, но Салли даже слышать об этом не желала и тут же позвала на подмогу своего мужа и Клода. Алексис пришлось сдаться и дать слово впредь больше не буянить, оставаясь в постели ровно столько, сколько ей велят.

Клод проводил с ней по нескольку часов в день, развлекая рассказами о том, что происходило, пока она была без сознания. Однако он даже не упомянул о «Надежном», предпочитая не волновать ее попусту, зато в красках живописал самоотверженность, которую проявила Салли, взяв на себя обязанности по уходу за ней.

— Я думаю, она подозревает, — заговорщическим шепотом сообщил Клод, легонько поглаживая голубую жилку на запястье Алексис.

— Что подозревает? — точно таким же шепотом спросила Алексис.

— То, что я хочу забраться к тебе в постель.

Когда Алексис уснула, на щеках ее играл очаровательный румянец.

День за днем Алексис набиралась сил. Теперь уже ни у кого не было сомнений в том, что она выздоровеет. Наступила ночь, первая ночь на острове, принесшая Таннеру крепкий, спокойный сон. Он сладко улыбался во сне: никогда еще кровать не казалась ему такой удобной и теплой. Клод понял, в чем причина столь разительной перемены, только ранним утром, когда, проснувшись, обнаружил, что он в постели не один. В его объятиях, свернувшись клубочком, спала Алексис. Он пришел в ярость из-за того, что она без разрешения покинула свою спальню, но прогнать нарушительницу у него не хватило духу. Он только крепче обнял грозного капитана Денти, с трудом преодолев искушение поцеловать ее в полураскрытые губы.