— Я должна извиниться, господа, — тихо, но твердо, сказала она. — Не умею я лгать. Все это время я была участницей мошеннического трюка…

Алексис сделала паузу, словно хотела убедиться, догадался ли кто-то на них, что под мошенничеством она имела в виду тот подлый способ, которым они стремились заманить ее на свою сторону, заручиться ее поддержкой и помощью, все эти вздорные обвинения, весь этот дурацкий прием, в котором ее принудили играть роль гостьи. Но нет. Никто ничего не понял. Алексис заплакала. Ей стало безмерно стыдно, еще более стыдно оттого, что она вынуждена была сказать далее:

— Таннер знает меня много лет. Пожалуйста, Таннер, не надо отрицать, я больше этого не перенесу. Когда ему не удалось заманить капитана Денти на борт «Конкорда», он пришел ко мне и попросил помочь. Он думал, что я смогу сыграть капитана Денти, потому что мы похожи. Говорят, волосы, и глаза, и кожа у нас одного цвета. Он попросил меня прийти на этот обед и делать все, что от меня потребуют. После этого капитан Денти отправится в море, в котором нетрудно затеряться, а там кто узнает, что вы взяли слово с самозванки. Я согласилась потому, что Клод — мой близкий друг, но больше здесь оставаться я не могу, как не могу слышать этих обвинений.

Алексис вернулась в свое кресло, вытирая слезы предложенным Беннетом носовым платком и никак не реагируя на шквал сердитых голосов.

Об Алексис забыли. Гнев присутствующих обратился на Клода.

— Вы что, полагали, что вам это сойдет с рук? За каких же тупиц вы нас держите!

— При чем здесь девица! Преступник — вы один!

— Теперь понятно, почему вы упрашивали не упоминать о Лафитте!

— Вы нарушили приказ и должны ответить за это!

Едва ли Клод следил за тем, кому принадлежит каждая из реплик. Он смотрел вниз, на свои руки. Эти люди не ждали от него ответов на их вопросы. Им нужны были доказательства. Краем глаза Клод наблюдал за действиями Алексис. Судя по всему, доказательства не замедлят появиться. Алексис встала и подошла к открытому окну. Как это на нее похоже, подумал Клод. Она могла бы спокойно выйти из этой комнаты через дверь буквально под носом у Беннета, и никто не увидел бы в этом ничего предосудительного. Ее уже простили. Но она сама жаждала предъявить им доказательства, те доказательства, которых ждал Хоув в самом начале встречи. Этого требовала ее гордость. Клод услышал голос Алексис — ясный и звонкий, непохожий на голоса других. Сколько можно было оставаться глухими, не желая замечать в ее голосе этих командных нот?

— Господа! Глупо и неразумно было бы возлагать всю вину на капитана Клода. Вы потребовали от него невозможного. Он не мог бы удержать капитана Денти дольше, чем любой из здесь присутствующих!

Алексис подошла к окну, прислонилась к оконной раме. Внизу была терраса.

— Сенатор Хоув!

Алексис выглянула в окно, прикидывая, достаточно ли темно на улице для того, чтобы все прошло гладко.

— Я уже говорила, что участвовала в мошенничестве…

Какие густые тени отбрасывали деревья и кусты! Как раз то, что нужно…

— До сих пор я не могла противостоять этому обману…

Алексис повернулась к залу лицом и встретила удивленные взгляды собравшихся.

Все уже устали поносить Танкера, с удовольствием переключившись на девушку. Так естественно было проявить к ней сочувствие, продемонстрировать свою человечность. Алексис видела жалостливые мины, и от этого ее затошнило.

— Я лишь хотела сказать, что до сих пор мне просто не представлялось возможности!

Едва закончив фразу, сильным рывком она нырнула в оконный проем, а затем мгновенно перекинула свое тренированное тело через парапет террасы. Свобода! Громкий смех Клода ознаменовал собой обретение этого чудного состояния. Она бросилась бежать через широкую лужайку и слышала, как смех удалялся, отмеряя проделанное ею расстояние.

Клод заметил, как напряглись мускулы Алексис перед прыжком. Небесно-голубой наряд, казалось, сам приподнял ее и перенес через бордюр. Клод легко мог представить себе ее бег — свободный, легкий и уверенный. Первым его побуждением было пуститься за ней следом, но он заставил себя остаться, чтобы дать ей отпраздновать свою кратковременную победу. Тем не менее, его смех не был искусственным. Он искренне наслаждался открывшимся перед ним зрелищем: у четверых хозяев приема вытянулись лица и раскрылись рты.

— Какого дьявола здесь происходит, капитан? — сверкая глазами, пошел на него Фартингтон. — Так она капитан Денти или нет?

— Я уже ответил на этот вопрос, Беннет. Мне кажется, она предъявила вам доказательства.

Клод уже не смеялся, но насмешка в его глазах осталась.

Беннет побледнел. Он понял, что его надули, а быть обманутым он не любил, как, впрочем, и остальные трое. Но еще неприятнее оказалось другое: мало-помалу до Беннета начало доходить, что он позволил себя обмануть в первую очередь потому, что сам стремился быть обманутым.

Инициаторы встречи переглядывались в недоумении. Способность к членораздельной речи еще не вполне вернулась к ним; свое возмущение они выражали в несвязных восклицаниях, причем говорили все разом. Клод предпочитал отмалчиваться, оставаясь безучастным зрителем. Вытянувшись с комфортом в кресле и сложив на груди руки, он смотрел прямо перед собой.

— Она так женственна, капитан, — сказал Хоув. — Вы предупреждали нас, но до последнего момента нам трудно было в это поверить.

— Как вы можете говорить о ней таким тоном! — возмутился Грэнджерс. — Да она самая настоящая лгунья! Явилась сюда, будто королева. И это ее платье цвета невинности! Кто бы мог предположить, что перед нами наглая пиратка, отребье вроде Лафитта!

— Она не солгала вам ни единым словом вплоть до самого конца, — тихо возразил Клод. — Вы сами лишили ее возможности говорить правду. Капитан Денти вовсе не глупа. Грех ей было не воспользоваться единственной возможностью, которая была ей предоставлена. Немудрено, что она удрала у вас из-под носа.

— И у вас тоже, капитан! Если вы догадывались, что происходит, вы должны были остановить ее, а вы дали ей уйти!

— Черт возьми, капитан! Мы хотим, чтобы она вернулась! Доставьте ее сюда!

— Она уже у меня в руках.

Слова Клода были встречены молчанием. Единственным, кто чувствовал себя комфортно, был сам Клод.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил сенатор.

— Только то, что я сказал. Не позднее чем через час она будет здесь.

Клод не сделал ни одного движения, ни одной попытки покинуть свое кресло и подтвердить слова действием. Создавалось впечатление, будто он собирается доставить ее сюда силой одной лишь воли, как маг или фокусник. Никто и представить не мог, чего стоило Клоду его спокойствие. Ему хотелось бежать из комнаты, из этого дома, остановить Алексис, остановить своих людей, отправить ее из Вашингтона самолично. Он не желал более видеть ее в этой комнате. Но он оставался недвижим и ничего не предпринимал. Он знал, что все уже сделано без него.

Фартингтон положил сигару и налил себе вина.

— Капитан, насчет сказанного мной… Вы не совершали преступления. Беру свои слова обратно. Я ничего не скажу министру.

— Разумеется.

— Вы обещали, что через час она будет здесь.

— Совершенно верно.

Сейчас Беннет как никогда ненавидел Клода за его самоуверенность, за его немногословие, за его надменность. Он знал наперед все, что было на уме у этой девки. Беннет слегка улыбнулся и прикрыл глаза, наблюдая за своим соперником из-под полуопущенных ресниц. Надо было бить противника его же оружием. Когда она вернется, капитан обнаружит, что он сделал свою работу слишком хорошо.

— Откуда все же такая уверенность? — спросил Хоув.

— Я знаю своих людей.

Клод ждал очередных расспросов, но сенатор, кажется, остался удовлетворен его ответом.

— Пока капитан Денти отсутствует, я предлагаю вам пересмотреть свою позицию в отношении ее дела, — предложил Клод. — Вы мало преуспели в том, чтобы завоевать ее доверие, и ваши сегодняшние промахи делают задачу убедить ее в сотрудничестве почти невыполнимой. Мой вам совет — если хотите привлечь ее на свою сторону, постарайтесь удержаться от любых упоминаний о Лафитте.

Четверо мужчин молча переглянулись. Они без слов понимали друг друга, как понимали изначально стоящую перед ними задачу.

Клод подошел к двери и выглянул в сад. «Не давай им поймать себя!» — Клод быстро обернулся, чтобы посмотреть, какую реакцию вызвала эта реплика у остальных. Не сразу он осознал, что не произнес ни слова вслух.


Примерно в двух кварталах от дома Дэвидсона Алексис остановилась, чтобы отдышаться, а заодно и определить, в какой стороне порт. Сориентировавшись, она быстро пошла, почти побежала вперед, к гавани. Разумеется, ей не приходило в голову вглядываться в лица людей, встречавшихся на пути. Впрочем, улицы освещались так плохо, что ей все равно едва ли удалось бы сделать это. Остановившись, Алексис оглянулась — не гонится ли за ней Клод, но нет, погони не было. Этого она понять не могла. Алексис была абсолютно уверена в том, что он знал о ее плане, знал, что она собирается сделать, быть может, даже раньше, чем это пришло в голову ей самой.

Встреча с сенаторами прошла еще хуже, чем она ожидала. Алексис смотрела себе под ноги, на быстро мелькавшие атласные туфельки, на развевающийся от быстрой ходьбы подол платья. Нежная голубизна. Неужели этого легкого покрывала оказалось достаточно, чтобы спрятать правду? Как они могли сомневаться в Клоде? Что же такое случилось с этими людьми, что растеряли они в жизни, если не способны верить тому, кому нельзя не верить?

Гнев нес ее вперед. Там, вдали, зажглись огоньки порта, Алексис понимала, что корабли Квинтонской компании для нее заказаны. Она готова была унижаться, молить, упрашивать взять ее на борт какого угодно судна, но только не ее собственного. Она не могла позволить себе навлечь беду на команду вверенного ей корабля.