Он вспомнил ее бриджи, потрепанную шляпу и вздрогнул.

Девлин что-то говорил, а она улыбалась. И выглядела свежей и невинной - ребенок, не ведающий о порочности мира. Джеймс понял, что просто обязан предупредить ее насчет Девлина.

– Здравствуй, Джеймс.

– Здравствуй, Корри. Девлин, это вы купили гнедого мерина Маунтджоя?

– Совершенно верно.

– Гнедого мерина? - оживилась Корри. - Гунтера?

– Да. Прекрасное приобретение для моих конюшен. Он любит гоняться за лисами по ночам, ну не забавно ли?

– Полагаю, - кивнула Корри, - хотя в любое время готова поставить на лису.

Девлин рассмеялся.

Джеймс шагнул вперед, тесня чужака, вторгшегося во владения, которые он считал своими. Тон его был агрессивным:

– Вероятно, Корри успела объяснить вам, что я знаком с ней с тех пор, как ей исполнилось три года. Можно сказать, я знаю ее лучше, чем планеты на небе, а в астрономии я разбираюсь прекрасно. И естественно, я всегда присматривал за ней.

– Но может, она захочет поохотиться со мной, как по-вашему?

– Нет, у нее куриная слепота, - бросил Джеймс, устремив взгляд прищуренных глаз на бледное лицо, но тут же улыбнулся и предложил Корри руку. - Не хочешь потанцевать со мной?

Корри проигнорировала его и ослепительно улыбнулась Девлину Монро.

– Благодарю, милорд, за чудесный танец.

При виде ответной улыбки Девлина Джеймсу до смерти захотелось всадить кулак в это бледное смазливое лицо.

– - Может, уделите мне еще один вальс, немного позже? - спросил Девлин, вполглаза наблюдая за Джеймсом.

– Ода, с удовольствием, - согласилась девушка, поворачиваясь к Джеймсу. Тот, нахмурясь, наблюдал, как Девлин исчезает в толпе. - Что все это значит, Джеймс?

Ты был груб с Девлином. Он ничего такого не сделал, только танцевал со мной и развлекал, как мог.

Но Джеймс не ответил, глядя куда-то вдаль, поэтому Корри предоставилась прекрасная возможность вволю рассмотреть его.

Если она выглядела на редкость хорошо, Джеймс казался сошедшим на землю полубогом. Каждая черта его лица была словно выписана великим художником.

Глаза в сиянии свечей бесчисленных люстр казались густо-фиолетовыми.

– У, тебя галстук сбился, - шепнула она, беря его под руку и глядя не на него, а на стайку девиц, направлявшихся к ним. О Господи, что, если они растопчут ее и увлекут Джеймса за собой?

Они остановились, только когда Джеймс вывел ее в центр зала.

– Я бы попросил тебя поправить галстук, - пробормотал он, - но, боюсь, ты вряд ли владеешь этим искусством.

Ей хотелось обругать его, поцеловать, а может, даже повалить на пол и укусить за ухо, поэтому она принялась дергать за галстук и так и этак, делая вид, что расправляет его.

И все это время Джеймс смотрел на нее со странной улыбкой.

– Прелестное платье. Полагаю, мой отец выбрал фасон и ткань?

– О да, - обронила она, не сводя глаз с чертова галстука, который никак не хотел приходить в прежнее, нормальное состояние.

– Предполагаю также, что отец посчитал вырез слишком низким?

– Да, он долго скрежетал зубами и заявил, будто вырез настолько огромен, что едва не доходит до колен, и хотел поднять его повыше, как он обычно делает с платьями твоей матушки, но тут вмешалась мадам Журден, указав, что он не мой отец и что столь странная мания закрывать женский бюст не выдерживает никакой критики.

Корри оставила в покое окончательно измятый галстук и легонько провела кончиком пальца от его плеча вниз.

– Прекрасная ткань, Джеймс. Почти такая же, как моя.

– О нет, этого быть не может. Ну что, мой галстук теперь в порядке?

– Естественно.

– Я полагаю, ты научилась вальсировать?

– Но ведь тебя не было рядом, чтобы меня научить.

– Нет. Пришлось ехать в Лондон. У меня были здесь дела.

– Какие именно?

– Тебя это не касается.

Он обвил рукой ее талию, коснулся спины, и она чуть не выпала из своих туфелек.

– Повнимательнее, Корри, - велел он, как только заиграла музыка. Джеймс закружил ее, и она едва не лишилась сознания от волнения и блаженства.

– О, как замечательно! - засмеялась она, а Джеймс продолжал вести ее по паркету, и широкая юбка развевалась, а белое так красиво смотрелось на фоне его черных брюк!

Она уже задыхалась, когда он наконец замедлил темп.

– Джеймс, - едва пробормотала Корри, - пусть ты и не способен ни на что полезное, все же, нужно признать, вальсировать умеешь превосходно.

Он улыбнулся прямо в это сияющее лицо, с которого давно облетела рисовая пудра. Лицо, которое он знал не хуже собственного. Вот только груди…, груди увидел впервые.

Одна длинная прядь почти выбилась из прически.

– Продолжай двигаться, только помедленнее, - не раздумывая велел он, осторожно возвращая деревянные шпильки на прежнее место и закрепляя одну из полудюжины белых роз. - Ну вот, теперь все как надо.

– Откуда…, откуда ты знаешь, как укладывать женские волосы? - растерянно спросила Корри.

– Ты, кажется, и впрямь считаешь меня неотесанным болваном? - удивился он.

– Ну, я тоже не сельская дурочка, однако ни за что не сумела бы сделать это так же хорошо, как ты.

– Ради Бога, Корри, была же у меня какая-то практика!

– На ком же ты практиковался? Лично я никогда не просила укладывать мои волосы!

Джеймс шумно втянул в себя воздух. Нет, с подобным в своей мужской взрослой жизни он до сих пор не сталкивался! Вот девушка. Ее он знал целую вечность, и вдруг она превратилась в юную леди, с которой следует обращаться по-другому.

– Нет, ты всегда заталкивала косу под шляпу или оставляла болтаться на спине. И что я должен был делать?

– Могу я узнать, на ком ты практиковался?

– Повторяю, это не твое дело. Впрочем, так и быть, могу сказать, что знал женщин, чьи волосы время от времени требовалось приводить в порядок.

Корри нахмурилась, все еще не понимая истинного смысла его слов. Он вдруг выпалил, не в силах оторваться от созерцания ее груди:

– Вижу, ты успела разбинтоваться.

Корри чуть выгнула спину, почти прижавшись грудью к его груди.

– Говорила же я, мой бюст не хуже, чем у других.

– Да, по-видимому.

– То есть как это по-видимому? - возмутилась девушка. - Сама мадам Журден похвалила мой бюст, когда твой отец привел меня к ней.

Не зная, что на это ответить, Джеймс снова стал кружить ее по паркету, смеясь над попытками других пар поскорее убраться с их дороги.

И тут музыка смолкла.

Джеймс опустил глаза и увидел, что Корри готова разрыдаться.

– Что с тобой?

Она громко сглотнула и шмыгнула носом.

– Это было так чудесно. Хочу еще танцевать. Сейчас.

– Хорошо, - согласился он, подумав, что два танца подряд не вызовут осуждающих взглядов, тем более что они с Корри почти родственники. Заметив четверку молодых особ, решительно надвигавшихся на них, он поспешно взял Корри под руку и увел туда, где уже собирались пары для следующего танца.

– Клянусь, что каждое платье в этом необыкновенном зале либо белого цвета, как мое, либо розовое, голубое или пурпурное.

– Сиреневое. Сиреневый гораздо светлее.

– А как насчет фиолетового?

– Я сказал бы, что фиолетовый - самый красивый в мире цвет.

Корри прикусила губу, признавая, что укол попал в цель, и промямлила:

– Так что голубое платье тети Мейбеллы оказалось бы вполне уместным…

– Не совсем, но почти.

У Джеймса руки чесались дотронуться до вершинок ее грудей, до белоснежных плеч, но он сдержался и тихо спросил:

– И сколько ведер потребовалось?

– Что? Ах да, примерно полтора ведра крема. Сначала дядюшка Саймон жаловался, что от меня невыносимо несет лавандой, но тетя Мейбелла возразила, что без этого не обойтись, если я хочу скатиться с полки и упасть в брачную корзинку.

– То есть ни один мужчина не захочет чешуйчатую жену?

– Я пробыла здесь пять дней. И позволь заверить, что еще не встретила мужчину, на суд которого хотела бы представить свою чешую.

– И многих ты встретила? - засмеялся он.

– Ну…, этим вечером я танцевала не меньше чем с полудюжиной, нет, с семерыми, если считать лорда Девлина. Разумеется, теперь к этому списку присоединишься и ты. Немаленькое число, верно? Надеюсь, ты не считаешь меня неудачницей?

– Э…, и все они были учтивы с тобой?

– О да. Я практиковалась в ответах на любой вопрос. Ну, ты понимаешь. Этакие непринужденные ответы. И знаешь что, Джеймс?

– Что именно?

– Они задали почти все полагающиеся вопросы.

По- моему, чаще всего расспрашивали о погоде.

– Что же, вполне приемлемая тема, тем более что осень выдалась теплой и солнечной. Есть что похвалить.

Корри неожиданно оглянулась.

– Что с тобой? Что они делали, кроме того, что спрашивали твое мнение о погоде?

– Ну…, не все…, видишь ли, с тех пор как я разбинтовала грудь и надела платье с низким вырезом…, собственно, это мадам Журден не потерпела замечаний твоего отца относительно выреза, они…

Тут она приподнялась на цыпочки и прошептала ему в ухо:

– Они смотрят.

– И это тебя удивляет? Странно! Не думал, что хотя бы одна женщина в мире способна диву даваться по такому поводу.

– Удивляло. Вначале. Хотя позже осознала, что мне нравятся их взгляды. Видишь ли, если я их интересую до такой степени, значит, не выгляжу сельской простушкой. Но знаешь, Джеймс, лично я не подозревала, что мужчины находят именно эту часть женского тела столь завораживающей.

"Если бы ты только знала", - подумал он.

Музыканты снова заиграли, и Джеймс спросил:

– Готова пуститься в галоп?

Девушка хохотала так, что на глазах выступили слезы.

Стоявший у стены Томас Краули, младший сын сэра Эдмунда Краули, одного из сподвижников Веллингтона, заметил Джейсону:

– Кто это прелестное создание, с которым танцует Джеймс?