– Прекрасно, – пробурчал за его спиной Алек. – Не хватало еще целой кучи голодных ртов, которых неизвестно чем кормить.

– Весной ты запоешь по-иному, когда понадобятся рабочие руки для того, чтобы вырастить урожай, – тихо отозвался Эван.

– Это в том случае, если и они, и мы доживем до весны, – усмехнулся скептик Алек.

– Сегодня вечером, – продолжал как ни в чем не бывало Эван, – мы устроим пиршество из той дичи, которую моим людям удалось подстрелить утром. А завтра начнем отстраивать замок и ваши дома, зима ведь не за горами.

Настроение толпы мгновенно изменилось. На мрачных, вытянутых лицах появились сперва робкие, а затем все более веселые улыбки, даже послышались разрозненные одобрительные возгласы. Неплохое начало, отметил Эван, прекрасно понимавший, что одними пустыми обещаниями невозможно завоевать доверие новых подданных.

Двор замка вскоре ожил, заполненный веселыми и шумными звуками. Повозки разгружались, разбивались палатки, распределялись спальные места на ночь. В середине круговорота, суеты и гама стоял довольный Эван: ему удалось вдохнуть жизнь в мертвые стены своего замка, а то ли еще произойдет в недалеком будущем. Вдруг он заметил направлявшуюся к нему мать, явно чем-то недовольную, которую сопровождала служанка с вечно вытянутым и унылым лицом, обе женщины резко выделялись на фоне всеобщей радости.

– Я не поверила своим ушам, когда мне передали твое приказание разбить лагерь на ночлег в этой разрушенной дыре, по ошибке названной замком! – Леди Мойра Гилрой кипела от возмущения и недовольства. – Неужели ты в самом деле собираешься здесь ночевать?

– А что в этом такого? По дороге сюда мы спали в открытом поле, в тех же самых палатках.

– Что в этом такого? Ты что, Эван, издеваешься надо мной?!

– И не думал! Я полон решимости остаться и жить здесь.

– Сын мой, ты полон глупости и наивности. Какой щедрый подарок сделал тебе король Роберт, пожаловав тебе сгоревшие развалины! Очнись! Это просто позор!

– Ладно, когда в следующий раз я буду беседовать с королем, я поделюсь с ним твоим мнением о его подарке. Боюсь только, что это будет не скоро.

– Это не замок, а сарай, – сморщилась Мойра. – Раз тебе так хочется остаться здесь, то почему бы не переночевать в тех более или менее уцелевших домиках, которые стоят на расстоянии выстрела из лука от стен этого сарая.

– Не хочу выгонять местных жителей из их домов.

– Но ты же здесь полновластный хозяин и господин. – Мать схватила Эвана за руку. – Ты должен внушить к себе почтение, причем сразу. Не будут бояться – не будут повиноваться.

Эван ласково похлопал мать по руке. Жизнь жестоко обошлась с Мойрой Гилрой. Хоть она была из довольно знатного рода, ее девическим мечтам о счастливой семейной жизни не суждено было осуществиться. Ей не суждено было выйти замуж. Обманутая отцом ее незаконнорожденного ребенка, изгнанная своими родными и близкими, она с крошечным Эваном на руках оказалась выброшенной на улицу. Для того чтобы выжить и спасти сына, ей пришлось хлебнуть столько горя, сколько с лихвой хватило бы на долю нескольких человек. Эван никогда не забывал об этом.

– Поверь мне, мама, я знаю, что делаю.

В ответ он услышал полное недоверия и сомнения фырканье. Приняв самоуверенный вид, Эван опять бросился отдавать указания, хотя в глубине души не испытывал и половины уверенности в успехе, которую так искусно и так картинно выказывал перед всеми.

Глава 2

Дверь в спальный покой отворилась, Грейс вскинула голову и с облегчением вздохнула – пришла Эдна с тарелкой еды для своей хозяйки. Но Грейс совсем не хотелось есть. Даже если бы она принялась за еду, то вряд ли смогла бы проглотить хоть один маленький кусочек. Со дня смерти Аластера прошла целая неделя, а у нее от внутреннего напряжения скручивало желудок при одном лишь взгляде на еду.

Многие не видели в этом ничего удивительного: как иначе могла вести себя благочестивая и любящая жена, убивающаяся по умершему мужу? Отчасти это было правдой, но только отчасти. Грейс лучше кого бы то ни было знала, кто виноват в столь быстрой кончине вождя клана, храня это знание как страшную тайну. Не скорбь по мужу, а скорее страх, как бы ее тайна не выплыла наружу, поднимал тошнотворную муть на дне ее желудка и в глубине ее души.

– Клан принял окончательное решение, – прошептала Эдна, ставя тарелку на столик. – Теперь вождем станет Дуглас.

– А как воспринял это решение Родерик?

– Очень плохо. Услышав, что Дуглас стал вождем, он в страшном гневе выбежал из зала. Следом за ним вышли его самые преданные сторонники.

– Выступит ли он против брата? Начнет ли он борьбу за власть?

Эдна пожала плечами:

– Да кто ж знает? Разное говорят. Одни – что борьбы не миновать, другие считают, что Родерик не настолько глуп.

Грейс нахмурилась. Она мало верила в благоразумие разгневанных мужчин, тем более когда речь шла о власти, которую мужчины любили не меньше, если не больше, чем женщин.

Шум внезапно распахнутой двери прервал ее размышления. На пороге стоял сам Родерик и смотрел на нее прищуренными злыми глазами.

– Оставь нас, – бросил он Эдне.

Служанка, напротив, сделала шаг к своей госпоже, как бы защищая ее. Не желая злить Родерика, Грейс ласково промолвила:

– Эдна, будь так добра, принеси нам немного вина.

– Ты слышала последнюю весть о Дугласе? – Родерик сразу приступил к делу. Такое начало не сулило ничего хорошего.

– Да, Эдна сказала, что теперь он будет вождем.

– Ты рада?

– Да, это решение должно пойти на благо клану.

– А если бы меня выбрали вождем, – глаза Родерика злобно сверкнули, – ты была бы так же довольна?

– Конечно.

– Ничуть тебе не верю! – Родерик нагнулся над Грейс так близко, что его глаза оказались на одном уровне с ее глазами. – Кстати, у меня к тебе есть несколько вопросов по поводу той ночи, когда умер Аластер.

Грейс откинулась назад и отвела взгляд в сторону.

– Воспоминания о той ужасной ночи еще так тяжелы. Мне больно говорить об этом.

Родерик взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– О-о, какое скорбное лицо, а может, виноватое, а?

– Не мели чушь, – огрызнулась Грейс, бесстрашно смотря ему в глаза.

– Чушь? Как бы не так! – Родерик больно сжал пальцами ее подбородок. – Признайся, ты заодно с Дугласом?

– Нет, – ответила Грейс, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже, хотя в душе молилась Богу, чтобы он дал ей силы выдержать это испытание.

– О-о, не притворяйся удивленной и ничего не понимающей! – Раздражение Родерика увеличивалось на глазах. – Все знают, как много Дуглас выиграл от быстрой смерти Аластера. А в ту ночь никого, кроме тебя, возле него не было.

От быстрой смерти? Грейс от возмущения растерялась. Несчастный Аластер несколько недель страдал от тяжелых мучений, причем без всякой надежды на исцеление.

– Что ж тут такого необычного? Быть рядом с больным мужем все время его болезни, в час его смерти…

– Я разговаривал с братом Джоном утром в день похорон. Он сказал, как ты настояла на том, чтобы он не подходил к Аластеру в тот день, когда он умер. Не скажешь почему?

Грейс резким движением освободилась от жестких пальцев Родерика и повернулась к нему спиной. Отвечать под его острым и злым взглядом было непросто.

– Брат Джон выглядел уставшим, очень уставшим. Я подумала, что ему надо дать немного отдохнуть.

– Да-а? А монах говорит, что ты несколько раз настойчиво просила его оставить больного.

– Странно, – искренне удивилась Грейс. Она прекрасно помнила, как ей легко удалось уговорить монаха уйти, ведь его больше привлекала своя постель, чем жесткий стул возле постели больного. Достать смертельный препарат оказалось намного более трудной задачей.

– Брат Джон говорил, что Аластер шел на поправку.

– Родерик, неужели ты веришь этим пустым бредням? – фыркнула Грейс. – Разве ты не видел, что Аластер умирает? Ничто не могло его спасти.

Он подошел к ней, положил руку на плечо и опять повернул лицом к себе.

– Ты меня не обманываешь?

– С какой стати мне тебя обманывать?

Лицо Родерика опять исказилось от гнева.

– А почему бы и нет? Может, у тебя были на то свои причины. Если бы Аластер протянул еще несколько недель, то тогда вождем клана, вероятно, стал бы я, а не Дуглас.

Грейс открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Злобный взгляд, перекошенный рот – все говорило о том, что Родерика бесполезно переубеждать в обратном.

– Родерик, мы не властны над прошлым. Смирись с настоящим, думай о будущем и уповай на волю Господню.

– Смириться?! Как бы не так! – Он прищурился, и его взгляд стал мрачным, холодным, жестоким. – А ты берегись. Рано или поздно, но я узнаю правду, и если ты меня обманула, берегись. Я отомщу и тебе, и всем моим недругам.

Выходя, Родерик в сердцах громко хлопнул дверьми.

На сердце у Грейс стало очень тяжело. От страха у нее едва не подкосились ноги. Она почти упала на стул и была так напугана, что не заметила, как тихо вошла Эдна.

– Выпейте, – протянула служанка кубок с вином, – это подкрепит ваши силы.

Грейс отрицательно замотала головой и задумчиво взглянула на девушку.

– Родерик подозревает меня. Он считает меня виновной в смерти Аластера и угрожает отомстить.

Эдна побледнела. Они никогда не говорили между собой о той ночи, однако Грейс знала, что Эдна догадывается о том, что случилось, и была благодарна ей за ее молчаливую верность.

– Дольше оставаться здесь небезопасно, – промолвила Эдна. – Миледи, наверное, нам стоит подумать о возвращении домой, в родной клан.

Грейс тяжело вздохнула. Домой? Где именно был ее дом? Пятилетней девочкой сразу после смерти матери ее отдали в женский монастырь Святого Сердца. Богобоязненные монахини воспитали ее и подготовили к жизни внутри монастырской ограды, но этим планам не дано было осуществиться. Брайан Маккенна, брат Грейс и вождь клана, поступил иначе, выдав ее замуж, едва она достигла пятнадцати лет, за Аластера, вождя клана Фергусонов, с целью укрепить дружеский союз. К ней, как к жене вождя, относились почтительно и вместе с тем без особого тепла. Юная, неопытная, робкая Грейс так и не обзавелась подругами. Если бы ее муж бывал дома чаще, возможно, ей удалось бы с его помощью притереться к новым людям, к новой обстановке, стать, как говорится, своей, но этого, увы, так и не случилось. Грейс так и осталась для Фергусонов чужой.