Однако Грейс смело бросилась вперед – ей нечего было уже терять.

– Вам прекрасно известно: если бы я знала, кто меня ждет здесь, я бы ни за что не пришла.

– О, как мне больно это слышать! – Он с насмешливым видом прижал руку к сердцу, одновременно подходя к ней на шаг.

Похолодевшими руками Грейс обняла себя за плечи и тихо спросила:

– Что вам нужно от меня?

Чуть помедлив, Родерик произнес:

– Справедливости. Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость и я стал главой клана.

Грейс бросило в жар.

– Но ведь клан выбрал своим вождем Дугласа.

– Они выбрали его только потому, что им неизвестна правда.

– Какая правда?

– Правда состоит в том, – с откровенной злобой сказал Родерик, – что вы убили Аластера. Или стали послушным орудием в руках Дугласа.

– Нет, Дуглас здесь ни при чем.

Грейс проговорилась, и Родерик тут же ухватился за ее промах.

– Ага, значит, это все-таки ваших рук дело! – с торжествующим видом воскликнул он.

– Нет, я не… – Больше она была не в силах говорить. Сознавая свою вину, Грейс повесила голову.

– Вы должны будете признаться во всем перед лицом клана. Вы скажете им, что Аластера велел убить Дуглас.

– Это чудовищная, наглая ложь. Я никогда не скажу этого.

– Что толку мне от вашего признания, если мой братец будет ни при чем? – оскалился Родерик.

Грейс похолодела, самые худшие ее опасения и страхи начинали сбываться, причем скорее, чем она ожидала. Родерик приехал к ней вовсе не ради правды и справедливости, вовсе нет! Он хотел использовать ее, чтобы добиться желаемого – стать вождем клана.

– Вы ведете клан к междоусобной вражде, к гибели. Неужели вы хотите вызвать раздор внутри клана, ослабить его, чтобы он стал жертвой врага? Неужели вы хотите погубить своих родственников, друзей, товарищей?

Родерик ощерился:

– Любой, кто встанет у меня на пути, пусть пеняет на себя! Я уничтожу всякого, кто вздумает мне помешать!

– Я не буду помогать вам, Родерик.

От слов перейдя к делу, он с перекошенным от злости лицом схватил Грейс за руку, заломил за спину и поставил ее на колени.

– Неужели вы не расслышали? Я ведь сказал: каждый, кто осмелится пойти против меня, будет наказан! В том числе и любимые вами монахини.

Сквозь слезы и боль Грейс прошептала:

– Вы не посмеете!

– Не выводите меня из терпения, Грейс. Оно у меня может лопнуть в любой миг.

– Неужели вы посмеете обидеть беззащитных, слабых женщин? – Грейс было очень больно, но она не побоялась сказать правду прямо ему в глаза. – Вы жалкий трус, Родерик.

Глаза у него налились кровью от гнева, он был настолько страшен, что Грейс перепугалась до глубины души.

– Я сделаю все, чтобы занять положенное мне место. Я ни перед чем не остановлюсь.

– Вы будете гореть в аду, если посягнете на жизнь женщин, посвятивших себя Богу. Вот самое подходящее для вас место.

Родерик зловеще расхохотался и выпустил ее руку.

– В таком случае для вас там тоже найдется местечко, Грейс. Будем гореть в аду вместе.

Грейс встала на ноги. Он и она смотрели друг на друга, как два заклятых врага, как два ощетинившихся волка, вот только шансов на победу у одного было заведомо больше, чем у другой. Грейс оставалось только одно – бежать, вырваться из его рук, ускользнуть, чтобы спрятаться за монастырской стеной. Такой милой, такой безопасной, за пределы которой она так глупо и неосмотрительно вышла.

Вдали послышалось уханье филина. Родерик оглянулся, и Грейс бросилась наутек. Она бежала, напрягая все силы, не оглядываясь ни направо, ни налево. Ставя перед собой одну-единственную цель – добежать до ворот первой.

Она заранее принялась кричать сестре Джоанне, взывая о помощи и уже не думая о том, что ее крики могут разбудить других обитательниц монастыря.

– Сестра Джоанна, откройте ворота. Откройте.

Ворота тихо шевельнулись. Грейс влетела в них, едва не сбив с ног сестру Джоанну.

– Скорее! – задыхаясь, крикнула она. – Скорее закрывайте.

– Миледи, что с вами? – испуганно воскликнула сестра Джоанна, удержавшись за скобу на воротах.

– Быстрее, – отвечала Грейс, захлопывая ворота и хватаясь за тяжелое бревно-засов. Однако одной Грейс поднять его оказалось не по силам. – Помоги мне! Быстрее! – в отчаянии закричала она.

Ничего не понимая, сестра Джоанна послушно подняла бревно с другой стороны, и совместными усилиями они закрыли ворота на засов. Грейс бессильно оперлась спиной о ворота, опасность вроде миновала. На какой-то миг ей показалось, что Родерик попытается проникнуть внутрь, но вокруг стояла мертвая тишина.

Грейс была в безопасности. Она успокоилась, но вдруг ее начала колотить дрожь от пережитого страха и страшного напряжения. Колени подогнулись, и она мягко опустилась на землю. Сестра Джоанна присела рядом. Грейс пожала ее руку, безмолвно благодаря за помощь.

Страх прошел, она вздохнула с облегчением, а затем ее охватила безудержная радость. Она перехитрила Родерика! Она опередила его! Она молодец!

Когда Грейс окончательно пришла в себя, она трезво оценила все, что только что произошло. Осознание правды пришло на смену радости победы. Мнимой победы. Грейс ясно и четко поняла, почему ей удалось убежать. Не потому, что она так быстро бежала, нет! А потому, что Родерик позволил ей убежать! Но почему он так поступил?!

Глава 10

Забрезжило серенькое утро. Снедаемая тревогой Грейс бродила по монастырскому двору. Утренняя служба началась давно, но ей было не до молитв.

Грейс сейчас было бы тяжело находиться среди этих добрых, отзывчивых женщин, которым из-за нее грозила огромная опасность. Она ходила взад-вперед, стараясь найти выход, мучительно размышляя над тем, как отвести беду от обители. От беспокойных мыслей ее отвлек гулкий топот лошадиных копыт, но он лишь усилил тревогу Грейс. Она замерла на месте, не зная, что предвещает надвигающийся топот.

Кто это был: Родерик или Эван? Ожидание казалось бесконечным, оно тянулось и тянулось, и выносить его было непросто.

Грейс поднялась на высокое крыльцо храма, откуда была видна дорога, ведущая к монастырю. По ней двигалась длинная цепь всадников. Однако они были еще слишком далеко, чтобы разобрать цвет пледа их клана.

Грейс осенила себя крестом и принялась горячо молиться Деве Марии, моля ее о защите и спасении. Кончив молитву, она приподняла глаза и опять пристально взглянула на дорогу.

Слава Богу! Впереди всех скакал Эван. Как только Грейс узнала его, ей сразу стало легко, словно камень с сердца свалился. Она обрадовалась ему, как никогда раньше. Не помня себя от радости, она бросилась ему навстречу.

Страх, оставивший Грейс на миг, с новой силой охватил ее в тот момент, когда Эван спрыгнул с коня. Забыв о приличии, забыв обо всем, она в поисках надежной защиты кинулась ему на шею, причем с такой силой стиснула его в своих объятиях, что Эван от удивления шумно выдохнул:

– О, не так крепко. Всего одна ночь за стенами монастыря, и какая резкая перемена в поведении. Трудно представить, какая встреча ждала бы меня, если бы я оставил вас здесь на неделю, а потом приехал бы проведать.

– О, Эван!.. – Она попыталась улыбнуться, но ее слова прозвучали нежно, почти как стон.

– Вам не холодно? Вы дрожите так сильно, что у меня трясутся кости.

Грейс слегка отстранилась, пытаясь что-то сказать, но голос не слушался ее. Смущенная, она отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Но Эван не отпустил ее, напротив, он прижал Грейс сильнее, успокаивая ее. И тут огромное напряжение Грейс лопнуло, она не выдержала и расплакалась. Она старалась быть независимой, сильной, но это оказалось выше ее сил.

Минуту или две она стояла, прижимаясь к нему, и эта близость давала ей неизведанное ощущение покоя и безопасности, позволявшее хоть на краткий миг избавиться от тягостно-гнетущей, обременяющей ее душу ноши.

– Мне стало страшно, что вы опоздаете, – призналась Грейс, но, опомнившись, тут же поправилась: – Не приедете вовремя.

– Опоздаю? – Эван внимательно посмотрел на нее. – Не успею вовремя к чему, позвольте спросить?

Грейс потупилась.

– Для того чтобы защитить монастырь, чтобы защитить монахинь.

Эван ласково приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза.

– Грейс, вы что-то скрываете от меня. Почему монахиням так срочно понадобилась моя защита? Что или кто угрожает им?

– Родерик Фергусон. – Как только с ее губ слетело это имя, Грейс опять стало страшно. – Вы должны остановить его, Эван. Пожалуйста, умоляю!

– А с какой стати Родерику нападать на монастырь?

Грейс поежилась. Признание, как известно, облегчает душу, но признаваться в своих прегрешениях всегда нелегко – это не только стыдно, но и больно. Особенно перед Эваном. Но Грейс ничего не оставалось, как сказать правду:

– Из-за меня. Я всему виной.

– Из-за вас? Почему?

– Родерик думает, что Аластера убили, более того, он считает меня виновной в его смерти. Он хочет, чтобы я в этом призналась перед лицом всего клана, а также сказала, что это все придумал Дуглас.

– А-а, теперь я понимаю, почему вы так расстроены. – Эван опять нежно прижал Грейс к груди. – Вот до чего доводит жажда власти, по-видимому, из-за нее Родерик повредился в рассудке. Никто, у кого есть хотя бы капля разума, не поверит в эту чушь. Если Родерик вздумает возводить на вас подобную напраслину, все тут же увидят его глупость и ложь.

Эван не знал всей правды, и слова искреннего участия не поддержали, а напротив, больно ранили Грейс в сердце. Оставаться в его объятиях стало тяжело, и Грейс отстранилась.

– Глупо или нет, но Родерик не свернет со своего пути. Он считает себя обманутым, кипит от возмущения, он совершенно уверен в своей правоте… – Грейс запнулась в нерешимости. – Эван, вы сможете защитить монастырь? Защитить ни в чем не повинных бедных монахинь?