Вскинув голову вверх, к свету, через толщу воды она смутно разглядела чью-то фигуру. Кто-то выкрикивал её имя. Звук доносился будто издалека, и она отчаянно пробиралась вперёд, сквозь темень, ориентируясь лишь на этот голос.                                                                                                           

​—​ Яра!                                                                                                                                                             

Окрик Мелисандры вырвал её из очередного мучительного кошмара. Уснув, она погрузилась в воду с головой. Яра подскочила в лохани и, поскользнувшись, упала назад в успевшую остыть купель, подняв​ стену​ брызг и перелив воду через край. Вцепившись размокшими пальцами​ за края деревянной​ бадьи и судорожно ловя ртом воздух, она стряхнула с​ себя остатки кошмарного сновиденья.

—​ Несносная девчонка!​ —​ Мелисандра манерно передёрнула плечами.​ —​ От тебя всегда были одни неприятности! Посмотри, что ты наделала!​ Оно теперь всё мокрое!                                                            

Подняв полы своего платья, она пыталась отряхнуть подол от воды.

Мелисандра, дочь​ военачальника города​ по крови, была хорошенькой белокурой девушкой. Она была небольшого роста и слегка полноватой.​ Но этот​ недостаток Мелисандра всеми силами пыталась скрыть дорогими нарядами по последней моде и изысканными причёсками. Даже сейчас её не слишком густые волосы были искусно уложены в сложную причёску —​ волосок к волоску, оптически делая их гуще и пышнее.                                                                                                                          

—​ Сегодня тебя могли обесчестить, сестрёнка, причём​ не единожды. А затем перерезать твою шейку, как индейке.​ А​ ты беспокоишься о каком-то дурацком платье?​                                                                     

—​ Не тебе,​ бессовестной потаскухе,​ меня судить! Своими бесстыдными связями ты позоришь отца! —​ зло зашипела в ответ Мелисандра.                                                                                                          

Она никогда не употребляла фразу​ «нашего отца», давая Яре лишний раз понять, что та не принадлежит​ к их семье.                                                                                                                                

—​ Посмотри на себя!​ —​ со злостью продолжала она изливать на Яру свою неприязнь к ней.​ —​ Одеваешься как​ блудница!​ Ты​ —​ Иезавель!​ Нам с отцом за тебя стыдно!

Яра​ неспешно поднялась из воды и встала перед сестрой в полный рост. Её мокрое​ и нагое​ тело блестело в свете камина, огонь которого​ искрился​ в​ зелёных​ глазах девушки. Казалось, что сами глаза горят колдовским огнём.                                                                                                                                

—​ Ведьма…​ ​ —​ испуганно прошептала Мелисандра, пятясь назад.​ —​ Ведьма проклятая!​

Она и раньше подозревала Яру в связях с нечистой силой, подмечая в её поведении происки лукавого. Но теперь, глядя на сестру, бесстыдную и прекрасную в своей наготе, она по-настоящему испугалась. Мелисандре стало вдруг абсолютно ясно, отчего герцог Вильгельм Брей прикипел сердцем к Яре, которую из-за дурного поведения и женщиной-то не назовёшь —​ она его приворожила!

Поджав свои​ хорошенькие​ и слегка подкрашенные​ губки, она​ прошлась взглядом по стройной и гибкой фигуре сестры.​ Мелисандра​ проигрывала​ той​ во всём:​ Яра​ была выше​ и стройнее, её черты лица были ярче, а волосы,​ непослушные, словно неукротимый огонь, гуще и красивее. Рядом с​ ней Мелисандра​ выглядела простоватой и блёклой, даже несмотря на то, что стояла​ сейчас​ в​ изысканном наряде,​ в то время как​ Яра​ была обнажена и растрепанна.​ Но было кое-что другое, чему Мелисандра завидовала куда больше. Её любимый, герцог Вильгельм​ Брей, имел бесстыдную связь с​ Ярой.​ А этого девушка ни за что не могла той простить!                                                                                                                            

Тем временем, переступив​ край лохани, Яра​ молча направилась к сестре. Её​ гибкое​ тело двигалось с грациозной лёгкостью кошки, играя тренированными мышцами​ в свете камина.​ Мелисандра,​ выпучив глаза, попятилась и,​ наткнувшись спиной на каменную стену,​ выкрикнула:​                                               

—​ Ты и пальцем меня не тронешь! Я всё расскажу отцу!!​                                                                               

Яра же,​ подойдя совсем близко, молча провела рукой по её безукоризненной причёске,​ заправляя несуществующий выбившийся локон.                                                                                                           

—​ Повод для радости, сестрёнка,​ —​ наконец промолвила она.​ —​ За успешную оборону города король Этельберт​ даровал нашему отцу​ графский​ титул​ и обширные земли на юго-востоке долины. Теперь ты графиня, и тем самым последняя преграда между тобой и​ герцогом Бреем​ устранена. 

Яра​ погладила сестру по напудренной щёчке, и,​ взяв ту за подбородок,​ подняла​ её​ лицо,​ встречаясь ​ с ней​ взглядом.                                  

—​ Как думаешь,​ моя святая добродетель,​ сколько ему понадобится времени, чтобы попросить у отца твоей руки?                                                                                                                                                     

Новость о неслыханной милости короля поразила Мелисандру настолько, что она даже не обратила внимания на язвительную насмешку своей сестры. Она теперь графиня! Боже всемогущий!​

—​ А также сегодня мы отбили Винсдорф у антихристов,​ —​ голос​ Яры, как и её хватка на подбородке сестры,​ стали жёстче.​ —​ Понимаю, второе для тебя не столь важно, как первое, но как истинной христианке, тебе стоило бы возблагодарить Господа и нашего отца за спасение города со всеми его жителями.

Глава 3

Тем временем в лагере северян​ прижигали раны калёным железом, а​ на ожоги наносили конский​ навоз. Викинги также понесли ощутимые потери: при штурме города полегло множество сильных воинов. Сейчас их женщины метались между ранеными и умирающими, а остальные строили укрепления​ лагеря.​

Эйнар, старший сын великого конунга​ Вольфа из рода​ Ирвенгов​, сидел в шатре возле своего брата​ Уве, вертя в руках клинок христианской воительницы. Его лицо было покрыто грязью и запёкшейся кровью. Кровь всё ещё сочилась из его рассечённой брови, но он не обращал на неё внимания. Мысли об этой женщине, с​ зелёными,​ как​ летние луга, глазами, не давали ему покоя.​ В отличие от большинства христиан, что попадались ему на пути, она не боялась —​ в её глазах он не видел страха. Перед тем, как метнуть клинок в​ Уве,​ она​ могла убить и его самого. Но почему-то не сделала этого.​ Эйнар​ видел,​ как она убивала его соратников: быстро​ и без колебаний, но замешкалась, наведя оружие на него.

И сейчас он, как никогда раньше, был уверен: он​ не отступит, пока не покорит этот манящий его город со всеми его жителями, посмевшими встать у него на пути. А её, по праву старшего сына Ирвенгов, он сделает своей!

Эйнар перевёл взгляд на Уве, и ярость захлестнула его с новой силой. Уве​ был совсем плох. Он лежал в шатре на медвежьих шкурах,​ а его грудь и правое плечо были перемотаны куском полотна. Самый младший из четырёх братьев​ надрывно дышал, его душил кровавый кашель, а ночью появилась лихорадка, что не предвещало ничего хорошего. Скорее всего, ещё до рассвета валькирии заберут его в Небесный Чертог, где Уве будет пировать с Богами. И виной этому женщина!

Поднявшись,​ викинг вонзил остриё клинка воительницы в деревянную балку крепления и, выругавшись, вышел прочь из шатра. Она пожалеет! Он заставит её пожалеть, чего бы ему это ни стоило!

Этой же ночью​ в лагере​ собрался совет. Кроме​ Молодого Волка, поход на​ Винсдорф возглавляли ещё два конунга​ и девять ярлов. Их флот​ состоял из двухсот кораблей. После того как земли англосаксов были разграблены, а вся​ добыча​ ​разделена,​ северяне​ должны были​ возвратиться​ домой. Но лёгкие победы над христианами вскружили им голову. Почувствовав себя всесильным, они решили​ захватить всю Англию с ее плодородными​ землями​ и богатыми аббатствами.​ Оттого, получив сегодня достойный отпор, северяне не могли смириться с поражением.

—​ Боги отвернулись от нас!​ —​ провозгласил ярл ​Регенвальд Ульфссон.

—​ Они заплатят!​ —​ зло​ отозвался​ Стэйн.​ —​ Мы отомстим​ этим жалким людишкам! Сровняем с землёй их город и не оставим камня на камне!

Стэйн, второй по старшинству сын великого Вольфа Ирвенга, был молод и импульсивен. Но свою неопытность он с лихвой компенсировал техникой ведения боя. Стэйн в переводе с норманнского означает «камень». Он и был крепким и непоколебимым в бою, словно камень. Возглавляя сухопутный штурм ворот города, Стэйн потерпел поражение и сейчас все его мысли затмила всепоглощающая ярость.

—​ В тебе говорит​ гнев.​ Ты думаешь сердцем, а не головой, брат!​ —​ ответил​ Эйнар.

—​ Тогда каков твой план, брат?

—​ Мой план прост: мы переждём.

—​ А чего ждать?​ —​ вскочил со своего места конунг Вестфольда Лейв Харальдссон.​ —​ Сейчас, когда эти​ жалкие​ людишки понесли потери и зализывают раны, самое время ударить снова! Я возглавлю небольшую группу людей. Незамеченными мы проникнем в город и откроем ворота​ остальным.

—​ Ты не только импульсивен, конунг Харальдссон, но и глуп. Легкие победы над христианами затмили твой разум, и ты недооцениваешь соперника,​ —​ при​ этих словах​ Эйнар​ постучал пальцем по лбу старого сизобородого конунга.

—​ Ты что себе позволяешь,​ мальчишка?! Я​ воевал с ними​, когда ты ещё под себя ходил!​ Ты не​ великий Вольф Ирвенг!​