Стояло морозное ноябрьское утро. Гертруда неодобрительно поцокала языком, заметив, что миледи даже не накинула на плечи шаль.

— Миледи! — с укором воскликнула она. — Вы подхватите простуду! Надо, чтобы немедленно пришла Эмилия и растопила камни.

Шарлотта чуть виновато улыбнулась и отложила газету, которую так внимательно изучала.

— Все хорошо, спасибо, Гертруда. Но, должна признаться, утро весьма промозглое.

— А еще раньше шел снег, миледи, — сообщила служанка. Она раздвинула тяжелые синие камчатые занавеси, открывая перед Шарлоттой унылое желтоватое утро. Шарлотта мельком взглянула на деревья Итон-Сквера, с которых уже давно опали листья, и увидела, что все ветви запорошены снегом. Ей было очень приятно, что заботливая Гертруда прикрыла ее плечи пушистой голубой шалью. Дорогая, милая Гертруда, всегда такая нежная, добрая и ласковая, всегда так заботящаяся о ее здоровье. Обычно зимой Шарлотта сильно страдала от кашля, поэтому предпочитала жить за городом, в Клуни, и вести деревенский образ жизни даже в жестокие холода. Но Вивиану нравилось проводить зиму в столице. Поэтому Шарлотта и находилась здесь, в Лондоне. Клуни был закрыт и откроется только на рождественскую неделю.

Какое-то время Шарлотта молча наблюдала, как служанка ловко снует по опочивальне, складывая одежду, приводя в порядок туалетный столик орехового дерева с трельяжем, развешивая над умывальником полотенца. Ее активность всегда приводила Шарлотту в восхищение. Она повзрослела и за эти девять лет необычайно привязалась к Гертруде, которая стала ее личной служанкой.

Несмотря на свою педантичность и строгость, Гертруда обладала одним свойством, которое Шарлотта считала чрезвычайно важным: она успокаивающе действовала на Шарлотту. На Гертруду можно было положиться абсолютно во всем, особенно когда Вивиан изменился в самую худшую сторону. Гертруда полностью разделяла неприязнь Шарлотты к Вольпо. Он был их общим врагом. Шарлотта знала, что Гертруда постоянно спасает ее от систематического шпионства со стороны Вольпо и многих других неприятностей. И хотя за эти годы Шарлотте пришлось во многом подчиниться воле мужа, она категорически воспротивилась его требованию уволить Гертруду.

— Она — единственный человек в доме, которому я доверяю. И знаю, что она привязана ко мне не только работой. Я никогда не позволю, чтобы ее отняли у меня, — твердо заявила Шарлотта, когда Вивиан, сетуя на то, что Гертруда «кислое создание», предложил избавиться от верной служанки. Вивиан, услышав эти слова жены, пожал плечами и больше ничего не сказал, а после просто перестал интересоваться этим вопросом.

Правда, Гертруда постарела и сделалась неуклюжее и угловатее, хотя ей было всего сорок с небольшим. Ее вьющиеся волосы, постоянно забранные под чепец, постепенно седели. Она смотрела на всех с какой-то непонятной усмешкой. Однако когда она видела перед собой Шарлотту, ее глазки-бусинки зажигались бесконечной добротой. Ибо для нее леди Чейс была самой красивой, доброй и уважаемой леди из всех, кому она когда-либо служила.

— Раз вы уже проснулись, может, позавтракаете пораньше, миледи? — осведомилась она.

— Когда завтрак будет готов, то пожалуй. Спасибо, Гертруда.

— А после? Должна ли сюда зайти миссис Макдугал, чтобы обсудить с вами сегодняшний ужин, миледи?

— Нет, Гертруда. Я не буду ужинать дома. Разве вы забыли?

— Ах да, прошу прощения, миледи.

— Завтра возвращается его светлость, — добавила Шарлотта. — Попросите Вольпо, чтобы он удостоверился, что покои его светлости убраны и готовы к его приезду.

— Обязательно скажу ему и миссис Мак, миледи.

Гертруда удалилась, аккуратно притворив за собою дверь. Оказавшись в коридоре, она хмыкнула и тряхнула головой. О, да, ведь милорд Чейс завтра возвращается из путешествия по Индии. Какой покой стоял в доме в течение последних трех месяцев! Ее светлость просто преобразилась. «Какая жалость, что он возвращается, — думала служанка, спускаясь вниз. — Послезавтра снова начнутся шум и суматоха, милорд будет слоняться повсюду, осыпая проклятиями всех, кто подвернется ему под руку. Он будет, как всегда, в прескверном расположении духа и доведет миледи до слез». Никто лучше Гертруды не знал, как часто Шарлотта тайком вытирает слезы за закрытой дверью своих покоев. И жизнь ее с милордом — не жизнь, а сплошная мука.

Гертруда позвала служанку Эмилию, приказала ей поскорее принести щепок и угля и передать Люси, чтобы та растопила камин для миледи.

Со своей огромной двуспальной кровати Шарлотта наблюдала, как обе горничные чистят каминную решетку и разжигают камин. На улице чуть посветлело, в тучах появился небольшой просвет. Может, в конце концов наступит прекрасный день. Сегодня Шарлотту ожидало только приятное, и погода, похоже, не противилась этому. Днем Шарлотта отобедает со своей близкой подругой Флер Марш, а вечером она вместе с четой Маршей отправится на бал к леди Фаррингейл, муж которой работает в Форин офисе. У Фаррингейлов чрезвычайно красивый особняк на Пиккадилли. Элджернон Фаррингейл приходился племянником старому генералу сэру Гарри Коделлу, некогда опекуну Вивиана, и, хотя между обоими мужчинами нет ничего общего, Чейсов, естественно, всегда вносят в списки приглашенных. Поэтому леди Чейс и приглашена на бал в отсутствие мужа. Фаррингейлов также долгие годы знал отец Флер, сэр Гарри Роддни. Поэтому сегодня Шарлотте выпало редкое удовольствие повеселиться и потанцевать со своими лучшими друзьями и без зловещей тени Вивиана, который обязательно испортил бы ей весь вечер.

Девять лет их брака, последовавших за рождением Элеоноры, никак не улучшили жизнь Шарлотты. Все богатство и головокружительно высокое положение, которыми обладала Шарлотта, не могли компенсировать ей отсутствие любви и настоящей дружбы с мужем. Глубоко в душе она оставалась совершенно одинокой, и утешить ее было некому.

Это беспредельное одиночество не могло быть скрашено даже ее материнством.

Шарлотта родила еще двоих детей, и оба эти ребенка тоже оказались девочками. После каждых родов она выслушивала от Вивиана мучительные и жестокие упреки по поводу того, что не способна родить ему сына. И радость рождения нового ребенка неизменно угнеталась неестественно мрачным отношением Вивиана к этому прибавлению в их семье. Он никогда не прекращал издеваться над Шарлоттой и обвинять ее, словно она совершила смертный грех, словно то была единственно ее вина.

Спустя два года после рождения Элеоноры на свет появилась вторая дочь, которую окрестили Беатрис, в честь бабушки Вивиана. Потом был трехлетний перерыв, когда Шарлотта мечтала родить лорду Чейсу сына и наследника, которого он так хотел. И снова на свет появилась крошечная девочка, и на этот раз его светлость в пьяной ярости словно смерч носился по дому, а затем куда-то уехал и отсутствовал трое суток. Бедного младенца окрестили Викторией, в честь королевы. Маленькая Виктория появилась на свет в 1880 году. Шарлотта без устали заботилась о девочке, стараясь окружить ее любовью и лаской, в которых ей было отказано отцом, к тому же ребенок оказался чрезвычайно маленьким и болезненным. Но и в этой радости было отказано Шарлотте. Вивиану наскучило жить в Клуни. Он захотел отправиться за границу на яхте, которую приобрел совсем недавно. Он буквально силой вытащил Шарлотту с собой, лишив ребенка материнской груди и требуя полнейшего внимания к собственной персоне, как это было всегда.

Тем не менее третья девочка осталась жива и теперь расцветала на глазах. Все три сестры росли крепкими и здоровыми. Шарлотта души в них не чаяла. Однако ей не позволялось проводить в детской столько времени, сколько хотелось. Она была обязана сопровождать Вивиана на всех его бесконечных светских раутах. Несмотря на то, что он не любил ее, красотой жены Вивиан гордился. Это была красота, расцветающая с годами. И теперь, когда Шарлотте исполнилось двадцать семь, она была красивее, чем в ранней юности. А за незаурядный ум и доброжелательный характер ее очень любили многие, в свою очередь, весьма не жаловавшие молодого лорда Чейса.

С годами характер Вивиана не улучшился. Получив состояние отца в свое полное распоряжение, он начал проматывать его самым безумным образом. Он не выносил, чтобы какой-нибудь бал или банкет по роскоши превосходил балы и банкеты, которые он закатывал для своих друзей в Клуни или в резиденции на Итон-Сквер. В результате Шарлотта была вынуждена участвовать в бесконечных и утомительных попытках Вивиана затмить весь свет своей снобистской демонстрацией собственного великолепия и роскоши. Ей вечно приходилось пребывать в обществе наимоднейших портных, модисток и парикмахеров. После рождения каждого ребенка она должна была проходить мучительные и нескончаемые курсы массажа, чтобы ее фигура вновь достигла верха совершенства. Ее драгоценности непременно должны были затмевать своим сверканием драгоценности остальных светских дам.

Когда леди Чейс посещала Аскот[40] или Оперу, о ней должны были говорить как о самой очаровательной и потрясающей молодой матери семейства. С тех пор как Вивиан женился на ней, это стало для него навязчивой идеей. Для Шарлотты же это было сущим кошмаром.

Так протекало время. День сменялся днем, месяц — месяцем.

Этим утром Шарлотта оглянулась назад, на прошедшие годы, и подумала: узнала бы она себя в той робкой добросердечной девчушке, которая когда-то сидела у ног Элеоноры Чейс и жила в маленьком домике привратника, наслаждаясь своим невинным счастьем?

Теперь она забыла о робости и застенчивости на многолюдных светских раутах или в те минуты, когда с важным видом хозяйки принимала гостей в своем огромном особняке. В Лондоне и за городом ее знали как блестящую хозяйку дома и опасную, остроумную собеседницу. Она достигла такой рафинированности и умения держать себя, что нравилась всем без исключения мужчинам. Со стороны могло показаться, что такой ее сделал Вивиан. Даже он, который совсем не любил ее, приносил ей поздравления, когда она добивалась очередной победы. В конце концов он полностью признал правоту своей покойной матери — Шарлотта была ошеломляющей женщиной.