— Лучше найдите негодяя, который виноват в несчастье этой юной бедняжки, — добавил доктор, укладывая свой саквояж, и вышел, чтобы оседлать коня.

Нан засыпала Шарлотту бесконечными вопросами, за которыми последовали горькие упреки и подозрения.

Да как она могла совершить такой ужасный поступок? Ах, значит, она оказалась хитрой обманщицей и неблагодарной лгуньей… вот как она отплатила за нежную заботу своим приемным родителям! Снова и снова Нан набрасывалась на несчастную девушку с одним и тем же вопросом:

— Кто этот мужчина?

С кем она спуталась? С рабочим фермы? С садовником? С кем-нибудь из егерей? Нан называла все вероятные имена, но ни разу не назвала молодого лорда Чейса.

Наконец Шарлотта бросилась в ноги Нан и стала умолять о прощении.

— Не осуждайте меня так… я понимала, что поступала скверно, но не знала, что может из-за этого произойти, — жалобно рыдала она.

Увидев отчаянное, залитое слезами лицо девушки, Нан не выдержала, и теперь они рыдали обе.

— Это было только один раз, — всхлипывала Шарлотта. — Я провела всего несколько часов с моим… возлюбленным. О, милостивый Боже, что же я такого сделала, что заслужила столь жестокую участь? О, милая, дорогая Нан… я сгораю от стыда! Позвольте мне умереть. Помогите мне изыскать какой-нибудь способ покончить с собой!

Услышав это, Нан прижала девушку к себе и запретила ей впредь произносить подобные слова.

— Ты не должна умирать. Ты выйдешь замуж за того, кто виновен в твоем нынешнем состоянии. Уж мы с дядей проследим за этим, — громко провозгласила рассерженная женщина. — Ты только назови нам его имя. Скажи, кто он! Мы не станем осуждать тебя. Я верю тебе, что ты не представляла себе последствий. Это какой-то негодяй воспользовался невинностью моей бедной Шарлотты! Кто он?

Но девушка не называла имени своего соблазнителя. Бог тому свидетель, она думала о нем с горечью. Она больше не вспоминала о Вивиане с любовью. Он окончил курс, но не написал ей ни единой строчки. А когда приезжал домой, даже не заходил, чтобы увидеться с ней. Значит, хватит думать о любви, печально размышляла Шарлотта.

Теперь, когда ей все стало ясно, она возненавидела Вивиана. Он-то должен был знать о возможной опасности! Он должен был предполагать вероятные последствия безжалостной страсти, когда овладел ею.

Шарлотта продолжала упорно скрывать имя своего обидчика. Нан стала относиться к ней более сурово. Она снова обвиняла Шарлотту, сказав, что ее нежелание назвать имя соблазнившего ее мужчины не менее порочно, чем сам ее проступок.

— Раз ты отказываешься говорить нам, кто этот человек, то придется пойти к ее светлости, — пригрозила Нан.

— Нет, нет, только не это! — вскричала Шарлотта.

Этот крик внезапно привел рассерженную женщину к правильной мысли. И она в ужасе закрыла рот руками.

— О Господи, — после некоторого молчания простонала она. — Это же молодой хозяин. Да, да, я знаю, знаю! — продолжала она, а Шарлотта упорно отрицательно качала головой, то краснея, то бледнея. — Теперь я все понимаю. Какая же я дура, что раньше не подумала об этом! В тот день ты так поздно вернулась домой, а ведь ты уходила гулять с его светлостью. О, какое же чудовище этот молодой джентльмен! Это он с победоносным видом кружился возле тебя и повсюду совал свой нос! Это он стал виновником твоего падения!

После этих слов Шарлотта решила, что совершенно бесполезно скрывать правду. Время слез кончилось. С хладнокровным отчаянием в голосе она наконец призналась, что именно лорд Чейс соблазнил ее в тот апрельский день.

Нан еще раз посоветовалась с мужем, и они решили, что надо поставить в известность о случившемся ее светлость. Конечно же, никто из них даже не предполагал, как сильно больна миледи, равно как никто не знал о ее сердечных приступах и о том, как сильно может повлиять на нее подобное известие. Они были добропорядочными, набожными людьми, и им всегда не нравилось безобразное поведение молодого хозяина. Они пришли к выводу, что ее светлость должна знать обо всем.

— Если ты не пойдешь, то я сама отправлюсь к ее светлости, — решительно заявила миссис Форбз.

Шарлотта не могла не согласиться с этим.

— Я не трусиха, — мрачно сказала она. — Это мой грех, и я должна в нем признаться. Хотя ее светлость придет в ужас от моего поступка. Она никогда больше не позволит мне переступить порог своего дома, равно как учиться у нее. Вне всякого сомнения, она выгонит меня из Клуни совсем… из Клуни и от вас, дорогие мои Нан и дядя Джой. Из этого домика, где я была так счастлива! Но это станет моим наказанием. И я приму его.

От этих слов Нан снова разразилась громким плачем, но потом вытерла слезы и сказала:

— Да, действительно! А что будет с его светлостью? — злобно рявкнула она. — Разве он не должен ответить за свой грязный проступок?

Тут у Шарлотты начисто пропала вся ее наивность, и она с ироничной усмешкой проговорила:

— О нет! Не забывайте, в его глазах я просто-напросто еще одна деревенская девчонка, которую он соблазнил… ибо не сомневаюсь, что разделяю эту «особую привилегию» еще с несколькими несчастными.

— Ну… нам же надо как-то обеспечивать ребенка… да и тебя… в будущем, — вставила Нан как весьма практичная женщина.

Шарлотта продолжала молчать. Ей не хотелось причинять боль своей благодетельнице. Она предпочла бы убежать отсюда, чем рассказать о случившемся миледи. Но Форбзы настаивали на своем, и им удалось убедить Шарлотту в своей правоте.

И вот сейчас, в красивом прохладном будуаре леди Чейс, вдыхая аромат лилий, Шарлотта встретилась лицом к лицу с самым ужасным и тяжелым испытанием в ее жизни. Наверное, в последний раз она видит красивое лицо леди Чейс, думала она. Она страшно боялась произнести слова, от которых улыбка на лице ее светлости сменится выражением ужаса и презрения.

Леди Чейс ласково обратилась к ней:

— Ну же, дорогая Шарлотта, говори! Что так сильно взволновало и опечалило тебя? Я заметила, что в последнее время ты ходишь сама не своя. Может, слишком сложны уроки? Значит, тебе надо устроить более длительные каникулы, чем в июне, и я…

Миледи замолкла, ибо Шарлотта со стоном направилась к дивану, упала на него и свернулась в клубочек, горько рыдая и пряча лицо в ладонях.

Нежное сердце леди Чейс сжалось в глубоком смятении от такого зрелища. Пока девушка громко плакала, она ласково гладила ее пышные шелковистые волосы. И наконец сказала:

— Полно, Шарлотта. Возьми себя в руки. Успокойся, дитя мое. Поделись со мной своим горем. Ведь я не только твоя наставница, но еще и друг. Уверяю тебя.

Услышав эти слова, Шарлотта подняла лицо, залитое слезами и пунцовое от стыда.

— Не прикасайтесь ко мне, миледи. Я недостойна этого… по крайней мере с вашей стороны.

— Шарлотта, что ты такое говоришь! — удивленно воскликнула Элеонора.

— О, что же мне делать, что делать?! — стонала несчастная.

— Все рассказать! Ради Бога, поведай мне все и объясни свои безумные слова.

— Мне трудно заставить себя говорить, миледи. Но перед тем, как услышать мою ужасную историю, поверьте, что я всегда любила и почитала вас, как никто другой! И никогда не хотела навлечь позор на ваш дом.

Лицо леди Чейс покрылось яркими пятнами.

— Обесчестить мой дом? — переспросила она. — Ну, Шарлотта, это уже слишком. Не может же все обстоять настолько скверно!

— Но это так… так, миледи! О, простите меня! Умоляю, простите меня! — повторяла Шарлотта. Ее огромные глаза горели безумным огнем, а лицо настолько исказилось, что леди Чейс испугалась. Она схватилась за сердце — оно билось очень неровно.

— Шарлотта, дорогая, ты всегда была очень впечатлительной девочкой и легко впадала в преувеличения. Прошу тебя, успокойся и расскажи мне все по порядку. Спокойно. Что бы ни обрушилось на тебя, я клянусь, как и в первую нашу встречу, что я твой друг. И всегда буду им, моя ласковая и умная девочка.

Эти нежные слова немного успокоили Шарлотту. Они словно притушили горящие угли в ее голове. И теперь, опять закрыв лицо руками, она выпалила:

— Миледи… о миледи… я согрешила. Я беременна.

Услышав эти слова, миледи впала в такое изумление, такое отчаяние, что буквально остолбенела. Ее щеки стали алыми. Несколько секунд она не могла собраться с мыслями, чтобы полностью вникнуть в страшный смысл сказанного. Это было совершенно неожиданно для нее. Шарлотта… призналась, что она… enceinte[24]. О нет, это слишком невероятно!

Маленькая Шарлотта, которой скоро исполнится лишь семнадцать, собирается стать матерью! Так, значит, это было причиной изменения ее внешности, странных приступов недомогания этим летом, исчезновения веселости. Из-за чувства вины и стыда она избегала их обычно частых задушевных бесед во время занятий. Теперь леди Чейс вспомнила, как однажды учительница музыки мисс де Уинтер сообщила, что ей пришлось отправить бедняжку Шарлотту домой, потому что девушка заболела.

Элеонора вспомнила еще одно — загадочное, завуалированное предостережение, которое ей сделала только вчера старая Ханна. Тогда миледи почти не обратила внимания на слова служанки, поскольку привыкла к проявлениям ее ревности по отношению к Шарлотте. Старая женщина сказала ей: «Мне бы хотелось знать, чем хворает Шарлотта Гофф. Она весьма странно выглядит и ведет себя. Очень странно. Запомните мои слова, миледи: ваша юная Шарлотта — темная лошадка, и в один прекрасный день она весьма удивит вас. Вы скоро узнаете нечто, и это верно, как дважды два четыре, миледи».

Элеонора тогда просто рассмеялась: «Фи, как вам не стыдно, Ханна! Вы всегда говорите загадками. Ну с чего это Шарлотте быть темной лошадкой? Что еще скажете?»