Кларисса также засыпала его бесконечными вопросами относительно леди Сен-Шевиот. Она неустанно выслушивала рассказы Певерила о молодой жене барона. Он красноречиво описывал красоту леди Сен-Шевиот, но весьма осторожно касался ее личной жизни. А Кларисса упрямо старалась побольше разузнать об истинном положении вещей в Кадлингтоне. Она даже пыталась рассказывать шепотом всякие несуразные истории о Елене Роддни и ее таинственной жизни до того, как она стала госпожой маркизой де Шартелье. Однако Марш вежливо, но твердо пресекал такие разговоры.

Вскоре после родов Флер особняк Растинторпов посетил некий мистер Гроувз. Он долго беседовал с маркизой наедине. После его визита маркиза проковыляла в комнату, где Марш наносил последние штрихи на портрет маленькой Виктории Растинторп.

— О Господи, теперь быть беде! — глупо хихикала маркиза.

— Что случилось? С кем беда, миледи? — почти безразлично осведомился Певерил.

— С Сен-Шевиотами, — ответствовала старуха.

Выражение лица Марша мгновенно изменилось.

— Что случилось, миледи?

Кларисса поудобнее уселась рядом с юношей и разразилась потоком слов. Она ни секунды не молчала. Теперь она не старалась скрыть то, что ей следовало бы попридержать при себе, и буквально выплеснула все на изумленного молодого человека. А именно — ту же самую историю, что она поведала мистеру Гроувзу.

Так Певерил во всех подробностях узнал о скандале вокруг маркизы де Шартелье. И теперь наконец он понял сущность трагедии, несколько недель назад происшедшей в замке Кадлингтон.

— Говорят, леди Сен-Шевиот еще перед родами повредилась в рассудке, — щебетала Кларисса.

— Повредилась в рассудке! — в ужасе повторил Певерил.

— Так мне сказали, — кивнула маркиза, обмахиваясь веером. — Бедное создание! Судя по вашим словам, она столь же необычайно красива, как и ее мать.

Певерил стоял остолбенев.

— Смилуйся, Господь, над моей милой леди Сен-Шевиот, — только и мог прошептать он с ужасом.

Кларисса обмахнула его кружевным платочком, от которого распространился сильный аромат духов.

— О, фи! — воскликнула она. — Не говорите мне, что у вас возникли некие порочные фантазии относительно леди Сен-Шевиот. Это было бы нехорошо с вашей стороны. Бедняжка сошла с ума, и мне сказали, что Сен-Шевиот покинул замок и уехал на Континент. Ведь всем известно, что у него в Монте-Карло любовница.

Певерил не произносил ни слова. Он не мог думать ни о чем, кроме Флер. Он был до глубины души потрясен мыслью об ее ужасных страданиях. Сошла с ума? Возможно, и так. Но возможно так же, что это одна из очередных выдумок маркизы. У нее ведь часто разыгрывается воображение.

Он едва мог вынести присутствие этой надушенной старой кокетки. И впервые в жизни осознал необходимость скрыть свои чувства. Ему надо срочно отправиться на помощь Флер, но без денег у него связаны руки. Правда, сохранились кое-какие сбережения, однако он нуждался в гораздо больших средствах. Он отложил кисти и с низким поклоном обратился к маркизе.

— Я всегда к вашим услугам, миледи, — решительно проговорил он. — Но умоляю вас извинить меня. У меня безотлагательное дело, которое мне необходимо уладить. Рассказанное вами привело меня к мысли, что для меня было бы лучше покинуть Кадлингтон. Поэтому я отправляюсь туда и соберу свои вещи.

— И вернетесь сюда, в Растинторп? — радостно спросила глупая старуха, пристально глядя на художника близорукими глазками.

— Я обдумаю ваше предложение, миледи.

— Вам нужны деньги? Я дам вам их.

Певерил покраснел.

— Мне бы хотелось получить только то, что полагается за мою работу.

— Да, да, конечно, за портрет малышки Виктории! Вы получите за него двадцать гиней. Подождите… я заплачу вам прямо сейчас… но только при условии, что вы пообещаете мне вернуться.

Певерил прикусил губу. Двадцать гиней для него были целым небольшим состоянием и очень много сделали бы для него. Ведь он должен быть во всеоружии и в состоянии предложить себя и свою помощь леди Сен-Шевиот, когда бы она ей ни понадобилась.

И он позволил себе солгать, намекнув ослепленной от радости старой маркизе, что вернется, но чуть позже, и уже с деньгами в кармане отправился в Кадлингтон. Он отказался от кареты, предложенной ему Клариссой, понимая, что после двухдневного отсутствия в башне ему, наверное, лучше возвратиться скромно и незаметно.

Глава 20

День стоял теплый, живая изгородь благоухала ароматом распустившихся цветов. Перисто-кучевые облака, похожие на вату, проплывали по голубому небу. Все вокруг зеленело и радовало взор после недавно прошедшего дождя. Когда Певерил преодолевал немалое расстояние, идя через холм к замку, он купался в солнечных лучах, но сердце его наполнялось дурными предчувствиями.

Что он встретит в Кадлингтоне?

Он расстегнул камзол и ослабил узел галстука, когда начал взбираться по холму к Уйатлифу.

Всю оставшуюся жизнь он благодарил Бога, что отказался от предложенной маркизой кареты. Ибо, наполовину одолев холм, был остановлен молодой девушкой, которая выбежала из зарослей и схватила его за руку.

— О мистер Певерил, сэр! — воскликнула она. Говорила она почти правильно, лишь с легким бакингемширским акцентом.

— О Раббина, здравствуй! — радушно поздоровался Певерил.

Раббина — дочка одного из скотников барона — была юной служанкой из челяди Сен-Шевиота. Она поступила на работу в замок всего месяц назад, незадолго до родов миледи. Робкая, очень маленькая для своего возраста и очень пугливая. Миссис Динглефут, понимая, что Раббина — бедная, запуганная и невежественная девушка, немедленно загрузила ее нелегкой работой. Певерил уже был свидетелем всяческих издевательств, которым подвергала бедняжку грозная домоправительница. Он, как мог, поддерживал ее. И она считала себя обязанной ему. Восхищаясь молодым человеком, буквально боготворя его, она выполняла для него множество мелких услуг. Сегодня, отвечая на его приветствие, она еле сдерживала волнение.

— Слава Богу, мистер Певерил, что я вовремя повстречала вас и могу с вами поговорить! — выпалила она.

Он с удивлением посмотрел на ее вспотевшее от жары лицо.

— В чем дело, Раббина? — спросил он как можно ласковее.

Она всплеснула руками, одернула ленточки на своей соломенной шляпке и поведала Певерилу, что прошлой ночью ей приказали подать домоправительнице холодный сидр в ее личную гостиную. Девочка знала, что грозная женщина встречалась у себя с мистером Айвором. Тот уезжал в Лондон с его светлостью, но вчера возвратился, чтобы забрать какие-то важные документы, которые его светлость забыл и которых не мог доверить никому, кроме своего личного слуги. Случайно Раббина расплескала немного сидра как раз под дверью миссис Д. Когда она вытирала пол, опасаясь, что домоправительница, увидев лужицу, изобьет девочку, то подслушала разговор, произошедший между миссис Д. и валлийцем.

— Ну и что же? — с нетерпением спросил Певерил. — Какое это имеет отношение ко мне?

— О вас-то они и говорили, сэр, — проговорила девочка, глядя на него влюбленными глазами. — Вы всегда были добры ко мне, сэр, и вот мне выпала возможность предостеречь вас.

Внезапно почувствовав опасность, художник взял Раббину за локоть, отвел в сторону, где их никто не смог бы заметить с дороги, и внимательно выслушал пересказ того, что Раббине удалось подслушать.

Миссис Д. рассказала Айвору, что решетки для окон ее светлости уже изготовлены и дожидаются, когда их заберут от кузнеца.

— Какой ужас… — прошептал Певерил. — Это хуже того, что я предполагал!

А Раббина тем временем продолжала. Поскольку парочка, заседавшая в гостиной домоправительницы, упомянула Певерила Марша, Раббина осталась подслушивать до конца, даже несмотря на то, что очень рисковала бить обнаруженной за этим занятием и сурово наказанной. Оказывается, Флер писала к нему. Айвор сообщил миссис Д., что его светлость перед своим отъездом из замка обыскал студию и нашел там записку леди Сен-Шевиот, в которой она просила Певерила о помощи.

Сначала Сен-Шевиот приказал Айвору отыскать Певерила у Растинторпов и как следует выпороть кнутом. Однако гнев его светлости быстро поугас, ведь молодой художник в то время находился под покровительством Растинторпов. И даже Сен-Шевиот побоялся устраивать скандал под чужой крышей. Ибо богатый маркиз был ближайшим и могущественным соседом. Поскольку барон уничтожил неосторожное письмо Флер, художник никогда не получит его. Айвору было велено, когда Певерил вернется в Кадлингтон, избить его до полусмерти и выкинуть из замка, чтобы леди Сен-Шевиот больше никогда в жизни не увидела романтичного художника.

— Вот видите, сэр, — закончила Раббина, — вам никак нельзя возвращаться в замок. Мистер Айвор может убить вас.

Какое-то время Марш молчал, собираясь с мыслями. Он был тихим человеком, но отнюдь не трусом. Он не умел ни драться, ни фехтовать, ни стрелять. В общем, он никак не мог защитить себя от физической расправы. И было бы безумием с его стороны выходить один на один с тренированным валлийцем. Так он не сможет помочь Флер. Нет… он должен поступить поумнее. И при помощи какой-нибудь хитрости спасти Флер Сен-Шевиот от ужасной судьбы, постигшей ее с тех пор, как она юной женой вошла в этот мрачный замок.

Тут Раббина припомнила еще кое-что.

— Сэр, хочу вам сказать еще одну вещь, — прошептала она. — Пока на окна не поставили решетку, ее светлость денно и нощно сторожит огромная собака.

— А? — как-то рассеянно переспросил Певерил. — Белый волкодав, верно?

— Да, сэр, Альфа. Я слышала, как миссис Д. сказала, что собака все время сидит возле окна, и если миледи подойдет к нему и попытается открыть, то собака вцепится в нее.