Горели свечи.

Муж сидел на кровати и читал какие-то бумаги.

Он поднял глаза и, увидев ее, замер в изумлении.

Илена пыталась совладать с собой, но язык заплетался от страха.

— Там... люди... Я уверена... это враги... они там... в переходах... над моей комнатой... Я слышу... как они... передвигаются... похоже... их там очень... очень много!

Несколько секунд Владилас молча смотрел на нее и наконец произнес:

— Извини, что не предупредил тебя. Ты слышала не людей, это летучие мыши.

Крик ужаса вырвался из ее груди, не в силах сдерживать себя, она бросилась к Владиласу.

— Спаси меня! — возопила она. — Я боюсь... я не могу терпеть летучих мышей! Они ужасные!.. Если... они запутаются в... моих волосах... то уже не смогут... оттуда выпутаться!

Слова, подобные стонам, слетали с ее губ, и она, вся дрожа как в лихорадке, уткнулась лицом в его плечо.

Он нежно обнял ее, а Илена, задыхаясь от волнения, продолжала:

— А что... если... они смогут... пробраться... через потолок? Я ужасно... боюсь летучих мышей... они... словно... маленькие дьяволы... и еще... они... цепляются крыльями!

— Все в порядке, — прошептал Владилас. — Я не позволю им причинить тебе боль!

— Они ужасают... меня, — пробормотала Илена.

Князь крепче обнял ее.

— Я обещаю, с тобой ничего не произойдет.

— Просто... я всегда... очень боялась летучих мышей.

— Понимаю, — тихо ответил он, — хотя на тебя это не похоже. Я думал, ты ничего не боишься, и всегда уважал тебя за храбрость.

Он говорил тихо и дружелюбно, и абсолютно без всякой причины слезы ручьями полились по ее щекам.

— Я не храбрая, — бормотала она. — Я боюсь... летучих мышей... боюсь оставаться в одиночестве... и еще я боюсь... когда ты злишься!

И вдруг она затряслась от долго сдерживаемых, громких рыданий.

Наконец вся грусть и печаль последних часов одиночества в замке, боязнь гнева Владиласа и его нарочитого невнимания к ней вырвались наружу и столь бурно заявили о себе.

Она плакала, словно маленький ребенок, забыв о том, кто она такая и с кем сейчас находится, всецело поглощенная своими обидами, страхами и жалостью к себе.

Владилас крепко обнял ее, нежно положил на кровать и укрыл одеялом.

Потом лег рядом.

— Все в порядке. Тебе больше нечего бояться, не из-за чего расстраиваться и плакать.

— Н-но... я одна... совершенно одна! — всхлипывала Илена. — У тебя есть Телия, и я знаю... ты любишь ее... А у меня нет никого... кто любил бы меня... и я больше не могу... это терпеть!

Девушка признавалась ему в том, о чем всегда молчала раньше.

Она слышала отчаяние одиночества в своем голосе и понимала, что у нее не осталось ни капли гордости, но ей было все равно.

— Моя бедная, несчастная маленькая жена, — ласково прошептал Владилас. — Мне кажется, настало время многое тебе объяснить. Перестань плакать и позволь мне развеять глупые и ложные мысли, которые застряли у тебя в голове. Завтра я прикажу убрать из башен всех летучих мышей, и они больше никогда не вернутся.

Его спокойный голос и теплые руки действовали на Илену умиротворяюще.

Она не поднимала лица, лежала, уткнувшись в его шелковую ночную рубашку, мокрую от ее горьких слез.

Он нежно гладил ее по волосам, и прикосновение его сильной руки успокаивало лучше, чем слова.

Илена всегда боялась летучих мышей, особенно после того как в далеком детстве нянька рассказала ей историю, как одной женщине летучая мышь залетела в волосы.

Она застряла там и не могла выбраться — билась до тех пор, пока не спутала все волосы, и их пришлось остричь.

Детский панический страх перед летучими мышами остался навсегда. И она тихо спросила:

— Ты правда... прикажешь... убрать их оттуда... чтобы... они никогда не вернулись?

— Я обещаю, их прогонят завтра!

— Н-но... я не могу... возвращаться... в эту комнату сегодня!

— Нет, конечно, нет! — улыбнулся князь. — Мы можем поменяться комнатами или, если хочешь, можем остаться здесь вместе.

Мысль, что она будет чувствовать себя в безопасности, только если Владилас будет рядом, тотчас промелькнула в голове, но Илена не решилась высказать ее вслух.

Тогда князь чуть погодя продолжал:

— Извини, что не смог приехать сегодня к ужину, просто во время разгрузки вагона произошел несчастный случай и один человек пострадал. Бедняге расшибло ногу, а мы решили, что у него перелом, и пришлось ехать в город за врачом. — Он вздохнул. — Я чувствовал себя виноватым, что не сразу догадался привезти доктора. Но теперь я распорядился поставить палатку, которую при необходимости можно будет использовать как больницу.

Илена молчала.

— Когда все уладилось, я нашел человека, который станет приглядывать за женой и детьми пострадавшего, но уже было слишком поздно возвращаться на ужин. Поэтому я быстро перекусил у одной женщины, которая славится умением вкусно готовить.

Он улыбнулся.

— Надеюсь, ты представляешь, как я проголодался. Ведь у меня ни крошки во рту не было после завтрака.

Илена внимательно слушала его и не поднимала голову с плеча.

Он прижал ее покрепче к себе и прошептал:

— Я не был с Телией по одной простой причине — у нее есть муж.

— Муж?

Илена не поняла, произнесла она это слово вслух или оно просто отразилось в ее сознании.

— Телия замужем за одним из лучших моих офицеров, который будет возглавлять поселение на Миспе, — ответил Владилас. — Они оба с нетерпением ждали переезда сюда и мечтают как можно скорее построить собственный дом. Ведь Телия ждет ребенка.

Илена затаила дыхание.

— Н-но... ведь она любит тебя!

— Я думаю, она обожествляет меня как героя, — простодушно улыбнулся Владилас. — Я знаю ее с тех пор, как она была маленькой девочкой. Она из греческой семьи, и ее родители дружили с моей матерью.

— Она... очень красивая, — пробормотала Илена, — и я решила... что ты... любишь ее...

— Да, она очень красивая, — согласился Владилас. — Я мог бы влюбиться в нее два года назад, когда ей исполнилось восемнадцать, но уже тогда я был безумно влюблен в другую.

Илена замерла.

— Так, значит, ты был... влюблен! — прошептала она.

— Да, я был влюблен, — кивнул Владилас, — и не видел в целом свете женщины краше, чем она, а если точнее, даже думать не мог ни о ком другом.

Помолчав секунду, он продолжал:

— Потом, когда я увидел ее во второй раз, то понял, что она — моя единственная женщина на всю жизнь.

Илена похолодела.

Ей захотелось отстраниться, но его руки крепко обнимали ее, лишая возможности пошевелиться.

— Так... почему же... ты не женился на ней? — отрешенно спросила она.

Она не могла утаить отчаяние, сквозившее в ее голосе.

— Я женился! — тихо ответил Владилас.

Илена не могла поверить в услышанное. Потом резко подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Ты с-сказал... что женился... на ней?

— Я женился на ней!

— Н-но... ведь ты сказал... что влюбился два года назад!

— Тогда я впервые увидел тебя. Я приехал в Зокалу, чтобы шпионить за страной, узнать, что творится в замке моего отца, и выяснить, действительно ли страна, которой я принадлежал, настолько красива, как я думал.

— И что произошло?

— Я увидел девушку, столь прекрасную, изящную и утонченную, что даже засомневался в ее реальности. Мне казалось, будто снежная нимфа спустилась с вершин.

Легкий стон сорвался с губ Илены, и она снова уткнулась ему в плечо.

— Но когда ты вихрем промчалась на великолепном скакуне, как будто слившись с ним, я понял — сердце мое принадлежит тебе.

— А почему я не знала... что ты был там?

— А зачем? — пожал плечами Владилас. — Я был обычным путешественником, интересующимся страной, хотя и достаточно ловким, чтобы разузнать у жителей Зокалы многое о их княжне.

— Но... ты же... даже не пытался... встретиться со мной!

— Я был не совсем уверен, как твой отец воспримет меня. К тому же мне всегда претило общение с ним после того, как он обошелся с моим отцом.

— А потом, когда ты уехал... ты думал обо мне?

— Я не мог думать ни о чем другом, — прошептал Владилас. — Вскоре умер мой отец, и я услышал, что князь Милко в коме. Тогда я вернулся, посетив перед этим Австрию и Венгрию, где узнал о их намерениях насчет Зокалы.

— И... что случилось... после этого?

— Когда я увидел тебя вновь, то понял, — тихо молвил князь, — что не смогу успокоиться до тех пор, пока ты не будешь принадлежать мне.

Илена вновь приподняла голову.

— Ты хотел меня?

— Должен ли я говорить, как сильно? — снова перешел на шепот Владилас.

Он посмотрел на ее заплаканное лицо, на длинные, мокрые от слез ресницы, на дрожащие губы и, прижав к себе крепче, поцеловал.

Он целовал ее страстно и жадно, но в то же время так нежно, как никогда раньше.

Оказывается, Илена, сама не подозревая, именно этого ждала, именно об этом мечтала.

Ощущения становились все более волнующими, и неожиданно словно молния пронзила все тело, поднимаясь изнутри к губам.

Это была странная эйфория, не похожая на то, что ей приходилось испытывать прежде.

Теперь она была частью Владиласа, и ей хотелось стать еще ближе к нему.

Она слышала, как гулко бьется его сердце, повторяя ритмы ее собственного, и вдруг отчетливо поняла, как сильно любит его, и любит уже давно.

Хоть она и не хотела признаваться себе в этом, ей нравилась его властность, его сила и то, как он заставил ее выйти замуж, и даже то, как перекинул ее на свою лошадь во время погони.