Подавив внутреннее сопротивление, о котором Анни совершенно определенно догадывалась, Рафаэль поднял руку и дал сигнал своим людям. Они направили ружья на мятежников и открыли огонь. Люди у подъемного моста, не успев сделать ни одного выстрела из пушек, были вынуждены отступить.

Анни с болью подумала о мертвых, наверняка брошенных у ворот, и у нее ослабели колени. Всегда готовая прийти на помощь Кэтлин взяла ее за руку и повела к часовне.

— Ну же, ну же, мисс, — отрывистым шепотом командовала она. — Здесь от нас никакого толка, а там люди, которым мы нужны.

Она была права. В часовне стонали измученные жаждой крестьяне, а несколько служанок, которые хотели и могли бы быть сиделками, оцепенели от страха. Все хорошо понимали, что ничего еще не кончилось, и даже больные хватали Анни за руки и за юбку и умоляли их спрятать.

Анни наклонилась над стариком, беспокойно ерзавшем на соломенном тюфяке в углу, чтобы протереть холодной водой его худое изможденное лицо.

— Тише, — мягко успокаивала его Анни. — Никто не причинит вам зла. Стены замка Сент-Джеймс и не такое выдерживали. — Она вспомнила о потайной калитке и тотчас постаралась забыть о ней, едва крестьянин вновь заговорил о своих страхах. — Здесь вы в безопасности, — повторила она.

— Нет, — тряся головой, стоял он на своем. — Они внутри… мятежники… они в стенах и под полом…

Бредит, подумала Анни и стала молча молиться, чтобы лихорадка не дала новую вспышку.

— Отдыхайте, пожалуйста, — сказала она, гладя пылающий лоб старика.

Наконец он забылся в беспокойном сне, но были и другие, напуганные не меньше его. Анни не сомневалась, что их жалобные стоны будут преследовать ее до конца жизни. Она уже падала с ног от усталости, когда Кэтлин наконец-то вытащила ее из часовни в залитый лунным светом двор…

Большой зал был освещен множеством свечей, и Анни, ахнув, закрыла рот руками, когда увидела лежавших прямо на полу раненых. Это были, скорее всего, мятежники в причудливых одеждах, вероятно, взятых в богатых домах Моровии. Все они умирали, поэтому охраняли их только молодые неопытные солдаты.

Анни было направилась в их сторону, но Кэтлин схватила ее за руку.

— Нет, мисс, — твердо проговорила она. — Их невозможно спасти, и я не позволю вам тратить попусту силы.

Слишком усталая и расстроенная, чтобы спорить, Анни кивнула и позволила Кэтлин увести себя к лестнице.

Ее не оставляла мысль повидать Рафаэля и спросить, знает он или не знает о тайном выходе, но к концу легкого ужина, который Кэтлин принесла из кухни, она совсем ослабела и заметно клевала носом. Анни кое-как добралась до кровати и как провалилась — с раскинутыми руками и открытым ртом.

Наверное, прошло несколько часов, прежде чем она очнулась от кошмаров и попробовала открыть глаза.

Сначала Анни решила, что ей кажется, будто холодное лезвие кинжала прижимается к ее горлу. Она напряглась, но широкая мужская рука зажала ей рот, не дав вырваться крику, шедшему из самой глубины ее существа. Сна как не бывало, но Анни видела лишь неясную тень и копну белокурых волос.

У нее болезненно сжалось сердце, когда она поняла, что происходит.

— Ты права, что боишься, — прохрипел Джереми Ковингтон.

Она чувствовала холод стали на своей шее, и вся покрылась холодном потом.

Ковингтон вздохнул и свободной рукой отвел с ее лица прядь волос, причем с такой откровенной лаской, как будто они были любовниками.

— Не так легко будет тебя убить, — пожаловался он. — Ты на редкость хороша, рыжая и непокорная… львица…

Анни боролась с естественным желанием сопротивляться и отбиваться. Шок прошел, и она понимала, что ее единственный шанс — лежать тихо и не делать никаких движений.

Лейтенант неожиданно вцепился пальцами в ее волосы, и Анни закрыла глаза от боли. К горлу подходила тошнота. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди.

— Проклятая сучка, — прошипел Ковингтон, нагибаясь к ней. Она учуяла запах безумия в его дыхании и поте, и ее охватил ужас, когда он вдвинул колено между ее ног. — Если бы ты держала на запоре свой маленький ротик… — Он оторвал кинжал от ее горла и провел им по ее бровям и вдоль носа. — Но нет. Ты не могла. Не хотела? А теперь, благодаря тебе, я на всю жизнь стал преступником, и все двери будут закрываться перед моим носом.

Анни боролась, но не с Джереми Ковингтоном, а с собственным страхом и, не сводя с него глаз, ждала.

Все еще зажимая ей рот рукой, Ковингтон кончиком ножа обвел сначала одну грудь, потом другую. Даже через плотную ткань ночной рубашки Анни чувствовала смертоносную остроту стали, и едва не сходила с ума от страха.

Скажи, что мне делать, молча молила она Бога. Я не хочу умирать.

Ковингтон опять приставил нож ей к горлу и почти сел на нее.

— Я сейчас ненадолго отниму руку от твоего рта, — с ужасающей рассудительностью проговорил он. — Но предупреждаю тебя, Анни. Стоит тебе закричать, и я всажу кинжал прямо в твою нежную шейку. — Он покачал головой, сочувственно цокая языком. — Какой будет удар для бедного Рафаэля, когда он найдет свою возлюбленную американочку в луже крови.

Анни собрала все свое мужество. Рафаэль, взывала она из глубины своей души. Помоги мне! Но, когда Ковингтон отодвинул руку, она не закричала.

— Не делайте этого, лейтенант, — сказала она так спокойно, что сама себе удивилась, ведь в душе она вопила что было мочи. — Будет еще хуже. Вы станете убийцей. Какие же тогда двери откроются для вас?

Анни слишком поздно поняла, что сделала ошибку, обращаясь к его разуму. Даже в темноте она увидела, как исказилось лицо Ковингтона и напряглось его тело, прижимавшееся к ней. Вцепившись обеими руками в рукоятку кинжала, он высоко поднял его и вот-вот обрушил бы его на нее, но вдруг захрипел, и Анни увидела торчащее из его груди острие рапиры.

Она в ужасе смотрела на багровое пятно, расплывающееся вокруг маленькой раны, на Ковингтона, пораженного мгновенным смертельным ударом… Кинжал выпал у него из рук, едва не задев Анни.

Пронзительно закричав, как обезумевшая от страха кошка, Анни столкнула с себя лейтенанта. Он тяжело повалился на пол. Рядом с кроватью, бессмысленно глядя перед собой, стояла Фелиция Ковингтон в простом коричневом балахоне с капюшоном. Она все еще судорожно сжимала пальцы вытянутых рук, словно держала рапиру, которая торчала теперь из спины брата.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалось множество людей. Анни видела Федру, Чандлера, Люсиана, но не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Но едва на пороге появился полуодетый Рафаэль со встрепанными волосами, плотина прорвалась, и она зашлась в вопле, перешедшем в отчаянные рыдания.

Принц взлетел на возвышение и подхватил сотрясавшуюся в рыданиях Анни на руки. Она прижалась к нему, никого не стесняясь, и это быстро ее успокоило, не хуже доброго глотка виски.

Из-за плеча Рафаэля Анни видела, как Люсиан наклонился над телом Ковингтона.

— Господи Иисусе, — прохрипел он, прежде чем поднять взгляд на несчастную Фелицию, которая за все время ни разу не шелохнулась. — Она убила его.

Когда Рафаэль заговорил, Анни услышала в его голосе печаль, и поняла, что он оплакивает не Джереми Ковингтона, а его убийцу.

— Барретт, — грубовато приказал он, по-прежнему крепко прижимая к себе Анни, — отведи мисс Ковингтон в надежное место и проследи, чтобы за ней присмотрели.

Только тут Фелиция опустила руки. Она ангельски улыбнулась Рафаэлю и ни слова не сказала, когда Барретт обнял ее за талию и повел вниз по ступенькам.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— С мисс Треваррен все в порядке? — тихо спросил Барретт, встретив Рафаэля у двери кабинета через час после событий в спальне Анни.

Рафаэль кивнул. Он отнес Анни в свои покои, где Кэтлин дала ей сильное снотворное. Только после того, как Анни уснула, он позволил себе уйти от нее, хотя часть его души осталась с ней.

— Что ты узнал? — обратился он к Барретту. — Это Фелиция освободила Джереми?

Барретт вздохнул и привалился спиной к каменной стене, скрестив руки на груди.

— Да, — подтвердил он. — Она пробралась в замок несколько дней назад, спала в одной из пустующих комнат и ела вместе с крестьянами.

Рафаэль провел рукой по волосам, вспомнив закутанного в плащ человека, которого он заметил в большом зале в день выбора присяжных. До сих пор он не сомневался, что Фелиция во Франции. Значит, она вернулась. Вполне возможно, конечно, что она и не уезжала из Бавии, а переоделась крестьянкой и вошла в замок вместе с беженцами.

— Как ей, черт возьми, удалось обвести вокруг пальца твоих людей?

— Боюсь, это было нетрудно, — печально ответил Барретт. — Она, должно быть, прошла мимо них, когда они спали, сняла ключ со стены и освободила Ковингтона. А он отпер остальные камеры.

Рафаэль на мгновение закрыл глаза.

— Остальные схвачены?

— Большинство никуда не девалось… Это они не позволили Ковингтону убить стражников.

— Большинство, — повторил Рафаэль.

— Питер Мэтленд скрылся. Мои люди ищут его.

Рафаэль выругался и нехотя взялся за ручку двери. В кабинете его ждала Фелиция.

— Надо с этим закончить, — пробормотал он.

Фелиция сидела у камина в плетеном кресле и держала в руке бокал вина. На ее милом лице была печать безумия. Увидев Рафаэля, она улыбнулась.

— Здравствуйте, ваше высочество.

В душе Рафаэлю хотелось оплакать ее, но он держал себя в руках. В какой-то степени он сам довел ее до теперешнего состояния, отказавшись помиловать ее любимого брата, и, хотя он не жалел о своем решении, он решил во что бы то ни стало облегчить ее положение.