— Ты знала, что Джереми Ковингтон здесь, в подземелье?

У Анни по спине побежали мурашки, едва она вспомнила, каким взглядом ее наградил Ковингтон на балу у Федры, когда она рассказала Рафаэлю, что он сделал на рыночной площади.

Федра вздрогнула от неожиданного поворота разговора и пролила чай на безупречно чистую простыню из ирландского льна.

— Думаю, Рафаэль счел невозможным оставить их в руках мятежников. Ты представляешь, что с ними могут сделать?

Анни пожала плечами. Она об этом не подумала. Какие бы преступления ни совершили эти люди, они должны были быть преданы справедливому суду, по крайней мере, так считалось там, откуда приехала Анни.

— Ты не знаешь, где Фелиция? — тихо спросила она. — Если Рафаэль не оставил в Моровии арестованных, то, тем более, он не мог оставить мисс Ковингтон в руках мятежников.

Федре явно надоело лежать в кровати и ждать, когда она заболеет. Она отставила поднос с чаем, откинула одеяло и встала.

— Фелиция во Франции, — неохотно ответила Федра, отлично зная, какую роль сыграла Анни в этой истории. — У нее что-то вроде нервного шока, и Рафаэль отправил ее в санаторий. Не вини себя. Ты поступила правильно.

Анни потерла виски, но это совсем не облегчило внезапную головную боль.

— Я сделала, что должна была сделать, — вздохнула она. — Но это не значит, что мне не жалко Фелиции. Я не хотела причинить ей боль. Она это не заслужила. Федра, она всегда была добра ко мне.

— Полагаю, что и студент университета, и раненые торговцы не единственные, кто безвинно пострадал в тот день. — Федра выбрала в гардеробе платье и пошла за ширму. — Давай не будем больше говорить о грустном, — попросила она. — Я хочу думать о чем-нибудь хорошем. Например, нам надо решить, что приготовить к свадебному ужину и где разместить гостей…

Анни улыбнулась. Она обрадовалась, что Федре стало лучше.


Вечером Рафаэль не явился к обеду. По словам Люсиана, принц заперся с мистером Барреттом, чтобы продумать план защиты замка Сент-Джеймс. Понятно, эта задача требовала особых усилий из-за венчания.

При упоминании о предстоящей свадьбе мистер Хэзлетт кашлянул и поднял бокал с вином. Федра же изо всех сил старалась не замечать его присутствия.

А дождь все шел.

После обеда Анни отправилась в свою комнату, собираясь почитать и, если быть честной, подождать Рафаэля. Но он все не приходил, и когда огонь в лампе стал совсем тусклым, а потом погас, Анни заснула.

Рано утром она открыла глаза и ощутила необычное нетерпение. Что-то должно было случиться, и очень скоро, но что?

Дождь перестал, словно выполнив свою задачу и дочиста отмыв все кругом. Пока Анни и этого было достаточно.

Она быстро сполоснула лицо и надела юбку для верховой езды, ботинки и хлопчатобумажную рубашку. Войдя в столовую, она почувствовала себя разочарованной, так как в ней никого не было. Впрочем, возможно даже лучше, что обстоятельства складывались так, а не иначе, и не слишком часто сталкивали ее и Рафаэля.

Анни взяла яблоко из вазы, стоявшей на краю стола, в окружении блюд с яйцами, гренками, колбасой и другой едой, и поспешила во двор. Воздух был сырой и свежий. Светило солнце.

Несмотря на красоту утра, война не давала забыть о себе. Вооруженные солдаты ходили по крепостной стене, и оглушительный звон металла о металл означал, что солдаты готовятся к обороне. Нагруженные провизией телеги и повозки въезжали в ворота. Из окрестных деревень шли люди, искавшие убежище за крепкими стенами замка Сент-Джеймс.

Анни постояла несколько минут, прислушиваясь к тому, как два офицера из отряда мистера Барретта допрашивали перепуганных крестьян. Но как тут разберешь, кто из них верен принцу, а кто переодетый мятежник. Из разговоров солдат Анни поняла, что Рафаэль издал приказ, запрещавший отказывать в покровительстве всем, кто поклялся в верности принцу.

Решив, что нет смысла праздно наблюдать за происходящим, Анни пересекла двор и сад и направилась в деревню, в которой разместилась большая часть беженцев. Там она увидела еще двух людей Рафаэля. Они бестолково суетились, стараясь наладить раздачу еды и одеял. Мест в домах и сараях не хватало, а трава была еще сырой после недавнего дождя.

Анни пробралась через толпу к осажденному толпой беженцев лейтенанту. Она влезла в фургон с провиантом и похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание людей, а потом приказала всем встать в очередь. В конце концов порядок более или менее установили, и Анни послала солдат принести еще еды и одеял и отыскать какие-нибудь тенты.

Солнце стояло уже высоко в небе, когда наконец перестали подходить новые люди. Солдаты доложили, что одеял больше нет, а крестьян уже начало лихорадить от простуды. По приказу Анни, самых слабых отправили в часовню и разместили там на скамьях.

Анни утешала плачущих детей и перепуганных старух, поила водой и успокаивала остальных. На помощь ей пришли несколько служанок из замка, но в основном работали женщины из деревни.

К концу дня Анни уже ходила со встрепанными волосами и в грязной юбке, которую она к тому же где-то умудрилась разорвать. Голодная, обессилевшая, она смотрела на несчастных людей, и у нее щемило сердце, потому что она начала понимать, что значит война и для этих людей, и для всех, кто живет в Бавии.

Она стояла возле двери в часовню, баюкая хнычущего малыша и любуясь закатом, когда ее заметил проходивший мимо Рафаэль. Он остановился и помрачнел, увидев грязное платье Анни.

— Что вы здесь делаете? — сурово спросил он.

— Пытаюсь помочь.

Его лицо было в тени, и Анни не могла разглядеть выражение его глаз.

— Мне не нужна ваша помощь.

— Возможно, вам и не нужна, — тихо ответила Анни, чтобы не потревожить больного малыша. — Но этим людям нужна.

Рафаэль вздохнул.

— Они обеспечены едой и кровом.

— Они испуганы, — возразила Анни, — и многие больны. Рафаэль, многие из них долго голодали.

Он промолчал. Это было тяжелое молчание, и Анни всем сердцем потянулась к нему, ведь ей было известно — он все сделал для жителей Бавии, но, увы, этого оказалось недостаточно. Анни хотелось прикоснуться к Рафаэлю, утешить его, но она чувствовала, что ее нежность сейчас только повредит ему.

Помолчав, Рафаэль заметил:

— Ты не сможешь никому помочь, если не будешь есть и спать… Анни!

Из часовни вышла женщина и, смущаясь, забрала своего малыша.

— Что? — спросила Анни, когда она и Рафаэль вновь остались одни.

— Спасибо, — ответил он, после чего отвернулся и пошел дальше.

Анни провожала Рафаэля взглядом, пока он не скрылся из вида, и направилась к замку. Слезы затуманивали ее глаза, когда она вошла в ярко освещенный большой зал, до отказа заполненный стоявшими и лежавшими солдатами.

Торопливо идя к лестнице, она думала о том, кто из них предатели, ведь предатели наверняка были.

Анни удивилась, увидев разжигающую огонь в камине Кэтлин, ту самую служанку, которая была во дворце в Моровии.

— Здравствуйте, мисс! — просияв, воскликнула Кэтлин. — Господи, что это с вами? Волосы растрепаны, платье грязное! Спорю, вы не ужинали… Бледная, как крыло ангела…

Мистер Хэзлетт уверял Анни, что дворцовые слуги в безопасности, так как главная мишень мятежников — члены королевской семьи, и она не волновалась о Кэтлин и о других. Все же Анни обрадовалась, что Кэтлин опять рядом.

Она уселась в кресло возле камина, подставив огню лицо и руки. Кэтлин принесла крепкий горячий чай.

— Как вы добрались сюда?

Кэтлин, казалось, была возбуждена пережитым гораздо больше, чем испугана.

— Мятежники захватили замок и выгнали нас, мисс, — начала она свой рассказ. — По дороге мы встретили верных принцу солдат. Они нас знали с тех пор, когда служили в Моровии. Посадили меня и нескольких девушек на своих лошадей. Старшая кухарка ехала на телеге с провизией.

От изнеможения и благодарности слезы вновь навернулись на глаза Анни. Она вытерла их и крепко пожала руку девушки.

— Я так рада, что ты здесь. Мне очень нужна помощь, Кэтлин, но совсем не такая, как обычно.

— В кухне есть горячая вода, — сказала Кэтлин. — Я ее принесу, и вы помоетесь, пока я соберу ужин, а потом вы мне скажете, что я должна сделать.

Через час, отмывшись и наевшись, Анни сидела у камина, укутанная в теплое одеяло, и Кэтлин расчесывала ей волосы. У Анни слипались глаза, но она все же рассказала Кэтлин о беженцах и о том, как они все испуганы и растеряны, а многие к тому же больны.

— Понятно, мисс, — сказала Кэтлин, когда Анни закончила свой печальный рассказ. — Конечно, я помогу вам. Все равно я собиралась приглядеть за вами, а то вы, не дай Бог, сами сляжете. Ведь вы из тех, прошу прощения, кто из себя все жилы вытягивает.

Анни улыбнулась. Ну что тут скажешь!

— Тебе дали кровать?

— О да, мисс, — ответила Кэтлин, поднимая расческу. — У меня очень милая кроватка и есть сундук для вещей. Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, потому что я похожа на вас. Я могу позаботиться о себе сама.

Анни представила, каково это — уходить из дворца, захваченного мятежниками, взяв с собой только самое необходимое, брести по улицам, где валялись перевернутые кареты, а из домов выскакивали грабители, волоча добычу, а потом по дорогам, увязая по колено в грязи.

— Ты права, Кэтлин, — подтвердила она. — Ты уж точно можешь о себе позаботиться.

Чуть позже, вскарабкавшись по ступеням, Анни без сил упала на кровать. Она так устала, что не могла даже думать. Впрочем, как она поняла со временем, это было милостью Божией.


На другое утро Анни, измученная накануне, тем не менее проснулась очень рано. Кэтлин уже зажгла лампу и ворошила угли в камине, разжигая огонь. На столе стоял поднос с горячими ароматными кушаньями.