— Но платье ведь не на меня, — жалобно заметила Анни.

Она бы не возражала, с горечью подумала она, иметь такое платье. К тому же, возможно, она никогда не будет невестой.

Эта мрачная мысль, как Божия весть, громом поразила ее. Анни вздрогнула.

— Похоже, канонада, — заметила мисс Ренденнон, зажимая в губах булавки. — Нам повезет, скажу я вам, если мы увидим, как принцесса выходит замуж, прежде чем анархисты захватят страну!

Одно время Анни верила, что Рафаэль действительно такой тиран, каким считали его бунтовщики, но теперь она знала его лучше. Однако будучи американкой, она не могла не испытывать симпатии к революционерам.

Их угнетали отец и дед Рафаэля, и бессчетные Сент-Джеймсы до них, и теперь они хотели свободы и справедливости. Они не могли знать, что сосредоточили свою ненависть не на том человеке, да и ненависть требовала выхода.

Глаза Анни наполнились слезами, и мисс Ренденнон больно хлопнула ее по руке.

— Прекрати! Посадишь пятно на платье!

Анни уже вытерпела все, что могла, от рук этой женщины.

— Вы знаете, что я могу сделать с вашим поганым платьем, мисс Ренденнон, и со всеми вашими булавками?

Аплодисменты заставили Анни поднять голову, в то время как мисс Ренденнон старалась не подавиться булавками. В нескольких шагах от них, хлопая в ладоши, стоял Люсиан.

Портниха наконец пришла в себя и пробормотала:

— Хорошо же!

Подхватив свои юбки, она выкатилась из комнаты. Вновь раздались аплодисменты, и Анни показалось, что пол содрогается у нее под ногами.

Она уперла руки в бока и, сощурив глаза, уставилась на Люсиана.

— Что ты тут делаешь?

Анни прочитала на его лице искреннее раскаяние, но вспомнила, каким он был негодяем при других обстоятельствах.

— Я пришел извиниться, — сказал он. — Полагаю, мое краткое пребывание в армии содействовало моему повзрослению.

Анни не верила ему.

— Чудесно, — сказала она, имея в виду его отлично сшитый костюм — жилет серебристо-серого цвета, белую рубашку и немыслимо узкие черные бриджи. — Что случилось, Люсиан? Мистер Барретт тебя выгнал?

Люсиан улыбнулся, сцепив за спиной руки и, приподнявшись на носках, покачался из стороны в сторону. Он был очень доволен собой.

— Должен сказать, что я был неплохим солдатом. Просто Рафаэль в своей безграничной милости отпустил мне грехи и вернул меня в лоно семьи. Теперь я другой человек, Анни, и рад возможности доказать, что могу быть верным и полезным другом.

— Каким образом?

Он засмеялся.

— Для начала я мог бы показать тебе замок. Обычный маршрут включает подземные темницы, но сейчас они переполнены, так что оставим это на другой раз.

У Анни были свои причины не оставаться наедине с Люсианом, особенно в уединенных частях замка, но она чувствовала усталость, скуку и смятение. Шел дождь. Рафаэль был занят своей проклятой войной. К тому же, она не была уверена, что хочет взглянуть ему в лицо после того, как ночью волчицей выла у него в руках. Анни вспыхнула и отвела глаза, теребя складки на платье.

— Если тебя тревожит, что я забуду о приличных манерах, — с усмешкой проговорил Люсиан, — то успокойся. Я только что вернулся из чистилища и, к тому же, знаю, что Рафаэль крепко тебя стережет. Мы с братом не любим друг друга, но я не настолько глуп или опрометчив, чтобы идти против него. У меня нет желания закончить жизнь в темнице, играя в карты с Джереми Ковингтоном.

Люсиан уже упоминал, что в подземных камерах есть узники, но Анни не приняла это всерьез. Теперь, однако, она с ужасом осознала, что он не шутит.

— Здесь? В замке Сент-Джеймс? — спросила она.

Люсиан нахмурился.

— Да, — ответил он, кивком подзывая девушку, которая только что вошла в солярий. — Помоги мисс Треваррен вылезти из этого необъятного платья.

Когда служанка направилась к ним, он спросил, понизив голос:

— Анни, разве Рафаэль не говорил тебе? Ковингтон и остальные будут здесь до суда.

Анни почувствовала, как к горлу подступает тошнота, едва она вспомнила жестокую сцену, свидетельницей которой стала на рыночной площади, и неизбывную ненависть, сверкнувшую во взгляде лейтенанта Ковингтона на балу у Федры, когда она рассказала Рафаэлю о том, что он натворил. И даже теперь, хотя она знала, что ее враг в темнице, ей было страшно.

— Анни! — Люсиан взял ее за руку и поддержал ее, пока служанка вертелась вокруг нее, не зная, с чего начать. — Что с тобой?

Анни закусила губу, кивнула и выдавила из себя улыбку. Не вполне убежденный, Люсиан нахмурился и не отпустил ее локоть. Так они простояли несколько минут.

— Через десять минут в большой зале, — сказал он и удалился.

С помощью служанки Анни вылезла из свадебного платья Федры и влезла в свое красное, которое надела утром после того, как прибрала постель Рафаэля и тайком прокралась в свою комнату. Дрожащими руками она расчесала волосы и, взяв себя в руки, направилась в залу.

Люсиан уже был там и флиртовал с одной из служанок. Заметив Анни, он улыбнулся ей и предложил руку, как положено джентльмену.

— Пойдем со мной, милая Анни, — сказал он, когда она взяла его под руку, — и ты увидишь удивительные, заплесневелые тайны замка Сент-Джеймс.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Люсиан, как и обещал, вел себя прилично, показывая Анни один из совсем старых уголков замка, где были крошечные комнатки с низкими потолками и сырыми стенами, построенные гораздо раньше бального зала и солярия. Они живо напомнили Анни те места в Америке, где огромные дома строились вокруг деревянных хижин.

— Раньше люди были много мельче, — заметил Люсиан, наклоняя голову, чтобы не стукнуться о балку. Он высоко держал фонарь, который освещал золотистыми лучами пыльный, затянутый паутиной коридор.

Анни пожалела, что не поменяла свое нарядное платье на мужскую рубашку и бриджи, прежде чем отправляться в это путешествие. Предполагая, что замок может быть в любую минуту захвачен мятежниками, она хотела как можно лучше изучить его на случай бегства. Вспомнив о потайной калитке в наружной стене, которую она нашла накануне поездки в Моровию, она стала размышлять, знает о ней Люсиан или не знает.

Чуть было она не спросила его об этом, но какое-то смутное чувство удержало ее от рвавшегося с губ вопроса.

— Ты не боишься? — спросила она.

— Здешних коридоров и жалких каморок? — весело отозвался он, не оборачиваясь и продолжая путь.

— Нет, — резко ответила Анни. Мысль о том, что Джереми Ковингтон и его солдаты могут находиться где-то поблизости, не давала ей покоя. Она предпочла бы встречу с привидениями. — Я о том, что происходит в Бавии и о твоей семье.

Люсиан нарочито вздохнул.

— Всем ясно, что время Сент-Джеймсов истекло. — Он остановился и ударил рукой по стене. — Разве не символично, что весь замок осыпается? Напрашивается параллель с тем, что происходит в стране и, вообще, в жизни.

Анни ощутила бесконечную печаль, хотя она, конечно же, знала, что в прежние времена было много жестокостей и несправедливостей. Но исчезнет и много прекрасного, когда падут эти стены.

Даже если Рафаэль переживет революцию, что он вовсе не собирается делать, он останется без своей страны. История его семьи на нем закончится, и думать об этом было очень невесело.

Анни не ответила, и Люсиан, повернув голову, посмотрел на нее. Он, казалось, читал ее мысли.

— Не стоит огорчаться, малышка. Совсем не стоит, — еле слышно сказал он, останавливаясь и поворачиваясь к ней. — Все, что ни делается, все к лучшему. Даже Рафаэль это подтвердит.

Анни отступила на шаг, почти ослепленная светом фонаря. Люсиан пугал ее.

— Ты прав, — сказала она, проглотив комок в горле, — но все-таки есть вещи, которых просто-напросто жалко.

— Ты меня боишься, — грустно заключил Люсиан. — Пожалуйста, Анни, не надо. Я никогда не сделаю ничего такого, что причинило бы тебе боль.

Они оба довольно долго молчали, пока Анни не заговорила вновь.

— Здесь есть тайные ходы?

Люсиан печально засмеялся.

— Следуйте за мной, дорогая, и я покажу вам тысячу путей из замка Сент-Джеймс, о которых даже Рафаэль понятия не имеет.

Анни прикусила губу. Она хотела, чтобы он показал ей тайные ходы, и теперь была близка к цели. Однако она не могла не сделать для себя очевидного вывода: если есть тысяча путей из замка, то, точно так же, есть и тысяча путей в замок. И еще, если Рафаэль действительно не знает о них, как утверждает Люсиан, значит, ей надо их запомнить.

Несмотря на пауков, слизняков, скребущихся неподалеку крыс и свои собственные смятенные мысли о будущем, Анни была довольна походом в подземелье замка Сент-Джеймс. Кроме бесчисленных ниш и каморок, в которых можно было спрятаться, здесь было несколько коридоров, ведущих вон из замка. Одни шли дальше под садами, если верить Люсиану, другие — в подвалы домов, расположенных вне замка.

— Предупреждаю, — Люсиан прервал размышления Анни, — что некоторые из этих тайных выходов относятся к позапрошлому столетию, так что деревянные настилы наверняка давно сгнили. Их ведь не заменяли на кирпич или булыжник.

Анни свернула в туннель, вход в который был в старом шкафу с вином. Ее не поразила темнота, и она даже не испугалась крыс и пауков, которых тут должно было быть очень много. Ее озаботил проход, недостаточно просторный для высокого мужчины.

Ничего, это тоже преодолимо, если возникнет острая необходимость. Точно таким же путем Шарлотта Треваррен, родная мать Анни, сбежала из подземной темницы султана.

— Здесь полно костей, — заметил Люсиан, и Анни вздрогнула.

Обхватив себя руками, она повернулась к нему, но гораздо больше она боялась мятежников и таких людей, как Джереми Ковингтон, чем черепов и скелетов.