К концу недели Рэнд стал видеть в фермерах, торговцах и дворянах Авалонии не только, народ Алексиса, но и свой тоже. И это было удивительно. По месту рождения и титулу, который он носил, Рэнд привык считать себя истинным британцем. Виконтом и потому сыном своего отца даже в большей степени, чем матери. И все же его жена оказалась права. Он мог всячески отрицать это и тем не менее, он был авалонцем по крови, эта земля была частью его самого… как частью его сердца стала любовь к Джоселин.

Его мысли обращались к пей постоянно, как и тогда, когда он, Томас и Ричард пустились в долгий путь ей на выручку. До сих пор при воспоминании об этом Рэнд улыбался. Джоселин не нуждалась в защите, хотя никто из них, включая и ее самое, тогда этого не понимал. На самом деле она защищала Рэнда, делала то, что, как она считала, должна была сделать ради спасения его жизни. И таким образом окончательно завладела его сердцем.

Разве судьба посылала ему когда-либо еще такой бесценный дар? Такую изумительную женщину? И существовало ли на свете нечто такое, чем бы он ни пожертвовал ради нее?

— Быстро пролетела эта неделя, не так ли, кузен? — заметил Алексис, ехавший верхом рядом с Рэндом. — Я считаю ее необычайно удачной.

— У меня сложилось такое же мнение, — задумчиво кивнул Рэнд. — Теперь вы с вашим отцом можете вздохнуть спокойно. — Он с любопытством посмотрел на принца. — А знаете, народ вас, в общем-то, любит.

— Сейчас — да, но уже завтра все может измениться, — поморщился Алексис. — Мир уже не тот, каким был в годы правления моего деда. Тогда один человек имел достаточно власти, чтобы повелевать армиями, решать судьбу наций. Власть гарантировали происхождение и его собственные воля и решимость. Но такого, думаю, уже не повторится.

— Это вас печалит?

— Пожалуй, нет. С переменами приходится мириться. Все стало иным, и власти в наши дни надо удостоиться, заслужить ее, если хотите — доказать на нее свое право.

Алексис погрузился в размышления, и некоторое время мужчины молча скакали бок о бок. Рэнд еще раз отметил про себя, что его кузен вовсе не такой ограниченный и самодовольный, каким показался ему вначале. Наконец. Алексис заговорил снова:

— Я многим вам обязан.

— Думаю, я тоже кое-чем вам обязан, — вздохнул Рэнд. — За последние дни я узнал много нового — и не только о своих корнях, но и о том, что такое долг. А возможно, и о себе самом.

Наследник улыбнулся, но ничего на это не ответил.

— Несмотря на способ, которым вы заманили меня сюда, — медленно проговорил Рэнд, — я рад, что приехал.

— Сегодня вечером состоится бал в честь нашего возвращения, и я рассчитывал сделать на нем официальное сообщение. Вы подумали еще раз над моим предложением? — Тон Алексиса был небрежным, словно это не имело для него особого значения, но оба они прекрасно знали, что имело, и очень большое.

— Подумал.

— Так могу я сделать такое сообщение?

— Вероятно, — улыбнулся Рэнд. — Но в действительности я мало о чем думал, кроме своей жены.

Алексис усмехнулся.

— Она гораздо более содержательная женщина, чем я полагал после первой нашей встречи. Признаюсь, я вам не на шутку завидую.

— Одна из ее сестер до сих пор не замужем, — произнес Рэнд с невозмутимым лицом.

Алексис подозрительно посмотрел на него. Бомон улыбнулся, и принц со смехом покачал головой.

— Благодарю, но я — пас. Мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя после знакомства с одной сестрой. Я еще не готов к встрече со второй.

— Такой, как Джоселин, больше нет, — убежденно сказал Рэнд.

— А вот это, кузен, одновременно и досадная неприятность, и Божье благословение, — искренне произнес Алексис, затем усмехнулся.

— А я, кузен, — ответил Рэнд, — чертовски благодарен как за первое, так и за второе.


Праздник начался, как было намечено, хотя Рэнд, Алексис и остальные еще не прибыли. Джоселин знала, что появление принца со свитой ожидается с минуты на минуту. Она старательно пыталась сохранять хотя бы видимость спокойствия. В бальном зале царило веселье, разительно контрастирующее с той напряженной, гнетущей атмосферой, которая присутствовала во дворце со времени приезда Джоселин до самых последних дней. По словам графини Леноски, которая считалась падежным источником информации, турне принца увенчалось полным успехом, и в ближайшем будущем мир в стране был обеспечен.

Не выпуская из вида вход в зал, Джоселин тем не менее умудрялась болтать, танцевать и смеяться до боли в щеках, Она жаждала видеть Рэнда рядом с собой немедленно, ей не терпелось самой убедиться, что муж жив и здоров. Хотелось услышать из его собственных уст мнение о стране предков и убедиться, что все между ними осталось по-старому.

Но что, если Борлофф все же оказался прав? И, ощутив себя за последнюю неделю принцем, Рэнд пожелает остаться им навсегда? А главное, решит, что его новому статусу приличествует и новая жена…

Музыка умолкла, зазвучали трубы, и все взоры обратились к двери. На середину зала выступил мажордом в ливрее, напудренном парике и до зеркального блеска отполированных туфлях.

— Его королевское высочество, кавалер ордена святого Станислава, хранитель Небес Авалонии, гарант интересов нации, кронпринц Алексис Фридрих Бертольд Рупрехт Пражински.

Алексис вошел и остановился. Одетый в элегантный белый с золотом военный мундир, он выглядел царственной особой с ног до головы. Будущим королем. Дамы дружно присели в реверансе, мужчины склонили головы, и многоцветная волна пробежала от дверей через весь зал.

Мажордом подождал, пока волнение улеглось, и снова провозгласил:

— Его королевское высочество принц Рэндалл Чарлз Фридрих Бомон.

Рэнд вошел в зал следом за Алексисом, и его собравшиеся тоже приветствовали реверансами и поклонами. Все, кроме Джоселин, которая изумленно раскрыла глаза и с трудом удерживалась от того, чтобы не разинуть рот. Рэнд был в такой же форме, как у Алексиса, только не в белой, а в темно-синей, отделанной в точности такими же золотыми шнурками и позументами, как и у его кузена. На боку у него красовалась сабля. Выглядел он потрясающе — самый настоящий принц. Впервые Джоселин осознала, что ее муж и есть настоящий принц.

Рэнд немедленно заметил Джоселин в толпе и направился прямо к ней. Почему-то вдруг ей стало страшно, словно она ни разу не встречалась с ним, не разговаривала и не танцевала, не ложилась с ним в постель. Кровь зашумела в ушах, и она не услышала, как представляли обществу маркиза Хелмсли и герцога Шелбрука. Ее охватила нервная дрожь. Приближавшийся к ней мужчина был вовсе не виконтом, за которого она вышла замуж, а принцем суверенной державы. Захочет ли он остаться ее супругом? Не потребует ли аннулировать брак, воспользовавшись предложением Алексиса? Не захочет ли взять в жены урожденную принцессу?

Рэнд подошел к ней и остановился. Его лицо было спокойным, сосредоточенным, темные глаза — загадочными и непроницаемыми. Джоселин смотрела на него во все глаза, понимая, что этот человек изменился, так же как стала другой она сама. Она была уже не той женщиной, с которой он впервые встретился в музыкальном салоне в Лондоне. И еще Джоселин поняла, что смиренно примет любое его решение… по крайней мере, публично.

Она машинально протянула ему руку. Он поднес ее к губам, поймал ее взгляд и тихо произнес:

— Хочу задать тебе один вопрос.

Джоселин проглотила слюну и проговорила дрожащим голосом:

— Я слушаю.

Глаза Рэнда проникли в самую ее душу.

— Граф Борлофф и принцесса Валентина лишены званий и состояния. Он помещен в тюрьму, ей навечно запрещено ступать на землю Авалонии. Алексис предлагает мне их земли и прочую собственность. Он просит меня остаться здесь в качестве принца и его советника. А впоследствии помогать ему управлять Авалонией.

— Да? — У Джоселин в горле образовался тугой комок, мешавший говорить. — И что же?

Глаза Рэнда ярко блеснули.

— Я сказал, что не могу принять это предложение, не посоветовавшись предварительно с женой.

— С женой? — с трудом выговорила Джоселин.

— Да. — Он поцеловал ей руку и выпрямился.

— Значит, ты хочешь, чтобы я оставалась твоей женой? — Джоселин затаила дыхание.

Рэнд сдвинул брови.

— Конечно. Неужели ты могла подумать…

У Джоселин с плеч упала огромная тяжесть, и, махнув рукой на правила этикета, которым подчинялся королевский двор, она с радостным криком бросилась в объятия мужа.

— Ох, Рэнд! — всхлипнула она. — Как же я боялась, что ты не захочешь…

Он крепко обнял ее и прошептал ей в волосы:

— Что?

— Я так испугалась! — Джоселин слегка отстранилась и заглянула мужу в лицо. — Когда я увидела, как ты одет, услышала твои первые слова, я подумала, что тебе может… понадобиться настоящая принцесса.

— Драгоценная моя Джоселин! — Он ласково улыбнулся. — Ты и есть самая настоящая принцесса, моя собственная принцесса и всегда ею останешься.

— Аминь. — Неожиданно возник Алексис, его лоб прорезала недовольная складка. Томас и Ричард тоже стояли рядом и широко улыбались. — Мне все время приходится мешать вашему общению, и это становится утомительным.

Джоселин рассмеялась сквозь слезы счастья.

— Придется вам привыкать, кузен, — ворчливо произнес Рэнд, но выпустил Джоселин из объятий.

— Ваш несносный супруг заявил, что не примет моего предложения, не заручившись вашим полным одобрением и поддержкой. По-моему, это смешно, но с чем только не приходится мириться. Ну что же? — пытливо взглянул на нее Алексис. — Слово за вами. Джоселин перевела взгляд на Рэнда.

— А если ты согласишься, у нас будет замок? Замок с надежной крышей?

Рэнд вопросительно посмотрел на Алексиса, принц пожал плечами.

— Можете выбрать тот, который придется вам больше по вкусу.

— А слуг в нем будет достаточно? — прищурилась Джоселин.