– Ничего, она быстро научится, – поспешно проговорила Лотти, предотвращая разгорающийся спор. – Сисси, – предложила она, – иди, я дам тебе писчую бумагу.

Лотти извлекла лист бумаги из шкафа и разгладила его на столе.

– Достань карандаш из моей коробки, – продолжала она, – я напишу тебе несколько букв, а ты их перепишешь.

Девочка с готовностью метнулась через комнату и заглянула в коробку с сокровищами, до которых ее допустили. Малышка горела желанием поскорее доказать свои способности.

Кроме дюжины книг, которые лежали в коробке, Сисси обнаружила там ластики и белые палочки мела, которыми Томас пользовался при письме.

Сисси взяла то, что ее просили принести, и вернулась к столу, где Лотти тем временем освободила для нее рабочее место.

– Садись сюда, Сисси, чтобы тебе было видно, что я делаю, – сказала Лотти.

Она выписала крупным почерком три буквы, показывая малышке, что та должна воспроизвести.

– Вот так, милая, – сказала Лотти на ухо девочке, наклоняясь к ее золотистой головке.

Ее рука взяла руку Сисси, и они вместе написали три первые буквы алфавита, после чего Сисси попыталась совладать с карандашом самостоятельно.

– У меня пока не получается так хорошо, как у Томаса, – сказала она, сравнивая результаты.

– Не расстраивайся. Немного практики, и ты быстро обгонишь своего брата, – успокоила ее Лотти, подмигнув Томасу, который все это время смотрел на них с негодованием.

Но теперь он наконец-то понял, в чем дело, и хитро подмигнул, довольный тем, что участвует в этом небольшом заговоре.

Джон поднялся и подошел к огню. Он задумчиво глядел на пламя, держа в одной руке чашку с кофе, а другой облокотясь на камин. Поставив чашку на каминную полку, он сунул руку в карман. Лотти тихо подошла к нему. Ей очень хотелось коснуться его, но правила хорошего тона, которым она была обучена с детства, не допускали этого.

«Держи свои руки при себе», – пронеслось у нее в голове. Мисс Эгги считала, что человек не должен дотрагиваться до другого без крайней на то необходимости. Младенцев держали на руках только тогда, когда их пеленали или кормили. Дети одевались сами, как только вырастали настолько, что могли делать это самостоятельно. Девочки воспитывались в строгости и не должны были позволять ни одному человеку дотрагиваться до себя, – им предписывалось свято блюсти свою чистоту и невинность. Почему все должно быть именно так, им не объяснялось… Но вколачивалось в юные головы частым повторением. Не все Лотти понимала. Она брала малышей на руки, могла обнять девочку, чтобы утешить или приласкать ее.

Сейчас, глядя на Джона в момент его душевных сомнений, она почувствовала острую необходимость как-то приободрить его. Она молча приблизилась к нему и, положив ладонь на его руку, робко коснулась лбом его твердого, сильного плеча, потерлась щекой о грубую ткань рубашки.

– Джон? – Ее громкий шепот настоятельно требовал ответа.

Джон ответил сразу и без колебаний. С тяжелым вздохом, повернувшись к ней, он заключил жену в объятия, крепко прижав ее к груди.

– Лотти, я не могу отказаться, от них. Это будет предательством по отношению к Джеймсу, признанием того, что годы, проведенные здесь, были пустой тратой времени. – Джон прижался щекой к ее макушке. – Он хотел оставить что-то своим детям. Хотел устроить их жизнь здесь.

– Ты можешь с ними бороться? – спросила Лотти, обхватывая его руками. Это был единственный известный ей способ утешить его.

Джон покачал головой.

– Нет… – проговорил он. – Ведь в городе нет ни адвоката, ни судьи, и я могу только ждать, когда они приедут – тогда посмотрим, что они посоветуют.

– Сегодня среда, – тихо напомнила Лотти. – Если Шерманы смогли выехать тогда, когда собирались, то их можно ждать с вечерним дилижансом.

В ответ Джон лишь молча прижал ее к себе и поцеловал в лоб.

– Я собираюсь сегодня перенести оставшиеся вещи, Лотти, – сказал он и направился к выходу. – Я слышал о человеке, который ищет, где бы перезимовать, – предложу ему свою хижину. Только мне надо перевести сюда оставшихся лошадей. Стойла для них уже подготовлены. Несколько дней у меня уйдет на расширение загона, зато потом я смогу ухаживать за моими кобылами прямо здесь.

– Дядя Джон, а можно я буду тебе помогать? – спросил Томас. – Я уже закончил упражнения, мисс Лотти.

– Да, Томас, иди, – сказала она, взяв со стола его доску и одобрительно похлопав мальчика по плечу. – Джону понадобится твоя помощь.

– А мы сегодня будем делать масло, – важно заявила Сисси, обращаясь к Лотти. Она оторвала головку от бумаги, на которой старательно вырисовывала буквы.

– Мы вернемся в полдень, к обеду, – сказал Джон, надевая пальто и нахлобучивая шляпу на макушку.

Его глаза встретились с глазами Лотти. Затем он окинул взглядом всю ее стройную фигуру. Лотти заметила его взгляд, и на щеках ее заиграл румянец.

– Ты не поцелуешь меня, любимая? – спросил Джон и протянул к ней руки.

Ноги Лотти вдруг отказались повиноваться, и ей стоило огромного труда подойти к нему. Восхищенный взгляд Джона воскресил в ее памяти события прошлой ночи на сеновале. Это воспоминание горело и в поцелуе, которым она сейчас его наградила, и тот пыл, с которым Джон ответил, свидетельствовал о том, что и он вспоминает минувшую ночь.

Джон обнял и притянул жену к себе, затем на мгновение поднял над полом, прижав к груди, и его голова склонилась к ее шее. Горячее дыхание обдало Лотти жаром, и она вся задрожала от пронзившего ее желания.

Потом он ушел, взяв с собой Томаса и оставив ее наедине с ежедневными заботами. Лотти обрадовалась, что у нее достаточно дел – можно было отвлечься от мыслей, которые преследовали ее.

Сумерки опускались на крыши дома и дворовых построек, когда Лотти вдруг услышала стук копыт. Несколько минут она напряженно вглядывалась в окно, но ничего не увидела и уже подумала, что ослышалась.

Она выглянула за дверь: Джон направлялся из сарая к легкому двухместному экипажу, запряженному лошадьми из городской конюшни. Подойдя к экипажу, он подал руку приехавшей даме.

Женщина, которой он помогал сойти, была высокой и полной, с величественной осанкой. Ее пышные юбки колыхались, когда она шла к дому в сопровождении Джона. За ними маячила высокая худощавая фигура мужчины.

– Лотти, – позвал Джон, – познакомься с миссис Шерман. Это бабушка Томаса и Сисси. А это – Джентри Шерман, – повернулся он к следовавшему за ними мужчине.

Сердце у Лотти сжалось, защемило. Испугавшись, что выдаст себя и тем самым подведет Джона, она собрала в кулак всю свою волю. Перехватив взгляд Джона, Лотти с улыбкой, стараясь унять дрожь, повернулась к женщине, которая внимательно ее изучала.

– Меня зовут Лотти Тиллмэн, – сказала она как можно приветливее. – Вы, наверное, устали с дороги, миссис Шерман. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она справилась. Голос не выдал ее. Лотти вздохнула с облегчением и направилась к камину. Женщина последовала за ней, осматривая скромное убранство комнаты.

– Спасибо, – сказала пожилая дама, опустившись в массивное кресло.

– Могу ли я предложить вам перекусить? – спросила Лотти. – У нас сегодня картофельный суп и свежий хлеб. Я приготовила побольше – специально на случай, если вы проголодались, – деликатно пояснила она.

Джентри Шерман вошел, наконец, в дом, и Джон закрыл за ним тяжелую дверь.

– Мы не хотим причинять вам беспокойство, миссис Тиллмэн, – сказал отец Сары, встретившись взглядом со своей женой.

– Ну что вы, никакого беспокойства! – с жаром воскликнула Лотти. – Сейчас я достану тарелки и приборы. Сисси, помоги мне, – сказала она, глянув вверх – с мансарды за всем происходящим внимательно наблюдали две пары детских глаз.

– Да, мисс Лотти, – с готовностью отозвалась девочка, спускаясь по лестнице.

Все взгляды устремились в ее сторону. Кивнув головкой гостям, девочка прошагала мимо них в направлении буфета.

– Сисси, – окликнул ее Джон.

– Да, сэр, – тотчас ответила малышка, преданно глядя на дядю широко раскрытыми глазами.

– Ты должна поздороваться со своими дедушкой и бабушкой, – напомнил ей Джон. Затем он обратился к Томасу: – И ты тоже, Томас! Ну же, давайте!

Томас быстро сбежал по лестнице. Затем отчетливо произнес:

– Бабушка… Дедушка… Рад с вами познакомиться.

– Я тоже, – прошептала Сисси. Ее взгляд останавливался то на бабушке, то на дедушке, которых она видела впервые в жизни.

– Ты можешь меня обнять? – спросила у малышки миссис Шерман.

– Да, мэм, – ответила Сисси и вопросительно посмотрела на Лотти.

Лотти уверенно кивнула и глянула на Томаса, давая ему понять, что он должен последовать примеру сестры.

Когда кудрявая головка внучки коснулась ее, лицо, Элизабет Шерман вдруг преобразилось. Ее глаза наполнились слезами, и она часто заморгала, чтобы скрыть их блеск. Пожилая женщина протянула руки к ребенку.

– Ты чудесная малышка, – произнесла она, погладив Сисси по щеке дрожащими пальцами. Взгляд ее обратился на мужа. – Правда, она похожа на Сару?

Тот кивнул в ответ и прочистил горло, его глаза заблестели при свете лампы.

– У Томаса и у нашего Генри тоже есть общие черты, – сказал он, вопросительно глядя на жену.

Элизабет кивнула, и ее внимание переключилось на тихо стоявшего мальчика.

– Он немного светлее Генри, но они очень похожи, – согласилась она.

– А теперь давайте перейдем к столу, – предложила Лотти, чувствуя себя более уверенно, когда ее руки занялись привычной повседневной работой. – Суп разогрелся, и уже готов свежий кофе.

– Спасибо, – сказала миссис Шерман и направилась к столу.

Джон поспешил подвинуть пожилой даме стул, и был вознагражден за свою учтивость благодарным взглядом Лотти, которая принялась разливать кофе по чашкам. Джон тем временем ухитрился разместить всех за столом. Стульев не хватило, и Сисси уселась на колени к Джону, а Томас взгромоздился на табурет, который обычно стоял у камина.