Каролина Дэвидсон - Невеста по заказу

Двое мужчин работали слаженно, как пара лошадей, тянущих повозку с сеном.

Это были мускулистые и высокие фермеры с бронзовой от миссурийского солнца кожей. Их золотистые густые и длинные волосы свисали до плеч и явно нуждались в стрижке. Но главное сейчас – сенокос, а парикмахер мог и подождать.

Джеймс Тиллмэн усталым движением сильной руки отер выступивший на лбу пот.

– В следующий раз мы остановимся в тени попить, Джон, – сказал он напарнику, работавшему по другую сторону громоздкой деревянной повозки.

Джон посмотрел на старшего брата с усмешкой.

– Уже устал, старикан? – спросил он.

– Я не настолько стар, чтоб не поколотить тебя, – парировал Джеймс, сидя, как на насесте, на верхушке стога. Широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие, он воткнул вилы в сено и оперся на них.

– Знаешь, приятель, тебе придется изрядно побегать, прежде чем ты сумеешь меня поймать, – сказал Джон посмеиваясь. – Да и вообще я не уверен, что тебе это, дружище, удастся.

– Занимайся-ка ты сеном, мальчик, – произнес Джеймс тоном, который не одного смельчака заставил бы съежиться от страха. – И поторопись. У меня есть планы на сегодняшний вечер.

Джон на полпути задержал вилы, полные душистой люцерны, стараясь, чтобы трава упала в нескольких дюймах от места, где стоял брат. Он нахмурился и плотно сжал зубы.

– Ты еще не отказался от своих намерений, а, Джеймс? – тихо спросил Джон. – Она вполне может выбрать священника. В конце концов, он ведь взял на себя расходы на ее дорогу.

Джеймс высокомерно вскинул голову, что очень соответствовало его позе. Как древний викинг, он подставил лицо солнцу, и солнечные лучи заиграли в копне его золотых волос.

– Естественно, она предпочтет процветающего фермера зеленому юнцу, едва окончившему семинарию, – уверенно сказал Джеймс. – Я уже говорил его преподобию, что готов возместить ему все расходы.

– А что, если она кривонога и косоглаза? – хитро прищурившись, спросил Джон. Представляя себе подобную картинку, он улыбался все шире и шире.

– Мне нужна женщина, чтоб готовить и вести хозяйство, – парировал брат, властно взмахнув рукой. – И она вполне может справиться с этим, если у нее есть две ноги и она не слепая.

– А в постели ты будешь надевать ей на голову мешок, – поддразнивал Джон. – Конечно, если вы поместитесь вдвоем в одной постели!

Джеймс рассмеялся.

– Если она слишком толста, я быстро сгоню с нее жир, – хвастливо заявил он.

– …Кто бы мог подумать, что Тиллмэн будет выписывать себе женщину по почте.

Джон почесал шею в том месте, где несколько травинок прилипли к его потной коже.

– Ты бы лучше подумал, сможет ли она вырастить двоих детей, с которыми оставила тебя Сара.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Джеймса. На его щеках обозначились бороздки, оставленные пережитым горем.

– Она писала, что любит детей, – глухо произнес он, встретившись взглядом с братом.

Имя Сары отбило желание острить, и они оба почувствовали это.

– Я знаю, это слишком скоро – со времени смерти Сары прошло всего полгода, – пробормотал Джеймс.

– Она бы поняла…

Это не подлежало ни малейшему сомнению. Они оба знали, что та, кто была женой Джеймса, с радостью дала бы ему свое благословение.

– Если мы сейчас не отвезем сено в амбар, у меня не будет времени съездить в город, – сказал Джеймс.

Держа вилы наготове, он наблюдал, как Джон готовится бросить ему очередную порцию сена. Распределяя сено внутри повозки, Джеймс снова вошел в ритм работы.

Они трудились вместе с незапамятных времен, так что в их движениях чувствовалась слаженность. Их сильные мускулистые тела двигались в едином ритме. А золотистые волосы, казалось, светились в лучах полуденного солнца.

Подобрав сено вокруг повозки, Джон направился к брату. Джеймс кивнул и потянулся за вожжами, перекинутыми через перекладину на передке повозки. Затем щелкнул кнутом над спинами лошадей, и те, словно понимая, что путешествие не будет коротким, тотчас тронулись с места. Но по непонятной причине Джеймс остановил их. Вновь перебросив вожжи через перекладину, он потянулся за вилами.

Все произошло так быстро, что Джон не успел понять, как именно это случилось. Джеймс поскользнулся, вилы вывалились у него из рук и уткнулись зубьями в круп одной из лошадей. Обезумевшее от боли животное рванулось, пытаясь вырваться из упряжи, и Джеймс упал между копытами лошадей и нагруженной сеном повозкой.

Страх сдавил грудь Джона, у него перехватило дыхание. Не раздумывая, он бросился, чтобы усмирить, остановить фыркающих животных и добраться до брата, лежащего под колесом. Голубые глаза брата открылись и посмотрели на него с выражением безмерного удивления – сердце Джона разрывалось от горя.

– Джеймс… – простонал он. – Ну почему?.. О, Джеймс… – Его голос прервался.

Струйка алой крови потекла изо рта Джеймса, когда он, смертельно раненный, попытался заговорить. Но от боли так ничего и не смог сказать – сломанные ребра пронзили легкое и прокололи артерию. Жизнь покидала его, и, даже если он что-то и говорил, его слова невозможно было расслышать.

С неба светило яркое солнце. Лучи его сверкали в потоках крови, истекавших из тела Джеймса Тиллмэна, умиравшего в поле всего в нескольких милях от Миль-Крика, штат Миссури.

Ее жизнь никогда не была особенно легкой. Но чтобы Лотти ни думала о своем будущем, она не могла себе представить того, что ждало ее на самом деле. Если бы не жесткое сиденье, она бы с удовольствием расслабилась и закрыла глаза, пряча их от ярких лучей заходящего солнца. Солнце било ей прямо в глаза, и Лотти приходилось щуриться.

Ее внимание привлекла небольшая живописная рощица, мимо которой они проезжали, но в следующий миг девушка вскрикнула – глубокая рытвина вернула ее к действительности, – да, эта поездка не слишком годилась для созерцания природы. Надеясь, что скоро утомительному путешествию придет конец, Лотти уперлась ладонями в сиденье и стиснула зубы.

Человек, управлявший лошадьми, игнорировал ее с самого начала. Ссутулившись, он сидел впереди, сжимая вожжи в своих корявых пальцах и, казалось, совсем забыл о присутствии Лотти. Кучер еще в городе окинул пассажирку критическим взглядом, когда она карабкалась на сиденье его фургона, а затем, едва они тронулись с места, и вовсе забыл о ней.

Генри Клаусон не скрывал своего отвращения к работе кучера, и мысль о том, что он должен отвечать за свою пассажирку и за сохранность ее скудного багажа, если и приходила ему в голову, то явно не доставляла удовольствия. «Он совершенно неотесанный», – подумала Лотти, когда возница, бросив на нее недружелюбный взгляд, кивнул, затем сплюнул на землю табачную жвачку и неохотно согласился захватить ее на обратном пути из города.

Лотти вздрагивала, когда западный ветерок, теребивший ленты на ее шляпе, бросал их ей на плечи. К тому же было довольно прохладно. Она думала о шали, которую накануне засунула в угол своей дорожной сумки и которая сейчас оказалась бы очень кстати. Но поскольку ей приходилось крепко держаться за сиденье, а сумка находилась в дальнем углу фургона, поиски шали превратились бы в рискованное занятие. Так что ей пришлось смириться с существующим положением вещей и надеяться на то, что не начнется дождь.

Фургон ехал, дребезжа, ехал уже более часа. Солнце исчезало за горизонтом, опускаясь между двумя пологими холмами, придававшими некоторый объем плоскому ландшафту. Справа потянулись ряды деревьев, словно приглашавших путника отдохнуть от созерцания однообразной равнины. Последние лучи заходящего солнца играли на поверхности воды, поблескивавшей в зарослях ив и зеленого кустарника.

– Приехали, – донесся спереди грубый голос.

Лотти сощурилась, всматриваясь сквозь полуприкрытые ресницы в расплывчатые белые очертания, вырисовывавшиеся в свете сумерек с подветренной стороны. Закусив нижнюю губу, она с беспокойством искала хоть какие-то признаки присутствия людей. Человек, сидевший впереди, сплюнул табачный сок, затем повернулся к ней лицом.

– Джеймс наверняка в сарае, возится с сеном, – проворчал он.

Возница кивнул головой направо, указывая на самое большое из строений, и Лотти стала вглядываться в сгущающуюся темноту. Она разглядела женскую фигуру, почти неразличимую в темном платье, сливающемся с вечерними тенями.

Лотти застыла в неподвижности. Что бы ни ожидало ее здесь, она была уверена, что хуже, чем в Бостоне, быть не может. Джеймс Тиллмэн считался респектабельным мужчиной. Вдовец с двумя маленькими детьми, он предлагал ей новую жизнь. Он предложил ей свое имя и кров. И, по словам местного шерифа, Джеймс Тиллмэн будет рад, если она все-таки согласится стать его женой.

Возница сжал вожжи в своем огромном кулачище, придерживая лошадей. Затем поднялся на ноги, бормоча проклятия, и сердито посмотрел на встречающую их женщину.

– Что ты здесь делаешь, Мод? – В его голосе звучало явное неодобрение.

– С Джеймсом случилось несчастье, Генри, – ответила женщина и склонила голову, с подозрением глядя на Лотти. – Кто это такая? – спросила она.

– По словам шерифа, мисс Лотти О'Мэлли. Шериф сказал, что Джеймс ждет ее.

Усталые глаза женщины моргнули, и она, пожав плечами, взглянула на Лотти.

– Так, значит, Джеймс все-таки сделал это? Действительно послал за женщиной с востока?