Он поднес к губам ее руку и поцеловал.

— Я могу расплакаться, но чувства облегчения не испытаю.

Она рассмеялась и отобрала у него руку.

— Меньше всего мне сейчас нужен любовник. А вот друзья нужны. Если хочешь мне помочь, уговори мистера Роджерса продать мне землю по сходной цене.

Уэсли пристально посмотрел на нее. Предложение выйти за него замуж он сделал спонтанно, но теперь подумал, что не прочь был бы иметь такую жену, как Николь. Уэс знал, что она не примет его предложения, и все же огорчился, что она ему отказала.

Уэс улыбнулся ей.

— Старина Роджерс будет так рад продать эту землю, что отдаст ее практически даром.

— Только без применения насилия, — рассмеялась Николь.

— Ну-у… разве что один-другой палец на ногах будет сломан.

Они дружно рассмеялись и направились к дому Роджерса.

За землю он действительно запросил сходную цену. У Николь осталось очень мало наличных денег от тех, которые Жерару удалось выручить за ее платья, но мистер Роджерс дал ей рассрочку на несколько лет. Кроме того, она согласилась в течение трех лет бесплатно молоть его зерно на своей мельнице.

— Нельзя сказать, что он отдал нам свою землю за бесценок, — сказал Уэс, когда они возвращались. — Ты будешь бесплатно молоть его зерно в течение трех лет!

Глаза Николь сверкнули.

— Подожди, пока он получит счет за четвертый год!

Потом они зашли в типографию, где Николь заказала рекламные листки с указанием тарифов за помол зерна на ее мельнице.

Услышав новые тарифы, которые она называла печатнику, Уэс удивился:

— Каким образом ты собираешься заработать деньги? Твои тарифы втрое ниже, чем на мельнице у Хораса!

Она улыбнулась:

— В конкуренции с ним я обойду его по количеству заказов. — Она обратилась к печатнику: — Куда вы повезете свое зерно: ко мне или к Хорасу?

Печатник рассмеялся.

— Думаю, она права, Уэс. Я расскажу об этом своему зятю, и он, можете не сомневаться, повезет зерно к вам.

Уэсли взглянул на Николь с еще большим уважением.

— Я и не подозревал, что у красавицы может так хорошо работать голова.

— Думаю, она долгое время вообще не работала, — сказала Николь. — Была затуманена детскими представлениями о любви и романтике.

Уэсли нахмурился. Он чувствовал, что Николь оскорблена в своих лучших чувствах, только виду не подает! Черт бы побрал этого Клэя! Как он посмел обойтись с Николь подобным образом?

Дома Николь ждала проблема с Жераром.

— Омерзительно, что меня заставляют продавать дамскую одежду, — заявил он, приглаживая волосы. — Конечно, женщины рады встретиться со мной. Они не такие, как те, что живут в этом доме. Они с интересом слушают истории о моей семье, о могущественных Куртеленах.

— С каких это пор семья Николь стала вашей? — сердито оборвала его Джейни.

— Вот видите! — воскликнул Жерар. — Меня здесь не ценят!

— Немедленно прекратите, оба! — сказала Николь. — Мне надоело слушать ваши перепалки! Жерар, вы оказались превосходным продавцом. Женщинам нравятся ваш акцент и ваши очаровательные манеры.

Жерар буквально расцвел от ее похвалы.

— Если хотите, раздавайте рекламные листки женам фермеров. Пожалуй, это неплохая идея.

— Рекламные листки не шелка, — пробормотал он.

— Кто не работает, тот не ест, — заявила Джейни.

Жерар шагнул к Джейни, презрительно скривив губы, но Николь положила руку на его плечо. Он накрыл ее руку своей.

— Для вас я готов на все.

— Айзек отвезет вас на лодке в дома фермеров, расположенные на берегу.

Жерар улыбнулся ей и спокойно вышел из дома.

— Не доверяю я ему, — заявила Джейни.

Николь махнула рукой:

— Брось, он безопасен. Просто ему хочется, чтобы с ним обращались по-королевски. Но он скоро поймет, что к чему.

— Послушай моего совета: держись от него подальше.

Весна в Виргинии быстро завоевывала свои права. Пройдет еще немного времени — и начнут созревать ранние сорта зерновых. После долгого зимнего перерыва вновь заработают жернова мельницы. Рекламные листки Николь сделали свое дело, и фермеры со всей округи везли теперь зерно к ней на мельницу.

Николь наняла еще одного работника, чтобы работал в полях, засеянных ячменем и пшеницей. Жерар неохотно помогал на мельнице, не скрывая, что считает американцев людьми второго сорта. Николь неоднократно напоминала ему, что ее дедушка, герцог, в течение двух лет работал на мельнице.

Никто даже не вспоминал о возвращении близнецов к Клэю, и Николь понимала, что это признак его доверия к ней. Раз в неделю Айзек перевозил близнецов через реку, чтобы они навестили своего дядюшку.

— Он плохо выглядит, — сказал однажды Айзек, возвратившись оттуда.

Николь даже не спросила, кого он имеет в виду. Несмотря на всю свою занятость, она не переставала думать о Клэе.

— Он слишком много пьет. Раньше этого не было.

Николь отвернулась. Ей следовало бы радоваться, что Клэй так несчастен, он это заслужил. Но Николь почему-то это не радовало. Она пошла на огород, надеясь хоть на несколько часов забыть о Клэе.

Час спустя Николь прислонилась к дереву, вытирая пот с лица. Она устала, выпалывая сорняки.

— Держите, я кое-что принес вам, — сказал Жерар, протягивая ей стакан холодного лимонада.

Она кивнула в знак благодарности и залпом выпила лимонад.

Жерар смахнул травинку с рукава ее ситцевого платья.

— Вам не следует находиться на солнце. Это может испортить ваш великолепный цвет лица, — сказал он, проводя кончиком пальцев по ее руке.

Николь слишком устала и даже не отодвинулась от него. Они стояли в тени дерева, и их не было видно ни из дома, ни с мельницы.

— Я очень рад, что мы наконец одни, — сказал он, подходя к ней поближе. — Странно, что мы, хотя и живем в одном доме, так редко оказываемся наедине, чтобы поговорить по душам.

Николь не хотелось обидеть его, но и поощрять тоже не хотелось. Она сделала шаг в сторону.

— Вы можете поговорить со мной в любое время.

Жерар снова приблизился к ней и провел пальцами по руке.

— Вы здесь единственный человек, который меня понимает. — Приблизив лицо к ее лицу, он заговорил по-французски: — Мы с вами из одной страны. Никто, кроме нас, не знает, что сейчас представляет собой Франция. Мы с вами связаны одной судьбой.

— Я теперь считаю себя американкой, — ответила Николь по-английски.

— Как вы можете так говорить? Вы француженка, и я француз. Мы с вами великие Куртелены. Подумайте, как могли бы мы продолжить родословную семейства.

Николь сердито взглянула на него.

— Да как вы смеете?! — возмутилась она. — Вы забыли о моей матери? Вы женаты на ней, а делаете предложение мне, словно я какая-нибудь судомойка с кухни!

— Как я могу о ней забыть, если ее крики сводят меня с ума? Думаете, я хоть на минуту забываю о том, какими узами связан с ней? Но что она может мне дать? Я мужчина, здоровый мужчина и заслуживаю того, чтобы иметь детей. — Он схватил ее за плечи. — Во всей этой варварской стране вы единственная достойны быть матерью моих детей. Вы Куртелен! В крови наших детей будет примесь голубой крови королей.

Николь не сразу поняла, что он имеет в виду. А когда поняла, ее чуть не стошнило. У нее не нашлось слов, чтобы выразить свое отвращение к этому презренному французишке, и она залепила ему пощечину.

Жерар сразу же отпустил ее и схватился за щеку.

— Вы за это заплатите, — прошипел он. — Пожалеете, что обращались со мной как с каким-нибудь грязным американцем.

Николь отвернулась и снова принялась за прополку. Джейни была права относительно Жерара. Николь поклялась себе впредь держаться подальше от него.

Две недели спустя Уэс сообщил о том, что Клэйтон женился на Бьянке.

Николь, собрав в кулак всю волю, сделала вид, будто это ее нисколько не трогает.

— Я пытался его вразумить, — сказал Уэс, — но ты же знаешь, какой Клэй упрямый. Он по-прежнему любит тебя. Услышав о расторжении брака, четыре дня пил не просыхая. Его нашли возле болота на южном пастбище.

— Надеюсь, он протрезвел к бракосочетанию, — холодно заметила Николь.

— Он сказал, что сделал это ради ребенка. Черт бы его побрал! Как только у него хватило мужества лечь в постель с этой коровой? — Заметив, что Николь отвернулась, он схватил ее за руку: — Извини, я не хотел причинить тебе боль.

— Боль? Но мистер Армстронг для меня больше не существует. — Николь вышла из комнаты.

Уэс стоял, глядя ей вслед. Он готов был задушить Клэя собственными руками за то, что он так обошелся с этой прекрасной молодой женщиной.


В Арундел-Холле уборка не производилась месяцами, он буквально зарос грязью. Бьянка сидела за обеденным столом, уплетая мороженое с песочным печеньем. Живот у нее был такой огромный, что казалось, она вот-вот родит.

Войдя в дом, Клэй остановился на пороге столовой. Одежда на нем была грязная, рубаха разорвана. Под глазами залегли темные круги, потные волосы прилипли к голове.

— Какое счастье, возвратившись домой, увидеть свою жену, которая вскоре станет матерью моего ребенка, — громко сказал он.

Бьянка, даже не взглянув на него, продолжала не спеша поглощать мороженое.

— Ешь за двоих, дорогая? — Не получив ответа, он поднялся в свою комнату. Повсюду была разбросана грязная одежда. Ящик комода оказался пуст — ни одной чистой рубашки.

Выругавшись, Клэй, с грохотом задвинув ящик, вышел из дома и направился к реке. Теперь он редко бывал дома. Он целыми днями пропадал в полях, а вечерами сидел в библиотеке и пил, надеясь, что сможет заснуть. Но ему это редко удавалось.

На берегу реки Клэй стянул с себя одежду и бросился в воду. Искупавшись, растянулся на траве и заснул.