К новым скандалам она не стремилась, хватит и того, что свету поистине мистическим образом стало известно о всех их приключениях и о том, что она отказала младшему Ратманову у алтаря…

Настя тряхнула головой, отгоняя воспоминания о том страшном мгновении, когда поняла, кто перед ней на самом деле… Что ж, если Глафира Дончак-Яровская уверена в ее несомненном успехе, она найдет в себе силы и с честью выйдет из этого положения. Она сумеет появиться в обществе с высоко поднятой головой, невзирая на то, что ее косточки перемываются в каждой московской гостиной.

Приняв это решение, она встала с кресла, выпрямила спину, гордо подняла голову и подошла к шкафу. Настя выбрала самое роскошное платье из последних, приобретенных матерью в Москве, и позвонила горничной, которая была приставлена к ней дворецким Райковича. Она была пожилой, неповоротливой и на редкость молчаливой, что Насте больше всего нравилось в ней. Положение, в котором она оказалась, к разговорам совсем не располагало.

Почти сразу же раздался стук в дверь, и на пороге, к удивлению Насти, появился Ратибор Райкович. Хозяин, прищурив черные навыкате глаза, оглядел маленькую комнату, заметил разложенное на постели платье и обратил свой взор на девушку.

— Прости, что потревожил, — Райкович слегка склонил голову. — Позволь, Настя, пригласить тебя в кабинет. Мне надо серьезно с тобой поговорить, дорогая!

— Что-то случилось, дядя Ратибор? Надеюсь, не с мамой? — Настя обеспокоенно посмотрела на него. — Я думала, вы уже уехали.

— Нет, сегодня я ночую здесь! — ответил Райкович и подал ей руку. — Можешь успокоиться, ничего с твоей мамой не случилось, а у тебя, вполне вероятно, могут быть неприятности, если ты не выслушаешь меня…

В кабинете, как и повсюду в особняке Райковича, было сумрачно и тоскливо. Огромный камин, затянутый по углам паутиной, старые потертые кожаные кресла и диван, письменный стол с изъеденным молью сукном, и сам хозяин кабинета, такой же потрепанный и неухоженный, явно дополняли друг друга, превратившись за многолетнее существование в единое, весьма безрадостное сообщество, присыпанное толстым слоем пыли.

— Садись, Настя, — показал Райкович на кресло рядом со столом. Но сам не сел, а, опираясь на трость, прошелся несколько раз по кабинету, склонив по-птичьи голову набок и искоса поглядывая на девушку поблескивающими в сумраке глазами. Настя не выдержала и спросила:

— Дядя Ратибор, что вы хотели мне сообщить? Только, если это опять какие-то сплетни, лучше не утруждайте себя, я все равно не буду их слушать!

— Я прекрасно тебя понимаю, девочка, — неожиданно мягко произнес Райкович, — но пока ты не выйдешь замуж, все эти пересуды будут преследовать тебя и не позволят в полной мере наслаждаться жизнью.

— Так вы считаете, что единственный способ избавиться от сплетен — срочно выйти замуж? — рассмеялась Настя. — Ну уж нет! Из огня да в полымя? Даже слышать не хочу ни о каком замужестве, пока не закончу университет. И мужа себе буду выбирать без чьих-либо подсказок и советов!

— Настя, милая! — На лице Райковича, опять неожиданно для нее, появилось жалкое выражение. Более всего он походил сейчас на нищего, которому за весь день не подали ни копейки. — Выслушай меня, а потом уже выноси свое решение.

— Ну, хорошо! — Настя устроилась в кресле поудобнее. — Приводите ваши доводы в пользу моего скорейшего замужества.

— Я хочу, чтобы ты отнеслась к тому, что я тебе скажу, самым серьезным образом. — Райкович проковылял за стол и опустился в кресло. — Извини, я не могу долго стоять. — Он вытащил из ящика стола трубку, повертел ее в руках и отложил в сторону. — Прости, но я не умею ходить вокруг да около. Прежде всего на правах старого друга твоего отца я настаиваю на том, что тебе не стоит выезжать в свет, пока я не подыщу тебе подходящую партию.

— Вы?! — Настя расхохоталась. — Теперь вы, дядя Ратибор, надумали изображать из себя сваху? — Она закрыла лицо руками, чтобы не прослезиться от смеха. — И у вас уже есть кто-то на примете?

— Прекрати! — сердито прикрикнул на нее Ратибор. — Совсем не следует высмеивать того, кто искренне заботится о твоем будущем. Вспомни, что твое приданое не так уж и велико, а деньги деда уйдут на богадельни и дома призрения, и ты не получишь от его наследства ни копейки…

— Если не выйду замуж за Сергея Ратманова, — устало произнесла Настя, прекратив смеяться так же быстро, как и начала.

— Да, — повторил Райкович, — именно в этом случае ты не получишь ни копейки, но у тебя появится возможность получить богатое приданое, если ты дашь слово ни в коем случае не встречаться ни с кем из Ратмановых и тем более выслушивать какие-либо объяснения с их стороны.

— И кто же снабдит меня этим приданым, уж не вы ли, дядя Ратибор? — Настя с преувеличенным удивлением уставилась на хозяина кабинета, от души забавляясь его неожиданным смущением.

— По-моему, ты зря смеешься надо мной! — Пальцы Райковича выбили по деревянному подлокотнику кресла быструю дробь, и Настя заметила, что они заметно дрожали. Ратибор заметил ее взгляд и спрятал руку в карман. — У меня достаточно средств, чтобы обеспечить тебе и твоей матери достойное существование. И совсем не стоит ехать для этого в Красноярск.

— Уж не хотите ли вы жениться на маме? — Настя хотела пошутить, но уже в следующее мгновение пожалела, что эти слова слетели у нее с языка.

Глаза Райковича бешено сверкнули, он даже заскрежетал зубами и с негодованием произнес:

— Ни за что и никогда я не женюсь на твоей матери, Настя! Она недостойна этого, хотя бы потому… — Он опять стиснул зубы и с досадой добавил:

— Я не хочу с тобой это обсуждать. Ты слишком молода, чтобы понять, почему я даже не помышляю о том, чтобы взять в жены женщину, которую ты называешь своей матерью!

— Дядя Ратибор, — Настя почувствовала неодолимое желание придушить мерзкого человечка, посмевшего говорить о ее матери подобным тоном, с таким неприкрытым чувством превосходства и презрения, — к вашему сведению, моя мама и мысли не допускает, чтобы выйти за кого-то замуж! Но, если она решится на этот шаг, я буду искренне рада. Она еще молода и хороша собой и, думаю, сумеет найти свое счастье! Но в списке возможных претендентов на ее руку, я это знаю точно, никогда, вы слышите меня, никогда не появится ваше имя!

— А кто же там появится, позволь узнать, неужто Фаддей Багрянцев или старший Ратманов? — Райкович с презрительной усмешкой посмотрел на девушку. — Твоя матушка весьма умело флиртовала с обоими, ничуть не стесняясь моего присутствия, и, думаю, небезуспешно!..

— Ах вы, жалкий негодяй! — Настя вскочила со своего кресла, одним прыжком преодолела расстояние до стола и в мгновение ока вцепилась в пышную шевелюру Райковича. — Я вам покажу, как оскорблять… — Она не договорила, с изумлением созерцая в своих руках скальп, содранный с черепа ее зловредного противника. Но против ожиданий, ее взору открылась не кровоточащая рана, а жалкая пустыня, покрытая редкой растительностью.

Она ошеломленно посмотрела на растерянного Райковича и вдруг принялась хохотать как безумная.

Райкович перегнулся через стол, вырвал у нее из рук парик и кое-как нахлобучил его на голову.

— Вон отсюда! — рявкнул он во весь голос и изо всех сил ударил тростью по столу. — Вон из моего дома, девчонка! Чтобы ни тебя, ни твоей матери уже утром не было здесь! Жалкая паршивка! — Он еще раз стукнул тростью, теперь уже об пол. — Еще приползешь ко мне на коленях, негодяйка, и будешь умолять, чтобы я женился на тебе, потому что никто другой не пожелает взять в жены обесчещенную девицу!

— Вы?! — Настя даже задохнулась от неожиданности. — Вы решили, что я могу выйти за вас замуж?! Да меня тошнит от одного вашего вида, господин Райкович! Вы — не человек, а самое мерзкое из всех насекомых, когда-либо живущих на земле!

Райкович вытаращил глаза и вправду стал похож на огромного лупоглазого то ли кузнечика, то ли сверчка. Он открывал и закрывал рот, словно на мгновение лишился языка, потом без сил упал в кресло и движением руки показал Насте на дверь. Девушка гордо вздернула подбородок, присела в низком реверансе и, постаравшись всем своим видом выразить величайшее презрение, направилась к выходу.

— Ты еще пожалеешь, бесстыдная дрянь! — Его слова догнали Настю уже на пороге, и под аккомпанемент этих шипяще-рычащих звуков она громко захлопнула за собой дверь кабинета.

Глава 24

— Дорогая, к своему стыду, я даже понятия не имею, кто раззвонил по всему свету о побеге Насти, и к тому же с такими подробностями! — Глафира прижала пальцы к вискам и покачала головой, осуждая неизвестных злопыхателей, раздувших пожар скандала на всю Москву. — Я настаиваю на том, что ни я, ни Дарья словом не обмолвились о происшествии в Самаре, пока не услышали о ваших приключениях на балу у Тауненбергов. Но кто, кроме нас, мог узнать, и так скоро, о безобразнейшем поступке графа? Кто? — Она посмотрела на Ольгу Ивановну и сочувственно произнесла:

— Не мучайся, Оленька, в догадках! В последнее время ты отвратительно выглядишь! И не мудрено, — Глафира слегка понизила голос, — рядом с Райковичем никакой нормальный человек долго не выдержит! Это вы правильно решили — пожить у меня. Я ведь сразу тебе предлагала… — Хозяйка оглянулась на звук открывающейся двери и расплылась в любезнейшей улыбке:

— Фаддей Ильич, какими судьбами?

Настя испуганно вздрогнула и посмотрела на дверь.

На пороге из-за широкой спины лакея, не успевшего возвестить о внезапном визите Багрянцева, показалась несколько растерянная физиономия поэта. Не по обыкновению смущенно улыбаясь, он приложился по очереди к ручке каждой из дам и осторожно опустился в единственно свободное, хрупкое с виду кресло.

Судя по тому, что он не проявил очевидного интереса к окружающей обстановке и как безошибочно, не поворачивая головы, придвинул к себе пепельницу, стоящую рядом на тонконогом, подобно креслу, столике, Настя поняла, что поэт здесь не впервые. И можно только догадываться, по какой причине Глафира притворяется, что этот визит для нее в такой же степени неожиданный, как и появление в ее доме семейства Меркушевых сегодня утром.