Митчел с неприязнью посмотрел на крупного краснолицего человека, стоящего перед ним. Чем дальше, тем меньше ему нравился Брендон – как его там… Он и прежде не раз сталкивался с подобными людьми. Стоит им сосредоточить в своих руках хотя бы небольшую власть, они начинают вовсю ею пользоваться и выжимают из своего положения все, что можно. Этот боров явно считает, что он слишком хорош, чтобы возиться с ним, с Митчем.

– Вы говорили мне, что я смогу снова общаться с детьми. Это единственная причина, по которой я согласился выполнять для вас эту грязную работу.

– Я сказал, что у вас будет шанс увидеть детей. И он есть, и вполне реальный. Долг по алиментам выплачен, а дальнейшие действия вам стоит обсудить со своим адвокатом.

– Нет у меня никакого адвоката… слушайте, а вы разве не адвокат?

– Я юрист, – пробормотал Брендон, застегивая на Митче рубашку, чтобы проверить, не видно ли записывающего устройства. – Но я не занимаюсь вопросами опеки, – добавил он поспешно.

Берген насупился. С каждой минутой этот парень раздражал его все больше и больше. Он злился на то неприкрытое презрение, что сквозило в его словах и жестах. Злился на неизвестного нанимателя, уплатившего задолженность по алиментам. И на Саманту он тоже злился, потому что бывшая жена теперь обращалась с ним как с пустым местом. Словно он недостоин того, чтобы тратить на него время. А еще он злился на себя – за то, что влез во все это и теперь делает грязную работу для какого-то негодяя.

Он просто хочет видеть детей. На остальное ему плевать.

– Так не мешает? – спросил Брендон, застегивая на Бергене зеленую толстовку на флисовой подкладке. Митч никогда бы не купил такую вещь, она была совершенно не в его стиле, и у него просто зубы сводило при виде этой убогой тряпки, но Брендон настоял на своем, и Берген облачился в толстовку.

– Чудесно. – Ерничая, он закатил глаза и причмокнул губами. – Ткань так приятно поглаживает тело… а цвет – просто праздник какой-то.

Брендон вытаращился на него, потом, видимо, вспомнил, с кем имеет дело, и отошел на пару шагов назад. Митч ухмыльнулся. Он обожал подкалывать тех, кто шарахался от гомосексуалистов.

– Так, что я говорил? – Брендон напрягся, стараясь ничего не забыть. – Ага, вот: не вздумай трогать микрофон, после того как сделаешь свою работу. Просто позвони мне, мы встретимся в туалете торгового центра, и я сниму с тебя эту штуку.

– Прямо в туалете? Да я уже дрожу, так будет забавно!

– Э? Черт, скорее бы все это кончилось, – пробурчал Брендон, спеша покинуть квартиру Бергена.

– Не ты один ждешь этого с нетерпением, – сказал Митч, глядя на закрывшуюся за мужчиной дверь. Ему в голову пришла блестящая мысль. Некоторое время он так и стоял, радуясь собственной сообразительности и продумывая детали. Потом принялся собирать вещи. Его собственных вещей, которые он мог и хотел взять с собой, было немного, и он побросал их в багажник видавшего виды понтиака, ключи от которого вручил ему тот же Брендон.

Теперь нужно наведаться в библиотеку и почитать местную прессу. Что-то он последнее время совсем не следил за политической жизнью штата. Похоже, пришло время исправить это досадное упущение. А потом… потом он уедет. Куда на этот раз? Митч улыбнулся и решил, что ему нравится климат Калифорнии. Кто знает, может, дети захотят приехать в гости. Может, там ему наконец повезет.


Саманта давненько не была в здании суда, где размещался и офис прокурора, и теперь она чувствовала странную робость, проходя по гулким и неприютным коридорам официального учреждения. Может, это просто подсознательный страх и нежелание встречаться с плохими воспоминаниями, потому что последний раз она была здесь, чтобы получить развод.

Сэм толкнула стеклянную дверь, ведущую в офис прокурора округа Мэрион. Секретарь в приемной удостоверилась в том, что посетительница записана на прием, извинилась и попросила подождать несколько минут. Саманта села на скамью и бездумно стала наблюдать за людьми, снующими туда-сюда по коридору. У всех без исключения был озабоченный вид, и почти каждый нес какие-нибудь бумаги: или в портфеле, или просто кучу папок. Деловая суета напомнила ей о бурной деятельности, которая всегда кипела в «Ле сёрк». И Сэм с удивлением поняла: она ничуть не жалеет о том, что временно превратилась в домохозяйку. Подумав, она сказала себе: «Это надо обдумать. Хочу ли я вообще возвращаться в «Ле сёрк»?» И честно ответила: «Совершенно не хочу. Ни на полставки, никак».

– Миссис Монро? – Перед ней возникла уставшего вида девушка в синем костюме. – Прошу вас, пойдемте.

На всю процедуру ушло всего несколько минут, и Сэм вышла из офиса, сжимая в руке чек на сумму, которую ей и детям должен был Берген. Все до последнего цента. Помощник прокурора задал ей тот же вопрос, который волновал и саму Саманту: где Митчел Берген взял деньги, чтобы уплатить долг? Сэм честно ответила, что понятия не имеет, какие у ее бывшего мужа есть источники дохода.

Она шла по бесконечному коридору, обдумывая планы на сегодняшний день, когда кто-то схватил ее за руку повыше локтя. Сэм оглянулась и увидела своего бывшего мужа. Она моргнула, но видение не пропало. Перед ней стоял Митч, похудевший, постаревший, и в глазах его было нечто, чего не было раньше. В красивых глазах Митчела застыло выражение тоскливой безысходности.

Сэм растерялась так, что даже сказать ничего не смогла. У нее просто сдавило горло. Развернувшись, она вырвала руку и поспешила к лестнице третьего этажа. Там много людей, а ей почему-то не хотелось оставаться наедине с бывшим мужем. Она шла быстро, но знала, что Берген следует за ней по пятам. Так и есть.

– Сэм, прошу тебя! Нам нужно поговорить! Не убегай, ведь рано или поздно тебе все равно придется меня выслушать.

– Оставь меня в покое! – Вот и холл у лифтов. И как всегда, полно народу. Саманте стало нехорошо при мысли, что она будет стоять здесь и ждать лифта, а Митч станет маячить у нее за спиной и все повторять одно и то же. Лучше по лестнице. Она бросилась вперед. За поворотом открылась дверь с нужной табличкой. Еще ближе сомкнувшиеся серые стены и пролеты лестницы, уходящие вниз. Здесь было пусто, но уже через секунду сзади послышались шаги, и Саманта поняла, какую ошибку допустила. Она оказалась практически наедине с бывшим мужем.

– Сэм! Прошу тебя!

Саманта остановилась на площадке между третьим и вторым этажами и обернулась. Ей пришлось ухватиться за перила, потому что голова вдруг закружилось и тело покрылось противным липким потом.

– Мне нечего сказать тебе, Митч. Ты подлец, и ты сам это знаешь. И именно поэтому я не позволю тебе видеться с детьми.

Митч остановился, не дойдя до площадки пары ступенек, и теперь смотрел сверху вниз в глаза жене. Она опять подумала, что он здорово постарел. Да и одет как-то по дурацки. Где он выкопал эту зеленую куртку? Тогда, в прошлой жизни, Берген предпочитал черные джинсы, черные майки и кожаные куртки, тоже черные.

– Ты такая красивая, Сэм, – сказал вдруг Митчел. – Впрочем, ты всегда была красивой женщиной… но сейчас буквально расцвела.

– Господи, перестань. Меня сейчас стошнит!

– Да, я знаю, я все испортил тогда. Но может, мы могли бы попробовать еще раз?

Сэм расхохоталась ему в лицо.

– Эй, Митчел Берген, очнись. Ты так и не понял, что речь не обо мне. Мы с тобой можем говорить только о детях. И я решаю, что для них лучше. Это такая родительская обязанность, знаешь ли, заботиться о детях, оберегать их. Впрочем, если ты этого не понял тогда, не сможешь и теперь.

– Не будь такой стервой.

– Разговор окончен. – Саманта повернулась, сделала шаг вниз по лестнице и едва не упала. Ступени опасно качнулись навстречу, и она крепче вцепилась в перила правой рукой, а левой вынуждена была упереться в стену.

– Подожди же, я не хотел ссориться. Прости меня. – Митч упорно следовал за Самантой, не замечая, что ей нехорошо. А может, он и заметил, но ему было плевать на то, как она себя чувствует. – Я просто увидел по телевизору тебя и Джека Толливера. Вы так хорошо смотритесь вместе. И он, похоже, правда на тебя запал. И я подумал, что если не появлюсь сейчас, то Толливер усыновит моих детей и у меня не будет шанса увидеть их. Я не смогу им объяснить, как я сожалею о том, что сделал. Я раскаялся, Сэм, и хочу снова быть отцом!

Саманта медленно повернулась и взглянула на бывшего мужа. По лицу Митча текли слезы. Ее первым порывом было утешить его, успокоить, ибо больно видеть, как мужчина плачет… особенно если ты прожила с ним многие годы. Но она не сделала этого, и не потому, что ее не тронули слезы мужа. Просто сил не было совсем, и Саманта ужасно боялась упасть с лестницы. Ей казалось, что если она отпустит перила, то просто полетит вниз по ступеням.

– Я ненавижу себя за то, как обошелся с детьми… Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти за эти годы, и как я казнил себя за свой поступок.

– Да? А ты знаешь, через что мне пришлось пройти?

– Прости меня, Сэм.

– Хорошо. Но я не хочу продолжать этот разговор. Мне сегодня нездоровится… Кроме того, ты должен разговаривать со своим адвокатом, а не со мной.

– Да-да… Но я хочу предупредить тебя, что не позволю Толливеру усыновить моих детей, после того как вы поженитесь, слышишь? Это мои дети, и они – самое важное, что есть у меня в этой жизни!

Саманта прикрыла глаза. Нужно как можно скорее закончить этот ужасный разговор и найти в себе силы преодолеть оставшиеся два пролета лестницы. Она взглянула вниз и поняла, что не сможет двинуться с места.

– У меня кружится голова, – прошептала молодая женщина и опустилась на ступеньку.

Митч сел рядом.

– У меня есть право видеть детей, – упорно продолжал он. – Я хочу встречаться с ними, разговаривать, забирать на выходные… Мысль о том, что какой-то чужой человек собирается их усыновить, буквально сводит меня с ума!

– Что-то я не доверяю твой внезапно проснувшейся любви к детям, – пробормотала Саманта.