Рука Джека нырнула в коробку и вытащила один за другим два ярко-красных кружевных лоскутка.

– На ощупь они будут такие же приятные, как на вид, – прошептал он. – Смотри, здесь нет ни одного шва, чтобы ничто не раздражало твою чудесную кожу.

Саманта молча смотрела, как пальцы Джека ласкают красный шелк.

– Я хочу, чтобы ты чувствовала себя такой же красивой и желанной, какой я тебя вижу.

На шелке вдруг появилось маленькое темное пятнышко, и только тут Саманта поняла, что это ее слеза. Она и не заметила, когда влага собралась под ресницами и пролилась, прочертив мокрые дорожки на щеках. Никто никогда не дарил ей белья… тем более такого красивого. И ни одного мужчину никогда не волновало, мешают ли ей швы на бюстгальтере. Должно быть, Толливер и правда дар Божий. Или орудие ее гибели? Кто скажет ей, чем все это кончится? Надо было рассказать Монти о том, что между ними происходит, может, она смогла бы что-нибудь посоветовать. Со стороны виднее. Но теперь… теперь уже поздно.

– Ты будешь самая красивая, самая желанная. – Джек приподнял ее лицо за подбородок и нежно вытер слезы. – Надень это для меня. Я хочу любоваться тобой.

Сэм кивнула, подхватила коробку и пошла в туалетную комнату рядом с гостиной. Она скинула джинсы и кардиган, сняла свое хлопковое белье и надела подарок Джека. Что ж, в который раз она мысленно сняла шляпу перед этим необыкновенным мужчиной. Он угадал с размером – белье было словно сшито именно на нее.

Саманта вдруг осознала, что она действительно красива. «Тогда вперед, – сказала она себе, – не будем терять времени». И она двинулась навстречу своему мужчине легким танцующим шагом богини любви. Секс-бомбы. Даже если через полгода Толливер отвергнет ее как ложного идола – пусть. Сейчас она его божество. Так тому и быть. Сэм вошла в гостиную, на секунду задержалась в дверях, давая Джеку полюбоваться прекрасным видением. А потом двинулась к нему той же танцующей походкой соблазнительницы. Толливер не сводил с нее взгляда.

Сэм заметила, что он облизал губы, и усмехнулась. Приблизившись к дивану, она села к Джеку на колени – ноги с двух сторон на диване, сама – лицом к лицу. Запустила пальцы в волосы Джека. Поерзала, наблюдая, как учащается его дыхание.

– Ты прекрасна, – прошептал Джек.

– Спасибо. Я рада, что тебе понравился подарок, который ты мне сделал.

Он любовался Самантой еще несколько мгновений. Потом протянул руку, и ладонь его наполнилась щедростью ее груди. Джек сжал пальцами сосок, и Сэм, откинув голову, застонала – тело захлестнула волна удовольствия.

– Должно быть, я был очень хорошим мальчиком в этом году, раз Санта припас для меня такой подарок, – пробормотал Джек.

Что-то тяжелое упало на пол. Толливер устремил взгляд на дверь. Саманта обернулась.

В следующий момент она спрыгнула с колен Толливера и укрылась за разлапистой и пушистой новогодней елкой, горько сожалея о том, что такой чудесный, такой волнующе-сексуальный момент ей довелось разделить с матерью Джека.

Черт!.. Этого просто не может быть. Толливер зажмурился, потом открыл глаза и уставился на двери в надежде, что видение пропало. Ничего подобного. На пороге гостиной стояла его мать Маргарет Дикинсон-Толливер, абсолютно и угнетающе настоящая, в норковой шубе. Спина у нее была прямая, лицо неподвижное, и губы сжаты в тонкую холодную линию. Два чемодана от Луи Вуиттона лежали на полу, там, где их уронил шофер, пораженный увиденным.

Джек в беспокойстве за Саманту скосил глаза к елке. Он видел только босую ногу и коленку. Остальное скрывала зелень и разноцветная мишура. «Может, мать решит, что ей все привиделось?» – с надеждой подумал он.

– Прости, что я помешала. – Голос Маргарет был сух, как песок в пустыне.

Черт, похоже, она прекрасно успела все разглядеть и ни на секунду не усомнилась в реальности происходящего.

– Ты собиралась приехать завтра утром.

– Успела на более ранний рейс.

Толливер заметил, что ноги Сэм переступают по полу. Должно быть, ей холодно. И уж наверняка страшно и неуютно. Он встал.

– Позволь проводить тебя в спальню, мама.

– В этом нет необходимости.

Маргарет сделала знак шоферу. Тот наконец отмер, подхватил чемоданы и поспешил за ней наверх. Джек смотрел вслед матери. Она уходила невозмутимо, как ни в чем не бывало. Внутри росло привычное раздражение. Ну почему она так нечеловечески спокойна? Может, это нехорошо, но он всегда мечтал застать мать в момент проявления хоть каких-нибудь человеческих чувств. Пусть она разозлится и накричит на него. Пусть бы проклинала его и ругала любыми словами. Но Маргарет никогда не проявляла эмоций прилюдно. Даже после смерти близнецов. То есть, может, она и плакала или сердилась иногда – но он, ее сын, ни разу в жизни не был допущен лицезреть проявления чувств Маргарет Толливер. Ни гнев. Ни горе. Ни проявления любви. Все, что он видел за свою сыновнюю жизнь, – холодное осуждение недостойного. Высокомерие и невозмутимость. И Джек ненавидел мать за это.

– Передай миссис Монро, что завтра утром я надеюсь познакомиться с ней в более формальной обстановке, – сказала Маргарет, не повернув головы.


Весь следующий день Саманта успешно избегала встречи с Маргарет. Она разбудила детей пораньше и увезла их в город под предлогом праздничного завтрака. Потом они отправились в мегамолл, где Грег и Лили смогли купить то, что не успели накануне. Пока они бегали по магазинам, Саманта и Дакота стояли в бесконечной очереди к Санта-Клаусу. Они сходили в кино – Лили и Грег смотрели новый боевик, а Сэм и Дакота – диснеевские мультики. После кино они играли в боулинг и наконец устроились в одном из ресторанчиков поужинать.

Лили с удовольствием поглощала китайскую лапшу, и Саманта не ожидала подвоха. Но вот дочка подняла на нее обведенные черным карандашом глаза и спросила:

– Мам, а во сколько Монти и Саймон должны приехать на Сансет-лейн? Мы хоть успеем домой вернуться? А то они приедут раньше нас, а там мамаша Джека… Она же сегодня должна приехать?

– Она уже приехала, – ответила Саманта, делая вид, что это самое обычное дело. – Вчера поздно вечером.

– Да? – Грег опустил вилку и с любопытством уставился на мать. – Значит, ты уже познакомилась с драконшей?

Саманта только вздохнула.

По дороге домой они заехали в продуктовый магазинчик «О'Мейли», а потом тронулись в сторону Сансет-лейн.

Машина Монти уже красовалась на подъездной аллее, и Саманта мысленно вознесла горячую молитву, чтобы миссис Толливер ушла в церковь до того, как прибыла Монти.

Они все ввалились в кухню и нашли там Монти, Джека и Саймона. Саманта с облегчением выдохнула. Толливер расплылся в счастливой улыбке и воскликнул:

– С Рождеством!

– Простите, мы немного припозднились, – сказала Сэм.

– Это потому, что мы не хотели встречаться с драконшей, – подал голос Дакота именно в тот момент, когда миссис Толливер появилась в кухне. Саманта страстно желала провалиться сквозь землю.

– Как-то мне последнее время не везет, – произнесла Маргарет с бледной улыбкой. – Я всегда появляюсь не вовремя и порчу людям праздник.

Саманта почувствовала на себе взгляд пожилой леди и едва сдержалась, чтобы не поежиться. У Маргарет были такие же зеленые глаза, как у Джека, но их выражение практически не менялось, даже если она прищуривалась. В уголках можно было разглядеть шрамы, оставшиеся от многочисленных подтяжек. Худое тело пожилой дамы было упаковано в дизайнерскую одежду, которая стоила тысячи долларов. Туфли и аксессуары поражали качеством и изысканностью.

Сэм постаралась не думать о том, что на ней самой надеты джинсы, знававшие лучшие времена, и незатейливый свитерок. Она вспомнила, что надо бы представить присутствующих, и начала с детей. Все они поздоровались с миссис Толливер достаточно почтительно, и мамы были им за это благодарны. Представив Саймона, Саманта взглянула на подружку и сбилась. Она точно знала, что происходит сейчас в голове Монти. О да, они сто раз потешались над этим в «Ле сёрк», но сейчас было не время, не время!

Монти с улыбкой разглядывала прическу пожилой дамы. Именно такой стиль они между собой называли «Богатой сучке море по колено». Седые волосы миссис Толливер сзади были пострижены короче, чем спереди, уложены волнами, и вся конструкция удерживалась в каменной неподвижности благодаря нескольким слоям лака. Сэм помнила, сколько раз они с Монти предлагали богатым клиенткам сменить подобную прическу на что-нибудь более модное и стильное и каждый раз поражались тому, что дамы, которые могли позволить себе любые траты, не желали расставаться с этим кошмаром в духе прошлого века. Прическа Маргарет выглядела особенно жалко, потому что волосы были в плохом состоянии. Сэм называла таких женщин ватными блондинками. Волосы миссис Толливер обесцвечивались и подвергались окраске такое множество раз в течение долгих лет, что на ощупь они были совершенно неживые. «Да, приговор один, – подумала Сэм, – даме нужен курс по восстановлению и лечению волос, и чем скорее, тем лучше».

– Приятно познакомиться, – выдавила Монти, отводя глаза в сторону, после того как Саманта все-таки представила ее.

Из холла послышался звонок, и Маргарет сказала:

– Должно быть, это мой шофер. Рада была познакомиться. Саманта, не могли бы вы проводить меня до двери?

– Позволь мне. – Джек встал.

– Нет-нет, я хочу перемолвиться с Самантой парой слов перед тем, как мы все отправимся праздновать Рождество – каждый по-своему.

– Мама, я прошу…

– Не волнуйся, Джек. – Сэм встала и с улыбкой последовала за пожилой леди. – Я провожу.

Она понимала, что ничего хорошего не услышит. Все это понимали. Джек попытался прикрыть ее, но тут уж ничего не поделаешь. Саманта напомнила себе, что все это делается ради счастья детей, и, укрепив таким образом свой дух, последовала за миссис Толливер в холл. Маргарет сказала шоферу, почтительно замершему на пороге, что будет через минуту, прикрыла дверь и повернулась к молодой женщине: