Но каким бы нервирующим ни было путешествие, оно возбуждало. Лилли видела холм Телеграф-Хилл, склоны которого были застроены невысокими домами с балконами — в них жили иммигранты из Мексики, а справа уходил вверх еще более высокий Русский холм. Далеко внизу расстилался сверкающий залив, раннее летнее солнце золотило сотни мачт, а вода искрилась, как сапфир.

Откуда приплыли эти большие суда, стоящие сейчас на якоре? Без сомнения, многие из них прошли мимо мыса Горн, огибая континент, другие, возможно, пересекли Тихий океан, груженные восточными пряностями. Здесь стояли длинные китобойные суда, весело раскрашенные неаполитанские рыбацкие лодки и целая армада частных яхт Губы девушки тронула улыбка. Отцу понравился бы Сан-Франциско. Он пробуждал в душе волнение, которое в полной мере отвечало авантюрной натуре ее отца.

Пока трамвай, покачиваясь, приближался к сердцу города, расположенному у самого порта, Лилли развернула газету, которую держала под мышкой.

На первой странице было помещено сообщение из Крунстада, что в Южной Африке, о ходе войны между бурами и Великобританией. Внутренних дел касался отчет о речи президента Мак-Кинли, которую он произнес на собрании республиканцев в Нью-Йорке. На второй странице была напечатана фотография жениха и невесты под заголовком: «Невеста, искавшая жениха, возвращается в наш город».

Несколько заинтересовавшись, Лилли стала читать.


Тридцатилетняя старая дева Гарриет Даттон полностью изменила свою жизнь год назад, когда через брачное агентство Пибоди ответила на объявление золотоискателя Дэниела Бертона, который искал себе жену. Полгода назад мистер Бертон нашел в Номе, на Аляске, золото, и теперь супружеская чета вернулась в город, где мистер Бертон собирается вложить свои новообретенные богатства в недвижимость Сан-Франциско.


Усатый жених, который казался неуклюжим в плохо сидящем сюртуке, застенчиво улыбался, а невеста робко держала его под руку. Лицо у мужчины было открытым и благородным, и Лилли понадеялась, что они будут счастливы и дальше. Больше на странице ничего интересного не было, и девушка перешла к колонке тематических объявлений. Здесь были перечислены все городские агентства по найму. Все они, похоже, были сосредоточены на Маркет-стрит — между Восьмой улицей и пристанью.

— Ратуша! — прокричал кондуктор, когда трамвай стал приближаться к пересечению Маркет-стрит и Ларкин-стрит. — Ратуша!

Поспешно свернув «Экзэминер» и снова сунув его под мышку, Лилли вышла из трамвая на оживленную, улицу.

Прохожие стали оглядываться на нее, и неудивительно.

Ее черные волосы, сливочно-белая кожа и синие глаза с густыми ресницами являли собой поразительное сочетание, которое привлекало множество одобрительных мужских взглядов, пока она энергично шагала к ближайшему из агентств, указанных в газете.

— Все библиотекари, которых мы устраиваем, должны иметь опыт работы и рекомендации, — чопорно проговорила тонкогубая женщина в очках. — Что касается места школьной учительницы… — очки без оправы скользнули вниз по костлявому носу, — кандидатуры до двадцати пяти лет даже не рассматриваются, несмотря ни на какую впечатляющую квалификацию. А у вас, мисс Сталлен, таковой и нет.

Подобный ответ она получила во всех агентствах, которые посетила. Скрепя сердце она попытала удачи в агентстве, которое занималось подбором домашней прислуги и обслуживающего персонала, — А где было ваше последнее место работы горничной, мисс Сталлен? — поинтересовался молодой человек с бескровным лицом.

— Я никогда раньше не работала, но я толкова, быстро учусь, не боюсь работы, честная…

Молодой человек посмотрел на нее со снисходительной жалостью.

— Это очень респектабельное агентство по найму, мисс Сталлен. От соискателей требуется опыт и…

— Я ищу место горничной, а не шеф-повара! — в отчаянии вскричала Лилли.

Бледное, веснушчатое лицо молодого человека сделалось непроницаемым.

— Какое бы место вы ни искали, через это агентство вы его не получите, — с неприязнью сказал он. — Домашняя прислуга должна быть вежливой и учтивой, ее должно быть видно, но не слышно…

Лилли не стала дожидаться, пока он закончит. Круто развернувшись, она вышла вон, хлопнув дверью.

Снова оказавшись на улице, она подавила грозивший захлестнуть ее приступ паники. Время обеда уже давно прошло, а она ничего не добилась. Более того, теперь она понимала, что ее шансы получить нужное место практически равны нулю. У нее защемило сердце, и, остановившись на углу улицы, она опять развернула газету и принялась просматривать раздел разных объявлений, надеясь найти что-нибудь там:


Молодая леди с хорошей фигурой желает позировать художнику; обмен рекомендациями; исключительно деловые отношения…


Любой, имеющий сведения о надвигающемся банкротстве фирмы или владеющий другой ценной информацией, может хорошо заработать, связавшись со знающим юристом…


Джентльмен хотел бы познакомиться с молодой дамой-велосипедисткой, желающей выйти замуж…


Ремесленник ищет подходящую работу. Срочно…


Кто бы ни был этот последний, Лилли посочувствовала ему. Она тоже срочно жаждала подходящей работы.

День разгулялся, стало жарко, и у Лилли разболелась голова. Она мимоходом подумала, какой ответ могла бы получить, если бы поместила в «Экзэминере», например, такое объявление:


Молодая женщина (18), без гроша, вспыльчивая, часто обвиняемая в непочтительности, опекающая младших брата и сестру, ищет доброго мужа и дом…


Сама смехотворность подобной идеи вернула ей чувство юмора. В очередной раз сунув газету под мышку, девушка расправила плечи. Она с самого начала знала, что перед ней стоит нелегкая задача. Бессмысленно впадать в отчаяние, пока она не исчерпала все возможности.

Есть еще универсальные магазины, которые постоянно принимают на работу молодых женщин. Она еще не побывала в прачечных, больницах, на фабриках. И с удвоенной решимостью она шагнула с тротуара на проезжую часть, собираясь перейти улицу и пойти в сторону квартала крупных магазинов.

Мимо Лилли, обогнув ее в последний момент, промчалась конная повозка, которая затем остановилась невдалеке. Девушка вскрикнула и замерла на месте, поняв, что только чудом осталась жива.

— Что за безмозглая дура… — услышала она яростно ругавшийся мужской голос.

Лилли прижала руку к готовому выпрыгнуть из груди сердцу. Боже Всемилостивейший! Еще один шаг — и она оказалась бы под копытами лошади. Дрожа всем телом, Лилли снова поднялась на тротуар. Лошадь, слава Богу, не понесла. Хотя она все еще ржала и мотала головой, кучер крепко держал поводья.

По мере того как отступал страх, Лилли принялась обвинять себя в легкомыслии. Да как она могла так сглупить — ступить на мостовую, не оглядевшись? И как не услышала цокота копыт?

Она увидела, что из экипажа выпрыгнул пассажир и, пылая гневом, направляется к ней. Он был лет на десять ее старше, одет несколько экстравагантно — в серо-сизый костюм с жемчужно-серебристой отделкой. Светло-коричневый жилет не был украшен сакраментальной золотой цепочкой, но ворот белой льняной сорочки был расстегнут и отделан рюшами, как женский.

Однако никто не назвал бы этого мужчину женоподобным. Он был выше среднего роста и широкоплечий, как профессиональный борец. Длинные русые волосы под фетровой шляпой были зачесаны назад и кудрями падали на ворот пиджака. Когда он остановился в двух шагах от Лилли, она увидела, что глаза у него карие, и, хотя она не могла быть абсолютно уверена, ей почему-то подумалось, что в них проскальзывают золотистые искорки. Загорелый, распространявший слабый запах лимонного одеколона, с густыми, аккуратными усами немного темнее волос, он был самым красивым мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала.

— Вы что, разом и ослепли, и оглохли? — воскликнул он, нахмурив брови.

Учитывая обстоятельства, Лилли подумала, что это вполне обоснованный вопрос.

— Простите, — пробормотала она, собираясь с мыслями. — Я просто задумалась и…

— Единственное, о чем вам следовало думать, — безопасен переход через улицу или нет!

Он даже не потрудился приподнять шляпы, и грубость его поведения и слов отозвалась на взвинченных нервах Лилли. Она думала о том, где ей теперь искать работу, и поэтому проявила такую невнимательность. Сознавая, что мужчина понятия об этом не имеет, она удержалась от едкого ответа и вместо этого произнесла:

— Извините, если я напугала лошадь.

Неожиданность ответа Лилли погасила гнев мужчины, а кроме того, он вдруг увидел, что глаза у нее необыкновенно синие — почти лазурного цвета, а губы искушающе полные и мягкие. В глазах его промелькнула смешинка и что-то еще.

— О лошади не волнуйтесь. Подобные случаи — часть работы кучера. Экипаж не задел вас? Вы не ранены?

Вопрос этот несколько запоздал, и Лилли натянуто ответила:

— Нет. Вы просто сильно меня напугали.

— Это вы меня напугали, — произнес русоволосый господин, и его губы растянулись в улыбке.

У Лилли засосало под ложечкой. Если до этого, в гневе, он был красив, то теперь, улыбаясь, походил на греческого бога.

— Эй, мистер! — окликнул его кучер. — Вы не передумали ехать на Пиратский берег?

Греческий бог дал знак подождать и затем, впервые обнаружив наличие хороших манер, слегка поклонился Лилли.

— Всего доброго, мэм, — сказал он, и в его глазах засквозили уже неприкрытые веселье и восхищение. — И будьте чуть более внимательны при переходе городских улиц. Сан-Франциско — это вам не Изумрудный остров.

У Лилли перехватило дыхание, щеки запылали. В ее речи иногда прорывался ирландский акцент, унаследованный от отца, но, поскольку мать ее была англичанкой и семья покинула Ирландию, когда Лилли было десять лет, она никогда не считала себя ирландкой, а уж тем более никогда не думала, что похожа на человека, только что сошедшего с корабля, прибывшего из Корка.