— Я прочитала рапорт сыщика о смерти моего брата. Ему перерезали горло. — Взгляд ее остановился на порезе вдоль челюсти Риса.

Его руки, гладившие лохматую шерсть собачки, замерли.

— И ты думаешь, что Сандерса убил тот же тип, что хотел прикончить меня? — Рис замер, потом опять начал поглаживать Грязнулю. — Честно говоря, такая мысль пришла и мне, но, будь я проклят, если понимаю, какие же у нас могут быть общие враги. — Он не стал говорить ей, что любой крутой парень с денверских улиц с удовольствием прикончит алкаша, вроде ее брата, за бутылку, виски.

— Мой брат был знаком с Эмметом Хаузером. Они чуть не подрались, когда я встретила их в парке Четвертого июля. Боюсь, что Сандерс мог спутаться с племянницей Хаузера, Эллой. Она вела себя так, как будто была с ним в близких отношениях.

— «А я выиграл у него салун, чем несомненно внес себя в список врагов Хаузера. — Он задумался, смутно припоминая племянницу этого человека во время стычки в парке. — Проклятье! — неожиданно он перестал гладить собачку и сел в кровати. — Барлоу! Я думал, что он охотится за мной, потому что сел из-за меня в тюрьму за мошенничество при игре в карты. Значит, он выполнял грязную работу для Хаузера. Тот мог нанять его, чтобы убить меня.

— А когда он провалил это дело, Эммет решил сам прикончить тебя. Уже несколько месяцев никто не видел ни его, ни Эллу. — Тори покусывала своими мелкими белыми зубками нижнюю губу, потом опять досмотрела на Риса. — Ты оставайся дома, я пошлю за (тайком. Ты не сможешь отразить еще одно нападение такого зверя, как Эммет Хаузер.

Он допил остатки кофе, поставил поднос на пол. Собачка тут же соскочила с кровати одним прыжком и залезла с лапами в тарелку.

— Сначала я полежу в воде, затем, сестра, ты меня забинтуешь и я поеду в город, — сказал он, приняв окончательное решение.

— Тогда с тобой поеду и я.

— Черта с два, ты останешься здесь и будешь отдыхать. Ты сама сильно осунулась. Теперь ты должна думать и о ребенке. — Он сбросил одеяло, но на этот раз спустился с кровати гораздо осторожнее.

Тори смотрела, как он встал и поднял руки, потом велел ей снять повязку, чтобы он мог принять ванну.

— А если я откажусь? — вызывающе спросила она.

— Тогда я сниму ее сам, — ответил он, нагибаясь, чтобы развязать бинты.

Она сдалась и развязала повязку сама, зная, что препираться дальше бесполезно. Он скинул последний виток повязки. Тори осторожно притронулась к морщинистому шву.

— Похоже, что рана действительно заживает хорошо, — ворчливо произнесла она. Грязнуля помахала хвостом в знак согласия.

Чтобы продемонстрировать ей, что он может сделать, он томно потянулся, но сделал это очень осторожно, потом быстро пошел в ванную, а собачонка подбадривала его лаем и вилянием хвоста. Он нагнулся и опять включил кран, чтобы окончательно заполнить ванну.

Тори размышляла о его поведении, когда, выполняя роль слуги, рылась в его шкафу. Рис поклялся никогда не отпускать ее и ужасно ревновал ее к Чарльзу. Он возвратился вместе с ней в Логово дракона из-за ребенка. А теперь он не хочет, чтобы она переутомлялась из-за беременности. Она улыбнулась, несмотря на свои беспокойные мысли. Когда-то, просто услышав слово «беременная», она бы покраснела от смущения. Какой же она была глупой! Но именно так воспитала ее Хедда Лафтон — как благовоспитанную даму. Это вначале и привлекло Риса к ней. Он хотел заиметь жену и ребенка, но станет ли он когда-либо доверять ей — или даже захочет ли он опять близости с ней?

— Я растолстею и потеряю фигуру, а он вернется к Джинджер. — она старалась удержаться от слез. Беременность действовала на ее эмоции. — Я никогда в своей жизни не плакала так часто, как в минувшем месяце, — бормотала она Грязнуле, раскладывая белье и одежду для Риса.

Тори необходимо было поговорить с другой женщиной. Как только Рис отправится в город, она сядет в другую коляску и быстренько съездит к Лауре. Она не позволила себе даже думать о возможности поехать вслед за Рисом в газету «Плейн Спикер»… или в «Голую правду».


Когда Тори подъехала к милому старинному деревянному дому, то к своему огорчению, увидела, что передний двор запружен экипажами. Бесконечные благотворительные и светские мероприятия Лауры почти не оставляли у нее свободного времени. На этот раз был День клуба садоводов. Весь вечер в доме будет находиться толпа разговорчивых женщин. Она не нашла крытой коляски матери среди экипажей. Лаура и Хедда все больше отдалялись друг от друга с тех пор, как Тори прошлой осенью ездила к месту катастрофы. Мать обвинила Лауру в том, что та поощряла непристойное поведение ее дочери.

Тори вздохнула, огорченная ухудшением своих отношений с родителями. Она взглянула на Грязнулю, которая свернулась в клубочек под толстым меховым пологом. Сверкал снег под лучами яркого солнца, но было довольно холодно.

— Ты нравишься Лауре, Грязнуля, но я сомневаюсь, что моя мама относится к тебе так же, — уныло произнесла она.

Собачка как будто поняла и тявкнула один раз, потом еще глубже забилась под мех.

— Ну ладно, не стоит впустую тратить эту поездку в город. Может быть, мама примирится с тем, что я снова сошлась с Рисом, если я сообщу ей о ребенке.

Проезжая по городу, она не надеялась, что удастся загладить разрыв, но для нее было лучше посетить Хедду, чем поддаться другому своему побуждению. Она решительно отказалась от желания поехать в редакцию газеты, чтобы проверить, там ли ее муж.


Пока Тори ехала к дому Лафтонов, Рис сидел в приемной доктора Ранси, нервно потирая свой бок. Ванна смягчила натяжение шва, но теперь его чертовски начало мучить страшное желание почесаться.

— Что это вы тут делаете, упрямый валлийский осел? — Седые волосы Ранси, зачесанные назад, были взъерошены, рукава рубашки закатаны вверх. — Я только что закончил зашивать еще одного твердолобого чужеземца. Какой-то чертов немец-пивовар затеял драку в вашем салуне. Мистер Гранж попытался переубедить его, достав свой обрез двенадцатого калибра. Из задницы этого осла я выковырял достаточно свинца для охоты на медведя. — Нетерпеливым знаком он пригласил Риса следовать за собой туда, где сестра прибирала смотровый стол. — Если вы думаете, что я стану снимать швы только потому, что они чешутся…

— Я пришел к вам не по поводу себя, док. — Рис помолчал и посмотрел на миссис Уэйли. — Послушайте, док, не могли бы мы поговорить без посторонних у вас в кабинете?

Старый доктор раздраженно кивнул. У него выдалось суматошное утро и он пробормотал:

— Если даже зимой столько хлопот, то Боже помоги Старлайту, когда наступит весна. — Знаком он пригласил Риса следовать за собой по коридору к своему кабинету.

— Удалось ли найти врача вам в помощь? — спросил Рис по дороге. — Да, ее условия меня устраивают.

— Ее! Доктор — женщина? — Дэвис не верил своим ушам.

— Медицинские школы выпускают их уже около сорока лет. Для женщины вдвое трудней закончить такую школу, потому что мужчины не любят конкуренции. Похоже, что ее мать работает врачом в Сан-Франциско с пятидесятых годов.

— Ну и ну, вот это дела, — воскликнул Рис, садясь в большое кожаное кресло напротив письменного стола Ранси.

— Да, вот такие, валлийский щенок, но вы ведь не из-за этого пришли сюда, — сказал доктор, закрывая дверь.

Какое-то мгновение Рис чувствовал себя очень неуютно. Он мог обсуждать с доктором что угодно в отношении себя, но разговор о жене оказался для него болезненным. Разговор он начал нерешительно.

— Речь идет о Тори… она маленькая и изящная… Я тревожусь за нее.

Сол Ранси взглянул на Риса оценивающе.

— Я знаю Тори Лафтон со дня ее рождения. Как же иначе? Я, принимал ее. У нее может быть тонкая кость, она склонна обгорать на солнце, но она выносливая, как белка. Беременность она перенесет совершенно спокойно. Вы с самого начала мне очень помогли.

— Как это? — Рис казался совершенно сбитым с толку.

— Вы велели ей отказаться от этого дурацкого корсета! Самое лучшее, что могут сделать все женщины мира, — это выбросить на свалку эти дьявольские орудия пыток, особенно когда они ждут ребенка. Я посоветовал ей побольше быть на свежем воздухе, делать зарядку, рекомендовал ей здоровую диету и сказал ей, чтобы она не обращала ни малейшего внимания на глупости и чрезмерную осторожность, можете сказать ей об этом.

— Большое спасибо… Думаю… Вы уверены, что у нее не возникнет проблем?

Старик уверенно успокоил его.

— Тори похожа на свою мать. Хедда всегда напоминала стальную пружину. Оба раза ее роды проходили очень легко. Конечно, она относилась к Стоддарду так, будто он отпилил ей руку, но такой уж она человек — упрямая! Благодарите свою удачу картежника, Тори рассуждает иначе, чем ее мать. Тори пошла в кого-то из своих предков, не в Хедду и не в Стоддарда. Может, в прабабушку из восточных штатов. — Глаза его замигали.

На лице Риса отразилось огромное облегчение.

— Тогда я… мы можем без опасений…

— Вплоть до того момента, когда Тори скажет, что пришло время и пошлет за мной в город, — весело прервал его доктор, — впрочем, если подумать… — он сделал паузу и наблюдал, как лицо Риса опять помрачнело, — вы можете послать за новым врачом-женщиной. Тори может предпочесть, чтобы роды у нее принимала другая женщина.

Рис уходил от доктора, пребывая на вершине блаженства. На его губах заиграла улыбка, когда он вспомнил прощальный совет Ранси относительно половой близости с женой:

— Не делайте ничего необычного, акробатического, например, вися на вашей модной люстре. Он сел в коляску и заторопился домой.


Тори прошла к двери на кухню в доме Лафтонов, неся Грязнулю под пальто. Она подъехала к переулку и пересекла задний двор, надеясь оставить собачку на теплой кухне Тесе и рассказать родителям о новостях, после чего, как она была уверена, ей придется отвечать на их сердитые вопросы о том, почему она их опозорила, отправившись в салун.