Он провел пальцами по контуру ее нежного рта — жест приглашения и обещания.

— Нам обоим это нужно.

— Я тоже думала, что этого достаточно. — Она сказала это прерывающимся голосом. — Оказывается, нет.

Его объятия стали еще крепче.

— Ты моя жена!

— И должна исполнять супружеские обязанности? — Она издала невеселый смешок. — Элиза это тоже знала. Но вот только скажи мне, Лок, как ты думаешь, когда она была счастлива — женой Энока или любовницей Джеймса?

— Черт тебя побери! — вопрос, чувствуется, здорово задел Лока. — Брось эти мысли, а то…

В гостиной воцарилось молчание. Констанс аккуратно положила медальон в карман фартука.

— Извини меня. Надо приготовить еще бульону для Дайлана. Когда он проснется, наверняка страшно захочет есть.

Она повернулась и пошла к двери.

— Констанс!

Она обернулась, и в ее взгляде были боль, мятеж, твердая решимость.

— Слушай, Лок Мак-Кин! Иерихонские стены в моем мозгу рушатся, и ни ты, ни даже сам Иегова их не удержат.


— Я не думала, что ты придешь. — Голос Констанс был благоговейно-приглушенный — как у всех вступающих под величественные своды библиотеки «Атениум».

— Да я и не хотел. — Алекс Латэм, опершись на свою палку с набалдашником из слоновой кости, делал вид, что внимательно рассматривает портрет какого-то янки в золоченой раме.

Сюда не проникал зной июльского дня. Это здание из коричневого известняка, построенное в итальянском стиле, было оазисом степного покоя, как это и полагалось хранилищу самых ценных книжных коллекций, включая только что приобретенную библиотеку самого Джорджа Вашингтона.

Несмотря на царящую в помещении прохладу, на лице Констанс выступили бисеринки испарины. Она с опаской посмотрела на собеседника. В носу защекотало от знакомых запахов рома и мяты. Она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему на шею и не разрыдаться. Они ведь так похожи: и узы крови, и упрямые они оба одинаково. Но в этом еще предстоит его убедить; не стоит спешить…

— Почему ты все-таки пришел? — тихо спросила она.

— Из любопытства. Да еще сказать спасибо за книгу. Неплохая вещь.

Она улыбнулась, полная благодарности за не очень щедрый комплимент, и за то, что он выбрал такую нейтральную тему.

— Рада, что «Наброски» тебе понравились.

— Что, действительно там все так — на Сандвичевых?

— Да, твой сын все это видел. Простая жизнь простых людей.

Алекс бросил на нее лукавый взгляд.

— Преподобный Тейт иного мнения. Никогда не видел, чтобы эта рыбья кровь так вскипела. Сказал, что эти картинки — дьявольский промысел, посоветовал их сжечь.

— Ну и как ты? — Констанс побледнела от одного упоминания имени проповедника.

Алекс фыркнул.

— Конечно, оставил. Я вообще к этим попам не очень, а уж этот-то — жду — не дождусь, когда смоется. Вроде собирается на следующей неделе, на «Одиссее».

— Неужто его не будет? — Констанс не могла скрыть радости.

— Да, говорит, миссия его ждет. Якобы прихожане без него не могут. Кстати, он к материальным благам очень даже неравнодушен, интересы не только божественные, отнюдь! — Алекс хмыкнул. — Я-то буду только рад, когда он покажет спину, а вот Роджер что-то очень уж гостеприимство проявляет, видно, в благодарность за показания…

Алекс резко замолчал, взбил свои и без того пышные бакенбарды.

— Он лгал, — тихо произнесла Констанс. — Не знаю, почему, но лгал.

— А, зачем вспоминать прошлое, девочка! — устало начал было Алекс.

— Нет, это не так. — Констанс упрямо вздернула подбородок. — Поэтому я попросила о встрече. Ты единственный, кто может знать правду.

Алекс пожал плечами.

— О чем? Если ты имеешь в виду этот случай с «Винд-Уэстом»…

— Не совсем, хотя Лок винит вас. Слава Богу, Дайлан жив…

— Да ну его! Случайности со всеми бывают. — Он повысил голос, и сразу в его сторону повернулось несколько недовольных шумом лиц посетителей. Он взял Констанс под руку и, направляясь с ней к выходу, продолжал громким, раздраженным шепотом:

— Почему я должен отвечать за все, что происходит с Мак-Кинами?

Они миновали арку выхода и остановились на залитом солнцем тротуаре. Констанс глубоко вздохнула и посмотрела прямо в его гневные глаза.

— Эта была не случайность, Алекс. Это был поджог. И в свете того, что Латэмы раньше делали Мак-Кинам, вполне естественно предположить, что и за этим стоит кто-то из вас — ты или Роджер.

— Что за глупая клевета! — Алекс пронзил ее возмущенным взглядом. — Чтобы Латэмы использовали такие методы?! Мак-Кины просто ищут, как обычно, козлов отпущения.

— Ты не понимаешь, Алекс, — отозвалась Констанс. — В каком-то смысле я даже рада, что так все… то есть, нет, конечно…

Ошеломленный, он замолчал, нахлобучил шляпу на голову.

— Ну, вы, мисс, уж чересчур — так предавать мужа! Я тут тебе не сообщник. Всего!

Он пошел к дому, но Констанс не отставала, судорожно копаясь в своем ридикюле.

— Послушай, пожалуйста! То, что случилось, просто помогло мне вспомнить кое-что и о себе, и о твоем сыне.

— Я не желаю участвовать в твоих интригах! — Алекс бросился на другую сторону Бикон-стрит, расталкивая пешеходов и бормоча почти про себя:

— Дурак я, надо было слушать Роджера! Прочь с дороги!

Они были уже почти у Дома Латэмов. «Только не хватало еще Тейта встретить»! — в страхе подумала Констанс и решительно загородила Алексу дорогу. Он остановился, негодуя на нее, но Констанс зашла уже слишком далеко, чтобы отступать.

— Ну, пожалуйста, Алекс! — Она сунула ему в руки портрет величиной с книжный переплет. — Посмотри!

Алекс бросил взгляд на изображение, лицо его выразило изумление.

— Ну, это Джеймс!

— Нет, дедуля! — Констанс почувствовала, что в горле ей что-то сдавило. — Это Дайлан Мак-Кин. Твой внук. Мой брат по отцу.

— Нет! — Это вырвалось у него самопроизвольно. — Это смешно! Что я, сына своего не помню?

— Ты ведь никогда не видел Дайлана, да? Я этот портрет написала два дня назад, смотри у него даже рука в шине! Баки отросли, и теперь сходство еще больше! — Ее губы дрогнули, в голосе послышались слезы. — Когда я увидела это, я вспомнила кое-что из своей жизни в Лахайне. Что бы там ни говорил преподобный Тейт, я теперь знаю наверняка, что Джеймс Латэм — мой отец, это так же точно, что в Дайлане — кровь Латэмов.

— Это немыслимо! — Он задохнулся от ярости, но уверенности в его голосе не было. Потом, словно спохватившись, он постучал костяшкой пальца по портрету:

— Новый трюк Мак-Кинов — отомстить мне за Энока!

Губы Констанс дрогнули.

— Ты неправ. Дайлану я вообще ничего не говорила, а Лок не верит так же, как и ты!

— Тогда чего ты добиваешься?!

— Только истины и мира между нашими семьями, клянусь! Но без твоей помощи мне не обойтись. — Она умоляюще схватила его за рукав. — Мне нужно еще кое-что вспомнить о себе и как можно больше знать о моем отце. Скажи мне для начала всю правду о Джеймсе и Элизе!

— Я… — Алекс открыл, было, рот, но поспешно прикрыл его, покачал головой, как будто она раскалывалась от боли. — Нечего рассказывать, брось эти бредни, не тревожь души усопших и оставь меня в покое!

Он вырвался из ее рук и устремился к своему дому.

— Прятать явное — это больнее, чем его признать, дедушка! — крикнула Констанс ему вслед. «Ну, как, как открыть ему глаза? — Лок сейчас делает все, чтобы задержать выход „Одиссея“, а кто знает, что еще задумал Роджер? Что — теперь „Аргонавт“ станет мишенью? И кого-нибудь все-таки убьют? Разве не хватило двадцати пяти лет этого кошмара? Мы с тобой вдвоем можем с этим покончить, ты и я!»

Алекс помедлил на ступеньках, весь какой-то ощетинившийся, затравленный, даже не отдавая себе отчета в том, что все еще сжимает в руке портрет Дайлана.

— Ты болтаешь вздор! Оставь меня!

— Правду говорю, дед! Хотим мы или нет, а она, правда, добралась и до Латэмов, и до Мак-Кинов! — Она подошла к нему поближе. — Спроси Роджера насчет «Винд-Уэста»! Спроси дядю Сайруса обо мне! Что ты теряешь?

Дверь Дома Латэмов с грохотом захлопнулась перед ней, и ею овладела какая-то опустошенность.

Глотая слезы бессильного отчаяния, она повернулась и побежала. Из окна сверху ей вслед смотрела женщина в замасленном фартуке — на лице ее медленно проступила гримаса улыбки.


— Ты вроде говорил, что она нам больше не доставит хлопот…

— Успокойся, сын мой. Нам нечего бояться.

— Заткнись, Сайрус! — грубо отрезал Роджер Латэм. Он перемешал все, что осталось на тарелке, и с отвращением отбросил вилку. Звук удара металла о фарфор нарушил безмятежную тишину столовой, погруженной в полумрак, — как это стало обычным после того, как преподобный Тейт стал гостем Дома Латэмов.

— Избавь меня от этих своих проповедей, Бога ради!

— Наверное, ты тоже будешь страдать от несварения желудка, как и твой дядюшка. Нельзя так нервничать, — примирительным тоном заметил преподобный. Добродушно поглядывая через темные очки, он потянулся за тяжелой серебряной перечницей и щедро посыпал ее содержимым свое блюдо. — Жаль. Элуаз жаркое сегодня особенно удалось.

— Я не могу есть, когда знаю, что эта лгунья так настропалила старика, что он начал задавать всякие дурацкие вопросы!

Тейт деликатным жестом вытер свои бледные губы.

— Все в воле Господа…

— Я плачу не Господу, а тебе, и не так уж мало, кстати! — выкрикнул Роджер. — У нас была договоренность — ты даешь показания, что Констанс не Латэм…

— То есть, скажу очевидную истину, — мягко прервал его Тейт.

— …А я даю деньги на расширение твоей плантации.

— Я предпочитаю называть свое маленькое предприятие школой при своей миссии. Ты, таким образом, становишься филантропом, а мне не нужно платить налоги за три тысячи акров недвижимости.

— Да еще не нужно и платить рабочим — они же твои ученики! — Роджер раздраженно допил свой кофе. — Впрочем, мне это без разницы, поскольку ты будешь пользоваться моими судами для транспортировки своего сахара. Но интересно, как ты смог наложить лапу на такой кусочек земли этих туземцев?