Мэри Бэлоу - Невеста лорда Кэрью

Она ненавидела его. И презирала. Она больше не боялась своей ненависти к нему и знала, что это чувство так же далеко от любви, как небо от земли.

Саманта ненавидела его не столько за то, что он сделал с ней когда-то, – может, она отчасти сама была виновата, она была так наивна и доверчива, – сколько за Хартли. За то, что он причинил такое страдание Хартли, она с радостью убила бы его. А сначала подвергла бы медленной пытке.

Но как все исправить в ее семейной жизни? Саманта все время думала об этом и не могла ничего придумать. Только бы им уехать в Хаймур! Саманте почему-то казалось, что тогда все бы наладилось. А в первые месяцы будущего года родится ребенок, и тогда, быть может, они начнут свою жизнь сначала. Но Хартли ни слова не говорил об отъезде, а она боялась спрашивать. Или гордость мешала.

Они получили приглашение на бал к леди Грегори. Но Хартли не хотелось идти. Он устал от бесконечных приемов и балов и от бесконечного притворства. Саманте он сказал, что хотел бы остаться дома, и предложил ей отправить записку леди Брилл с просьбой составить ей компанию.

После обеда Хартли удалился в библиотеку, а Саманта уехала обедать к леди Брилл. С книгой в руке Хартли уселся в свое любимое кресло у камина, но книгу не раскрыл. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Устал он ужасно. Хотелось одного – уехать в Хаймур. Но что же ему делать со своей семейной жизнью? Их отчуждение – целиком его вина. Быть может, она вышла за него замуж не по любви, но она не намеревалась ему лгать. Он ведь тоже до самой их брачной ночи не сказал ей ни слова о своих чувствах. Множество людей заключают брак не по любви, а по каким-то иным причинам, а потом живут вполне счастливо. Их совместная жизнь началась хорошо. Ей было приятно его общество, его любовные ласки. Саманта не из тех женщин, кто будет притворяться. Не разрушь он все, она была бы ему верной, любящей женой до конца жизни.

Но как все поправить? И возможно ли поправить? Не разрушил ли он свою жизнь навсегда?

Он хотел домой, в Хаймур. Может, там будет лучше. Завтра он скажет Саманте, чтобы она снова начала укладывать чемоданы. Нет, он попросит ее. Может быть, она не хочет больше приходить сюда к нему сама, без приглашения? Казалось, ей всегда приятно было посидеть тут вместе с ним.

Хартли повернул голову – дверь без стука отворилась. Это была Саманта, изящно одетая, но не в бальном наряде. В руках у нее была корзиночка с шитьем.

– Мне не хотелось ехать на бал, – сказала она, не взглянув на него. – Хартли, вы не станете возражать, если я посижу здесь вместе с вами?

– Пожалуйста, – сказал он и чуть не расплакался, когда Саманта тихо села напротив, достала свое шитье и принялась за работу. Он мечтал о таких вот вечерах. Тихих домашних вечерах наедине с женой. Хартли хотел сказать что-нибудь Саманте, но не мог придумать что. Он делал вид, что читает.

Только когда она некоторое время спустя встала со своего кресла и, ничего не сказав, покинула комнату, он осознал, что не читает книгу, а уставился на пламя в камине и поглаживает свою больную руку, сгибает и выпрямляет пальцы. Пальцы разгибались с трудом и болели.

Ему следовало поговорить с ней. Быть может, тогда бы она осталась. Что с ним происходит? Он отталкивает ее, даже когда она протягивает ему оливковую ветвь. Однако шитье и корзиночку она оставила…

Саманта вернулась, что-то держа в руке. Ни слова ему не сказала и даже не взглянула на него. Но взяла скамеечку, пододвинула к нему с правой стороны, села на нее, открутила крышку с бутылочки с маслом – теперь он разглядел бутылочку у нее в руке, – налила немного масла себе на ладонь, потерла ладони одну о другую, а потом взяла его правую руку и начала мягко массировать ладонь и пальцы. Поглаживания были уверенными и сильными, несмотря на мягкость. Хартли откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

Он подумал, что она уже закончила массаж, но она только еще раз налила на ладони масла. Хартли и не представлял, что массаж приносит такое облегчение. Никто никогда не делал ему массажа. Мать боялась даже прикасаться к искалеченным членам. Боялась даже посмотреть на его руку и ногу. Это она заставила его носить перчатку.

Невероятно – он чуть не заснул, но вдруг почувствовал, как Саманта подняла его руку и прижалась к тыльной стороне ладони своей мягкой щекой. Очевидно, она подумала, что он действительно заснул. Потом повернула голову и поцеловала костяшки согнутых пальцев и снова опустила его руку.

Она не шевельнулась, когда он левой рукой нежно погладил ее локоны, а потом провел пальцами по затылку.

– Саманта, – сказал Хартли, – прости меня!

– Мне не за что вас прощать, – тихо ответила она. – Это я во всем виновата.

– Нет, это не так. Ты была так добра ко мне те три дня и так терпелива и мягка потом, – сказал Хартли. – И ты правильно мне сказала – я поступил жестоко. Прости меня!

– Я вышла за вас замуж, потому что хотела этого, Хартли, я говорю правду.

– Ш-ш-ш, – прошептал Хартли. – Ты ни разу не дала мне повода заподозрить тебя в неискренности. Саманта, не пора ли нам отправляться домой?

– В Хаймур? – Только теперь она подняла на него полные слез глаза.

– Да, домой. – Хартли утвердительно кивнул.

– Да! – Она улыбалась ему. – Да, Хартли, поедем домой.

– И чем скорее, тем лучше. Через три дня, – сказал он. – Кое-чем мы не можем пренебречь, придется это сделать. Еще три дня – и домой. – Он потянулся к ней и нежно поцеловал.

– Спасибо, Хартли, – сказала Саманта и снова прижалась щекой к его руке – она уже не болела, заметил Хартли.

Леди Стеббинс приходилась теткой маркизу Бриджуотеру. Бал, который она давала каждый сезон, считался одним из самых престижных, и отклонить приглашение было совершенно невозможно, хотя ни Саманте, ни Хартли идти не хотелось. Друг другу они в этом не признавались – Хартли знал, что Саманта обожает танцы, а она знала, что маркиз Бриджуотер – его ближайший друг. К тому же его светлость был шафером на их свадьбе. Оба также знали, что мечтают об отъезде. Теперь они часто говорили о Хаймуре – в долгие недели размолвки, последовавшие за их более чем коротким медовым месяцем, они о нем почти не упоминали.

Еще один бал можно выдержать, втайне думал каждый из них.

По городу уже пополз слух, что они готовятся к возвращению в Йоркшир. В светском кругу новости распространяются мгновенно, даже если никто никому, как принято утверждать, не сообщает последнюю новость.

Кое-кто посочувствовал Саманте. – Увы! – горестно, воскликнул мистер Уишарт. – Выходит, вы уже потеряли влияние на супруга, леди Кэрью? Он принуждает вас покинуть Лондон до закрытия сезона. Это ужасно!

– Я вовсе не потеряла влияния на своего супруга, – с легким смехом отвечала Саманта – теперь ей куда легче было смеяться. Как вы думаете, сэр, почему мы едем в Хаймур?

– Неужели это ваше желание? – Мистер Уишарт не мог скрыть удивления.

– Вы угадали, – сказала Саманта. – А Хартли беспрекословно исполняет все мои желания.

Маркиз к этому времени уже покинул бальный зал и, как всегда, отправился понаблюдать за карточной игрой. Но сначала вписал в ее карточку свое имя на последний перед ужином танец. Она с улыбкой посмотрела на него.

– Нет, я вовсе не хочу делать из себя посмешище, – сказал Хартли, улыбнувшись в ответ, – Но я хочу быть кавалером, который поведет тебя на ужин, Саманта. Ты не против посидеть со мной во время этого танца? Или погулять? Например, в саду? Вечер сегодня теплый.

– Буду с нетерпением ждать последнего танца, – сказала Саманта. Это напомнит ей их первую в Лондоне встречу – кажется, так давно это было! Может, она доведет его до уединенного местечка и, как тогда, попросит поцеловать ее. И может быть, она повторит те слова, которые она ему тогда сказала. Может быть… Она правда хотела это сделать. Не просто скажет, что любит его, можно ведь сказать об этом по-разному. Она опишет свои чувства к нему. Может быть, она сделает это…

Хартли склонился в учтивом поклоне и поцеловал ей руку. Саманта знала, что на них устремлена не одна пара любопытных глаз, и порадовалась: пусть все видят, что между ними прекрасные отношения. Пусть кто-то считает, что она вышла замуж ради титула и богатства, – ее это нисколько не заботило. Но сам Хартли должен знать, что она любит его самого, а не его владения и титул.

Иногда ей хотелось рассказать всем историю о том, как никому неведомый и плохо одетый ландшафтный архитектор предложил ей свою руку и сердце. Это позабавило бы свет. В особенности та часть истории, которая повествовала о том, что она ответила согласием на его предложение до того, как он открыл ей, кто он такой на самом деле.

– Я встречу вас на террасе? – спросил он. Саманта утвердительно кивнула, и он ушел. Лайонел приехал на бал поздно. Саманта танцевала контрданс с Джереми Николсоном и неожиданно встретилась глазами с Лайонелом. Его взгляд был более чем красноречив, и Саманта поспешно отвела глаза. За контрдансом должен был последовать вальс. Опасный танец. Как только Джереми подвел Саманту к ее компании, она взяла под руку Фрэнсиса и улыбнулась ему лучезарной улыбкой.

– Следующий танец наш, – сказала она, хотя никто еще не записал этот танец в ее карточку.

Фрэнсис словно бы между прочим обвел взглядом зал.

– Ах да, – сказал он. – Я страдал бы до конца года, Саманта, если бы вы об этом забыли.

– Спасибо, друг мой, – шепнула Саманта, когда они уже вальсировали и опасность миновала.

– Будь вы моей женой, я бы уже давно вызвал на дуэль этого ублюдка, – сказал Фрэнсис. – Прошу извинить меня за слишком сильное выражение.

– Извинения излишни, Фрэнсис, – ответила Саманта. – Он преследует меня с самого дня моей свадьбы, Между прочим, милорд, вы выглядите превосходно, хотя, быть может, этот розоватый оттенок несколько необычен.