Глаза Ноэль зажглись надеждой.

— Как ты думаешь, ты мог бы научить меня? Моя мама больна, — она поколебалась. — Не все в порядке с головой.

Это был первый раз, когда Ноэль призналась в этом, даже самой себе.

— Так у тебя есть мамочка? — Суинни горделиво выпятил вперед грудь. — Я забочусь сам о себе с тех пор, как был совсем крохой.

Он критически оглядел девочку.

— Первое, что нам следует сделать, это как-то изменить твою дурацкую походочку. Не хотелось бы, чтобы мои приятели узнали, что я помогаю девочке стать мальчишкой. Потом я покажу тебе самые лучшие места. Научу, как доставать из грязи кусочки угля пальцами ног. Не думаю, что ты подходишь для этого, только не с твоей забавной манерой говорить, но все же мы продолжим. Кто лучше Суинни Поупа собственной персоной может научить тебя!

В тот день он показал Ноэль места, где уголь большей частью оседает на поверхности грязной жижи, и места, где ей придется утопить ноги в иле и ступнями нащупывать крупные куски.

К середине дня Ноэль была перепачкана грязью и промокла до костей, но все же была очень довольна собой. Пальцами ног она уже могла отличать куски угля от камня. Она нашла небольшую пригоршню металлических заклепок и даже один драгоценный кусок меди. Но, что самое важное, у нее появился первый друг.

С того дня Суинни взял Ноэль в свои руки. Он оказался строгим учителем. Объяснив ей что-либо один раз, Суинни ожидал, что она запомнит все от и до. Вместе они бродили по улицам Лондона. За пенни дети могли придержать лошадь или подмести дорожку через улицу, чтобы модные пешеходы не запачкали свои туфли. Они стали частью мира уличных людей: уличных торговцев, носильщиков, проституток. Однажды Суинни добыл коробку шнурков для ботинок, которые дети продали в розницу по две пары за полпенса. Мальчик научил Ноэль всему, что знал. В свою очередь, от нее он получал полное обожание.

С приходом холодной погоды Дейзи начала приводить мужчин в свое жилище. В первый раз, когда это случилось, Ноэль проснулась от крика Дейзи. Она вздрогнула от испуга.

— Мама, что не так?

— Тсс! Ноэль, иди обратно спать, — от девочки не ускользнули умоляющие нотки в голосе Дейзи.

Мужской голос, злобный и угрожающий, прозвучал оттуда, где на постели Дейзи высилась куча тряпья.

— Черт тебя подери, кто это?

— Это просто моя маленькая дочка. Не обращай на нее внимания. Она больше не побеспокоит нас.

— Хорошо. Я отвешу ей хороший удар, если услышу ее еще раз. А сейчас повернись.

— Нет! — умолял голос Дейзи. — Только не это. Пожалуйста!

— Повернись, ты, стерва!

Ноэль услышала звук жгучего хлопка, затем шуршание грубой кровати. Один раз Дейзи пронзительно вскрикнула, потом начала тихонько всхлипывать. Жалобные звуки продолжались и после того, как мужчина ушел. Но Ноэль не стала подходить к матери, чтобы ей не пришлось чувствовать себя неловко.

Вместо этого девочка лежала без движения, вспоминая все оскорбительные шуточки, которые слышала от других мальчишек. Не сознавая того, ее быстрый мозг запоминал каждую непристойную реплику, каждый грязный жест. Сейчас все это вспомнилось ей, и Ноэль в первый раз поняла, что происходит между мужчиной и женщиной. С этим знанием пришли стыд и унижение, столь сильные, что она задрожала. Девочка покрепче сжала вместе свои тоненькие ножки и стиснула руки на груди. Никто и никогда не будет ее так использовать!

На следующее утро Ноэль проснулась на рассвете, холодная боль терзала ее сердце. Тихонько она натянула свои брюки и рубашку и уже приготовилась выскользнуть из подвальной комнатки. Невольно ее глаза обратились к ее матери.

Дейзи лежала на постели лицом вниз, ее обнаженная шея была хорошо видна. Ноэль заметила уродливые синяки на ее плечах и грубые отметки, похожие на укусы, на ее спине. Три монетки валялись на выщербленном деревянном столе. Ноэль подняла их и подержала в своей ладони, горькие слезы катились по ее щекам, пока она пристально смотрела на эти деньги. Они смогут хорошо поесть сегодня вечером, но цена этого была слишком высока.

Состояние Дейзи ухудшалось. Иногда она целыми днями сидела в темном углу их лачуги, выходя только для того, чтобы облегчиться или съесть несколько кусочков хлеба. В иной раз, когда Ноэль возвращалась с берега реки, Дейзи отсутствовала и появлялась с мужчиной намного позже, когда ее дочь уже отправлялась в постель. Иногда мужчины платили, иногда нет. Дейзи, казалось, не замечала разницы.

Это были наихудшие моменты в юной жизни Ноэль. Она ложилась спать, вставив свои маленькие пальчики глубоко в уши, чтобы не слышать хрюканья грубых мужчин, которые пыхтели над ее матерью. Иногда они били Дейзи, заставляя ее всхлипывать от боли. В другое время она лежала беззвучно, совершенно равнодушная к тому, что с ней делали.

Ноэль стала отчаянно бояться мужчин. Она отскакивала, если сталкивалась с ними. Даже когда добродушный разносчик, продававший яблоки, поприветствовал ее, она бросилась мимо него, отводя взгляд. Ни от одного представителя мужского пола, за исключением Суинни Поупа, она не видела доброты, и сейчас она боялась их всех, кроме него.

Ее дружба с Суинни Поупом оборвалась трагически. В свой девятый день рождения Ноэль стояла снаружи запретной каменной стены Ньюгейта, в то время как люди толкались и мельтешили за ее спиной. Разносчики продавали свои изделия, и кареты грохотали мимо. Внутри этих стен палач накинул петлю на шею Суинни Поупа. Ребенок был казнен за кражу двух апельсинов. Его смерть должна была послужить примером того, что может случиться со всеми остальными, теми, кто отказывался подчиняться закону.

Когда Ноэль было десять, Дейзи перестала есть.

— Пожалуйста, мама, — умоляла Ноэль, глаза ее были огромными и тревожными. — Просто съешь это. Всего два укуса и все.

Ноэль попыталась заставить ее съесть маленькие кусочки пищи.

— Скушай это для меня, — прошептала Дейзи, безучастно глядя на дочь, как крыса, загнанная в угол. — В тебе течет кровь королей, моя драгоценная. Однажды ты будешь такой красивой, такой красивой.

Ее хрупкий голос затих. Она начала жалобно плакать.

В начале апреля, в благоухающий день, полный обещаний весны, Дейзи умерла. Она была похоронена в безымянной могиле в Поттер-Филде. Одна Ноэль стояла у ее гроба.

Слишком высокая для своих десяти лет, вся, словно, состоящая из одних локтей и коленок, она беззвучно плакала. Слезы катились по тонкому лицу девочки, из носа текло. Ноэль отчаянно любила свою мать, но поклялась, что никогда не будет такой, как Дейзи. Она пойдет своим путем. Она выживет.

Глава 1

Возможно, Ноэль Дориан была лучшей карманницей в Сохо. Таким званием не наделяют просто так, и оно частенько становилось предметом многочисленных обсуждений в незаконных пивных, которые пышно разрастались в этом районе.

— Я те говорю, ей никто и в подметки не годится, — шумел толстый, лысый мужчина, одетый в засаленную толстовку, при этом размахивая в воздухе оловянной кружкой, чтобы придать значимость своим словам. — Ее высочество лучшая среди тех, кого я видел, а я, поверь мне, повидал их в свое время немало.

— Да нет, ты не прав, — его собеседник с сонным лицом, которое было покрыто язвами, поймал вошь в своих волосах и раздавил ее большим и указательным пальцами. — Ее высочество, конечно, хороша, не буду отрицать. Но ей не сравниться с джентльменом Джеком, ну, до того, как ищейки поймали его и посадили под замок, чтобы повесить. Она слишком разборчива. Ты знаешь ее. Она не пойдет прямо в Хэймаркет, чтобы обобрать какого-нибудь богатенького типа. Болтается на задворках, как говорится, где джентльмены не такие подходящие, как могли бы быть, и где карманы не распахнуты с готовностью.

— Да, может быть, здесь ты и прав, друг мой. Нет никаких сомнений, что Джентльмен Джек имел больше, чем она, но он не был так умен, как Ее Высочество, даже наполовину, — толстый мужчина тяжело грохнул по столу своим кулаком, на котором была одна неприличная татуировка. — Чтоб мне провалиться! Я никогда не видел ничего похожего на то, как она наряжается шлюхой и крутится вокруг ничего не подозревающего парня! Кроме ее титек в ней нет ничего, она плоска, как доска, но мне и в голову бы не пришло сказать такое, когда она нагибается и они туго натягивают лиф того зеленого платья…

На этом утверждении оратор внезапно остановился и вытащил много повидавший носовой платок из своего кармана, чтобы стереть пот, вдруг выступивший на его лбу.

— Ха! — выкрикнул его собеседник. — В пот бросило при мысли о прелестях Ее высочества? Шиш тебе перепадет что-нибудь от нее. Хотя она и выглядит как шлюха, могу поспорить, что ни один мужчина не касался ее. Даже если она и подпустила бы тебя к себе, то обработала бы так же, как и всех остальных. Будет о тебя тереться, обольщая тем, как сильно хотела бы встретиться с тобой в Петухе и Фазане и хорошенько напиться. А сама тем временем залезет к тебе в карман и возьмет все, что пожелает.

— Петух и Фазан! — толстый мужчина был настолько охвачен весельем, что подавился дешевым джином, который пил, и забрызгал его каплями своего собеседника, пытаясь вновь обрести дыхание. Придя в себя, толстяк вновь наполнил свою кружку и продолжил. — Как много раз мы встречали этих бедняг, бредущих нам навстречу, и спрашивающих, где может быть Петух и фазан?

— Когда у меня в последний раз допытывались об этом, — ответил его компаньон, вновь впиваясь пальцами в кожу черепа, — я предложил ему поискать где-то в районе Друри Лэйн. Да, да, я так сказал. Чтоб мне провалиться, если бы я объяснил ему, что никакого Петуха и Фазана нигде и нет, и лучше бы ему проверить свои карманы.

В этот самый момент объект этой пьяной беседы, подпитываемой джином, съежился в темном, обшарпанном дверном проеме около Глассхаус Стрит, пытаясь найти хоть какую-то защиту от ночной измороси. Хотя девушка и находилась рядом с Хэймаркет, она, как и говорили пьяные болтуны, не решалась выходить в беспокойную суету этого знаменитого центра ночной жизни Лондона. Память о трагической судьбе Суинни Поупа не оставляла Ноэль. Для нее, как для карманной воровки, риск и так был достаточно велик, и без того, чтобы связываться с высшим классом. Кроме того, голубые дьяволы, как называли членов только что созданного подразделения полиции, были очень бдительны в отношении охраны членов высшего общества.