Дворецкий передал свое сообщение вполголоса, но Девил заметил, как в глазах Онории вспыхнул огонек, а в лице появилась некоторая скованность.

— Спасибо, Уэбстер. — Расправив рукава, он повернулся к своей спутнице. — Желаю вам доброй ночи, Онория Пруденс.

Она нерешительно взглянула на него, потом гордо кивнула.

— Я тоже желаю вам спать спокойно, ваша светлость, — сказала она холодно и отправилась на второй этаж.

Девил смотрел, как она поднимается по лестнице, изящно покачивая бедрами. Когда Онория скрылась из виду, он глубоко вздохнул и удалился в библиотеку.

* * *

Вытянуть из Девила хоть слово — труднее, чем выжать кровь из камня. Но пусть только попробует утаить от нее свежие новости! Она не собирается выходить за него замуж — сколько раз об этом уже шла речь! — но чувствует себя обязанной вывести убийцу Толли на чистую воду. Девил получил от нее информацию, теперь настала его очередь делиться. Услышав, как звякнула щеколда, Онория обернулась и выпрямилась.

Девил вошел в гостиную для утренних приемов, закрыл за собой дверь и с ленивой грацией приблизился к Онории.

— Мне сказали, что вы хотите меня видеть, — произнес он скучающим тоном.

Онория царственно кивнула, не сводя с него глаз. Это отчужденное выражение лица, сдержанность движений — все в его облике было рассчитано на то, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Другой человек счел бы поведение герцога оскорбительным. Онория восприняла это как досадную помеху.

— Так оно и есть. — В глазах Онории было столько же ярости, сколько в его — равнодушия. — Я хочу знать последние новости. Что сообщил вам Люцифер?

— Ничего особенного. — Брови Девила поползли вверх. Онория прищурилась.

— Он ждал вас до часу ночи ради этого?

Девил кивнул. Заглянув ему в глаза, она воскликнула:

— Вы лжете!

Герцог мысленно выругался. Чем же он себя выдает?

— Люцифер не обнаружил ничего такого, что может привести нас к убийце Толли.

— Это тоже неправда. Девил зажмурился.

— Онория…

— Я не верю! Я ведь помогла вам! Это я выяснила, что Толли ушел от родителей в хорошем настроении.

Открыв глаза, Девил увидел, что она уже выпятила подбородок и отвела взгляд, — словом, началось. Он решил, пока не поздно, остановить ее, поймать в ловушку и прижал спиной к каминной доске. В ее глазах полыхнуло пламя.

— Поверьте, я благодарен вам за помощь. Мои кузены сейчас пытаются узнать, что делал Толли после того, как покинул Маунт-стрит. У Люцифера была совсем другая задача. — Девил умолк, выбирая нужные слова. — Вряд ли он нашел что-то важное. И в любом случае это ничего вам не даст.

Его глаза оставались кристально ясными. Онория знала: они затягивались дымкой, когда Девил пытался лгать. Она кивнула.

— Отлично. Я сама, своими силами, проведу расследование. Девил сжал кулаки.

— Онория, мы ищем убийцу — хладнокровного убийцу, а не воришку, стянувшего пирожные.

— Я понимаю это, ваша светлость. — Онория еще выше задрала подбородок. — Но перед отъездом в Африку хотела бы увидеть, как негодяя посадят за решетку.

Девил стиснул зубы.

— Вы не поедете в Африку и будете держаться подальше от этого негодяя.

Онория вспыхнула.

— Вы мастак отдавать приказы, ваша светлость, но один важный момент упущен. Я вам не подчиняюсь. И не стану подчиняться.

Ее последние слова переполнили чашу терпения. Молниеносным движением Девил привлек Онорию к себе и впился в нее губами. Конечно, в сложившейся ситуации было чистым безумием убеждать упрямицу таким способом.

Безумие. Оно захватило Онорию целиком, подчинило себе все ее чувства, оторвало от реальности. Только ярость помогала ей сопротивляться. Твердые, властные губы Девила требовали ответа, и ей мучительно хотелось дать его. Девил так крепко обнимал ее, что нежная плоть Онории была буквально вдавлена в его тело. Ее кожа горела, она тонула в волнах сладострастия, но по-прежнему не уступала, используя вместо щита свой гнев.

Первобытный зов самца потряс ее. Но несмотря на душевное смятение, Онория ясно понимала: целуя, Девил требовал подчинения и хотел большей близости.

С каждой секундой гнев утрачивал свою силу, уже знакомое тепло разливалось по телу. Она становилась мягкой, податливой, и желание сопротивляться таяло как снег. Онория впала в отчаяние: уступать Девилу так приятно!

Оставался лишь один выход. Она погладила его по лицу. Девил замер. Онория провела пальчиком по подбородку… его губы были приоткрыты. Ее язык проник внутрь, затеяв опасную, полную вызова игру. Она ощутила вкус мужского естества. Это было чудесно! Девил не шевельнулся, и Онория, подчинившись инстинкту, сильнее прильнула к нему губами.

Страсть.

Страсть хлестнула ее своим бичом, обрушилась кипящим потоком. Она нарастала и в Девиле, изливаясь на Онорию каскадом утонченных ласк, от которых душа расставалась с телом.

Сначала лидером была она, в следующую минуту Девил командовал ею. В его стальных объятиях она чувствовала себя как в клетке, но бежать из этой клетки больше не хотелось. Онория отдавалась с радостью, а Девил жадно брал то, что ему предлагали. Она задыхалась, сердце стучало, словно молот, и все же ей удавалось отплатить ему сторицей.

Желание разгоралось и вскоре полыхнуло во всю мочь, сметая слабые воспоминания о приличиях и сдержанности. Онория поддалась этому манящему наслаждению — трепетному и горячему, как лава.

Она прижалась к Девилу, запустив руки в его густые черные волосы, — соблазнительная, точно сирена; ее бедра слегка вздрогнули в бессознательной мольбе.

Их губы разъединились всего на мгновение и тут же снова слились. Томительное чувство голода становилось острее, и они с головой погрузились в темный омут, где нет места разуму и самоконтролю. Желание было непреодолимым…

Ужасающий грохот вернул их к реальности.

Девил поднял голову, притянул к себе Онорию, словно защищая ее, и посмотрел на дверь. Онория, у которой голова шла кругом, бессильно повисла на нем.

В холле царила суматоха. Оттуда доносились жалобные причитания и перебранка горничных. Потом зычный голос Уэбстера положил конец этим излияниям. Раздался звон стекла и шуршание веника о полированный пол.

Онория почти ничего не слышала — так сильно стучала кровь в висках. Сердце билось о грудную клетку, дыхание прерывалось. Она взглянула на Девила; в его серебристых глазах горело то же сводящее с ума желание, та же дикая, неудовлетворенная страсть. От языков пламени, вспыхивающих в зрачках, казалось, летели искры.

Девил дышал прерывисто, как и Онория. Тела их были напряжены, словно пружина, готовая вот-вот лопнуть.

— Не… шевелитесь, — с трудом выдавил из себя Девил.

Онория и не думала противиться. Его лицо никогда еще не было таким жестким и мрачным. Он пожирал ее взглядом, и она не осмеливалась моргнуть, понимая, что сейчас Девил борется с грозной силой, которая может уничтожить их обоих. С безудержной страстью, с которой Онория не хотела справляться.

Одна мучительная минута бежала за другой, и сковавшее их напряжение стало понемногу отступать. Девил опустил веки, длинные ресницы скрыли бушевавшую внутри бурю. Его мускулы постепенно расслабились. Дыхание Онории выровнялось.

— В следующий раз я опрокину вас на спину.

В этих словах не было угрозы, он просто констатировал факт. Онория знала, что Девил — человек чувственный и непредсказуемый, но забыла о его буйном темпераменте. Охваченная дрожью, она поняла свою вину. Ее наивная тактика обошлась ему дорогой ценой. Воздух все еще был напоен страстью, нервы натянуты как струны, по коже пробегали мурашки.

Девил медленно открыл глаза. Онория провела рукой по его щеке.

— Я не знала…

Он резко отпрянул. Буря надвигалась на них снова.

— Не смейте… — Его лицо окаменело. — Уходите. Сейчас же!

Онория заглянула ему в глаза и повиновалась, выскользнув из его объятий. Он отпустил ее, хотя и неохотно. Онория в последний раз бросила на него нерешительный взгляд, повернулась и шагнула к двери. Она вся дрожала, но шла с гордо поднятой головой.

* * *

Следующие три дня были самыми тяжелыми в жизни Онории. Ее нервы разгулялись вовсю, на сердце лежал камень, и в таком состоянии приходилось искать выход из тупика. Она устала скрывать свое настроение от герцогини, но одиночество тоже не приносило радости. Мысли беспрерывно возвращались к тому, что она увидела, почувствовала, чему научилась там, в гостиной для утренних приемов.

От этих воспоминаний Онория расстраивалась еще больше. Ее утешало одно: Девил тоже был не в своей тарелке. По обоюдному молчаливому согласию они старались не смотреть друг на друга. Каждое прикосновение выводило их обоих из равновесия.

Девил с самого начала говорил, что хочет ее. Но Онория не понимала, что это значит. Теперь другое дело. Острота физического желания не испугала ее, а взбудоражила нервы. Она упивалась этим, ее сердце пело от счастья, но вести себя она старалась поосторожней.

Она стояла в гостиной у окна, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. В дверь постучали. У Онории замерло сердце.

— Войдите.

Дверь распахнулась — на пороге стоял Девил. Поджав губы, он вошел в комнату. Выражение его лица было намеренно непроницаемым.

— Я хочу извиниться.

Онория твердо встретила его взгляд. Слово «извиниться» редко слетало с губ Девила. В первый момент ее душа чуть не вознеслась к небесам, но уже через секунду ушла в пятки.

— За что? — спросила она, чувствуя странную пустоту внутри.

Непритворно удивившись, Девил нахмурился и, сурово взглянув на Онорию, ответил:

— За то, что оплатил счет.

По его тону было ясно: ждать извинений за сцену, которая произошла три дня назад, ей придется до скончания века. Скорее в аду станет холодно.