Софи здесь! Вероятно, подруги догадались, где смогут ее найти. Элиза с улыбкой кивнула, а в следующее мгновение в кабинет влетела Софи, а следом и Джорджиана.

– Мне следовало бы догадаться, что вы меня отыщете, – проговорила Элиза, пытаясь сдержать слезы.

– Мы бы приехали раньше, если бы ты написала, куда именно, – сказала Джорджиана и протянула подруге платок.

Элиза смутилась, потом засмеялась, утерла глаза и ответила:

– Я только утром решила, что поеду сюда. И провела тут всего несколько часов.

– Но эти несколько часов мы могли бы провести вместе, – веско заметила Джорджиана. – Тебе ведь нужна наша поддержка?

– Я так тронута вашим участием… – пробормотала Элиза. – Леди Сидлоу приехала с вами?

– Зачем она нам? – отмахнулась Джорджиана, но взгляд у нее был виноватый. – Я знала, что она не одобрит мой план, поэтому решила ничего ей не говорить.

– Значит, ты сбежала?

– Я поехала прямиком к Софи, – кивнув, сообщила Джорджиана, и Элиза в ужасе посмотрела на подругу, дивясь ее беспримерной дерзости. – Но не переживай: с точки зрения этикета и морали все в порядке. Я же не одна приехала. Меня сопровождает замужняя леди, притом герцогиня.

– О боже… – покачала головой Элиза.

У Софи – похоже, не оставалось иного выхода, кроме как поехать с Джорджианой.

– Софи, но как же… Ты что, пошла на конфликт с его светлостью?..

– Его светлость ждет снаружи, у дверей. Нет, он не мерзнет, – предупредив очередной вопрос, добавила Софи. – Ему тепло, он сидит в карете. Но довольно про нас. Что у тебя стряслось? – Софи была в своем репертуаре – не любила ходить вокруг да около.

Элиза тихо вздохнула. Как же об этом рассказать? Ведь все это так унизительно…

– Что сделал Гастингс? – Софи привыкла брать быка за рога. – Почему ты от него уехала?

– Мой отец подкупил Гастингса, и тот согласился за мной ухаживать, – ответила Элиза, не узнавая собственный голос. – Граф притворялся, что восхищается мной, и добился того, что я его полюбила. Но он… Он ничего ко мне не чувствовал.

Джорджиана беззвучно вскрикнула. Софи же нахмурилась и сказала:

– Тут нужны более подробные объяснения. А также чай.

Чай вскоре принесли, и Элиза начала свой рассказ с самого начала – с первой встречи со своим будущим мужем. Джорджиана сопровождала рассказ подруги то возмущенными восклицаниями, то сочувственными междометиями, тогда как Софи задавала вопросы – прямые и точные.

Когда Элиза закончила рассказ, Джорджиана вскочила со стула и, всплеснув руками, воскликнула:

– Какой ужас!

– Не горячись. – Софи смерила Джорджиану строгим взглядом и, обращаясь к Элизе, спросила: – Ты любишь Гастингса?

– Да, – призналась она. – Очень, даже после того, как обман раскрылся.

– И хочешь жить с ним в счастливом браке?

– Да, – кивнула Элиза.

– Тогда ты должна ему доверять, – мягко, но настойчиво сказала Софи. – Доверять, пока не доказано, что он не достоин твоего доверия. Ты сама мне советовала то же самое, помнишь?

– Но у тебя другой случай, – возразила Элиза.

Ее немного покоробило, что подруга ее же собственные слова обратила против нее. До замужества Софи хранила от герцога множество секретов, поскольку не была уверена в том, что герцог любит ее настолько, что сможет принять такую женщину со всем ее неоднозначным жизненным опытом. Но Элиза считала, что любящие люди не должны иметь друг от друга секретов, и не сомневалась в том, что герцог по-настоящему любил Софи. Разве можно не любить такую красавицу и умницу? Софи не разделала оптимизма Элизы, но той удалось убедить подругу в том, что если она откроет герцогу все свои тайны, то он полюбит ее еще сильнее.

– Герцог был влюблен в тебя до безумия и…

– Это ты так считала, – перебила Софи. – А я лишь надеялась на это, но ничего точно не знала, пока не выложила ему всю неприглядную правду. Я очень боялась, что он, узнав обо мне такое, больше не захочет меня видеть.

Элиза промолчала, но теперь ей стала понятна вся рискованность подобных откровений.

– Софи, он ведь притворялся, что любит ее, а сам не любил! – возмутилась Джорджиана. – И ты хочешь, чтобы Элиза ему все простила? Такие поступки нельзя оставлять безнаказанными.

– А притворялся ли он? – спросила Софи, пристально глядя на Элизу. – Он же сказал ей, что не говорил о любви, пока по-настоящему ее не полюбил, не так ли?

Джорджиана презрительно фыркнула.

– Говорил, не говорил – какая разница? Он позволил ей поверить в то, что она любима!

«Я поверила в это потому, что хотела, чтобы это было правдой», – со щемящей болью в груди подумала Элиза.

– Точно так же как ты позволяешь леди Сидлоу думать, будто отправила Надин за светской хроникой, а не за очередным бульварным романом, – съязвила Софи.

Подруги по-прежнему находили особое – непонятное Элизе – удовольствие в такого рода пикировках.

– Надин и газеты мне приносит, – возразила Джорджиана. – Да, я вынуждена хитрить и изворачиваться, и умею это делать. Но от того, что я прочту несколько лишних романов, никому вреда не будет, а вот Гастингс…

– Хью не разбивал мне сердце, – тихо сказала Элиза. – На нем этого греха нет.

Джорджиана и Софи одновременно к ней повернулись и, обменявшись взглядами, опустили глаза; они поняли, что хотела сказать их подруга. Сердце ей разбил не Хью, а ее отец, мистер Кросс, который и им обеим был как отец.

А Хью действительно не лгал, думала Элиза, просто держал язык за зубами, потому что не хотел причинять ей боль, а вовсе не потому, что стремился извлечь из этого какую-то личную выгоду. Другое дело – ее отец. Обман был важной составляющей его хитроумного плана. Даже не важной, а основной. Хью был поставлен в такие условия, при которых не видел для себя иного выхода, кроме как начать ухаживать за ней, и они стали мужем и женой только потому, что Хью решил: у них есть шанс стать счастливой семейной парой. А если бы он не верил в такую возможность, то не стал бы делать ей предложение и не женился бы на ней. Суммы возможной «неустойки», обещанной ее отцом, и так хватило бы Хью на приданое сестры. У Элизы не было повода сомневаться в том, что вчера муж сказал ей правду. Возможно, ей следовало лучше подумать, прежде чем набрасываться на него с обвинениями.

Элиза в ужасе вздрогнула. Неужели она совершила роковую ошибку? Но развить эту мысль помешал стук в дверь – это миссис Эптон предупреждала о своем приходе.

– Прошу прощения, леди, но к нам пожаловал еще один гость. Лорд Гастингс внизу дожидается вашего разрешения.

Сердце Элизы радостно вспорхнуло, а грудь наполнилась счастливым томлением. Она сказала «да», не успев ни о чем подумать, ничего не решив. Но еще до того, как успела произнести это «да», она услышала знакомые шаги. И Хью не шел, бежал, перепрыгивая через ступени. Не успела миссис Эптон выйди за дверь, как в комнату, задыхаясь, влетел граф Гастингс.

– Элиза!.. – Увидев ее, он выдохнул с облегчением и добавил: – Слава богу…

– Вы пришли вымаливать прощение, сэр? – с холодной надменностью поинтересовалась Джорджиана.

Элиза вспыхнула, а Хью, не сводя с нее глаз, прохрипел:

– Да, именно так.

– Ну что ж… – начала Джорджиана, но Софи тотчас ее перебила:

– Пойдем-ка лучше проведаем Вэра. Может, расскажет нам что-нибудь новенькое.

Взяв Джорджиану под руку, Софи, не реагируя на протесты подруги, вывела ее из комнаты.

Хью закрыл за ними дверь, и теперь в комнате остались только они с Элизой.

Хью выглядел ужасно: был небритый, растрепанный, с покрасневшими от недосыпания глазами и темными кругами вокруг них, в несвежей одежде.

– Элиза, ты… здорова?

Ей хотелось подбежать к нему и расцеловать, успокоить, приласкать. Даже после всего случившегося желание заботиться о нем никуда не исчезло.

– Да, я здорова, – ответила она и, судорожно сглотнув, добавила: – Ты очень плохо выглядишь, Хью.

Едва заметно усмехнувшись, граф окинул взглядом свой костюм и пробормотал:

– Да, стоило бы побриться, а еще переодеться, но я не мог ждать.

«Он не мог ждать, не мог ждать…» – обрадовалась Элиза и зачем-то спросила:

– Как ты догадался, где меня искать?

– Не я, Генриетта.

Из горла Элизы вырвался возглас удивления, и Хью расплылся в улыбке, сразу сделавшей его похожим на самого себя, на того сдержанно-ироничного и чуть насмешливого Хью, которого она так любила.

– Ты рассказывала ей о своей бывшей школе, и она поняла, что школа так же тебе дорога, как и дом, в котором ты выросла. В Гринвиче я тебя не застал, потому и поехал сюда.

– Ты ездил в Гринвич? – удивилась Элиза. Голос ее дрогнул, несмотря на все старания сохранять хладнокровие. Что же сказал ему папа? И что он сказал отцу?

– Да, сегодня утром. – Хью коснулся подбородка, поросшего щетиной. – Мы с твоим отцом никогда не были друзьями, но…

Муж внезапно умолк, и Элиза замерла в напряженном ожидании.

– Но он очень любит тебя, – продолжил Хью. – И готов ради тебя на все. Нет такого преступления, на которое он не пошел бы ради счастья своей дочери. И, поверь, совесть не будет его мучить.

Элиза промолчала. Было ясно, что папа не стал перед Хью извиняться, как впрочем, и перед ней.

– Отец не прав, – прошептала Элиза. – То, что он сделал, отвратительно, ужасно…

Хью кивнул.

– Да, разумеется. Но я почти готов его простить за одну фразу.

Элиза вздрогнула.

– Какую?..

– Он сказал, что хотел лишь одного: чтобы я на тебя посмотрел. Потому что, узнав тебя, я бы не смог не понять, какое ты сокровище. – Хью помолчал, давая Элизе осмыслить услышанное. – И он прав. Абсолютно прав. Конечно, мне очень не нравятся его методы, но у меня нет к нему ненависти. Я благодарен ему за то, что познакомил меня с тобой. А за все, что было после нашего знакомства, несу полную ответственность я, и не хочу перекладывать ее на других. Я был не прав, обманывая тебя, даже если этого требовал от меня твой отец. Я поступал дурно, ведя игру с дальним прицелом, ухаживая за тобой не по зову сердце, а по холодному расчету. – Хью тяжело вздохнул и добавил: – Но я не жалею, что женился на тебе. А ты не жалеешь, что вышла за меня?