– А с кем мне танцевать? – ответил он на вопрос жены, который она задала ему во время ужина. – У единственной женщины, которая мне интересна в качестве партнерши, каждый танец уже обещан.

– Но я танцевала только с твоими друзьями. Ты в любой момент мог взять инициативу в свои руки, – резонно возразила Элизабет.

– Друзья, говоришь? Коварные злодеи, а не друзья. Я чуть было не вызвал Фэрфилда на дуэль из-за того, что он бессовестно пожирал тебя глазами.

Элиза с улыбкой пожала плечами. Ни один мужчина (и Роберт Фэрфилд не исключение) никогда не смотрел на нее с вожделением, так что Хью либо дурачился, либо – без всяких на то оснований – ее ревновал. Но как же приятно было бы сознавать, что ее муж испытывал чувство ревности. Не устояв перед искушением, Элиза решила еще немного подразнить его.

– Надеюсь, ты этого не сделаешь, потому что я пообещала Роберту еще один танец после ужина.

– Ничего, он переживет, если ты ему откажешь. Я хочу танцевать с тобой, – заявил Хью, обжигая ее взглядом, полным нестерпимого желания.

Элизу бросило в жар.

– Ах, Хью… – пробормотала она.

– Да, я этого хочу! – заявил муж. – И хочу, чтобы ты повторяла мое имя всю ночь напролет, – добавил он шепотом, когда они возвращались в бальный зал. – Я хочу слышать твои сладострастные стоны. Хочу, чтобы ты выкрикивала мое имя в экстазе…

– Хью, прекрати! – Густо покраснев, Элиза ткнула мужа в бок веером.

– Вот этого слова я точно от тебя не услышу, когда уложу наконец в постель, – бархатным шепотом искушенного соблазнителя проговорил Хью.

Граф ни в чем не знал от жены отказа. Она готова была на все – лишь бы он не стал искать удовлетворения в других местах. Она должна была чувствовать, что нужна ему, что он хотел ее, вожделел ее, восхищался ею. И сейчас, танцуя с другим мужчиной и улыбаясь своему партнеру, она будет думать лишь о своем муже. Она будет представлять, как тот станет ублажать ее, когда они вернутся домой.

– Не знаю, как я переживу еще один танец, – тихо пробормотала Элиза.

– Не беспокойся, тебе повезло, ведь твоим следующим партнером буду я.

Хью смерил шедшего к Элизе лорда Харрингтона таким взглядом, что тому оставалось лишь одно – развернуться и уйти.

Элиза нахмурилась. Она привыкла жить по правилам, а правила хорошего тона запрещали вести себя так, как вел себя ее муж.

– Хью, что ты себе позволяешь? – Элиза округлила глаза.

Но муж как ни в чем не бывало взял ее под руку и повел танцевать.

– Я обнаружил, что мне не нравится делить свою жену с другими мужчинами, – сообщил он.

– Но это же просто танец, – резонно возразила Элиза.

Музыканты тем временем настраивали инструменты. Хью привлек жену к себе – следующий танец был вальс.

– Нет, не просто танец, – с неожиданной серьезностью ответил он. – Это шанс почувствовать, как ты двигаешься в моих объятиях, и получить ни с чем не сравнимое наслаждение. И еще это шанс показать всему Лондону, как мне повезло с женой. И, наконец, это прекрасная возможность порадовать тебя, потому что я знаю, что ты очень любишь танцевать, а более умелого и чуткого партнера, чем я, тебе не найти. И я ни за что не упущу столько замечательных возможностей.

Элиза просияла. В этот момент она любила мужа так, как, кажется, никто никогда никого не любил.

– Ты прав, такое упускать нельзя, – прошептала она, глядя ему в глаза.

Тут наконец раздались звуки вальса. Танцуя, Хью крепко прижимал к себе жену, не считаясь с приличиями, и она парила над полом в его объятиях, глядя ему в лицо. На губах же его играла так хорошо ей знакомая многообещающая улыбка… И сейчас им обоим казалось, что в огромном бальном зале не было никого, кроме них двоих.

– Ты знаешь, я влюбилась в тебя как раз тогда, когда первый раз танцевала с тобой, – робко призналась Элиза.

– Да? Хм… помню. Дело было на балу у Тейнов, верно?

Элиза кивнула.

– Да, там. И меня никто, кроме тебя, тогда не приглашал танцевать. – Господи, зачем она это сказала? Увы, признание это прозвучало слишком уж сентиментально и жалко. – Мы с папой никого там не знали, – поспешно добавила Элиза. – Я тогда думала, что весь вечер простою у стены, пока не появился ты.

Хью стиснул зубы.

– Поверь, такое больше не повторится! Негоже тебе стоять в сторонке, когда другие танцуют!

– Я ничего против не имела, – с улыбкой сказала Элиза. – По правде говоря, я и не хотела танцевать ни с кем, кроме тебя.

– Ни с кем? Точно? – Хью расплылся в улыбке.

Элиза снова кивнула.

– Да, ни с кем. Видишь ли, во время моего первого сезона мне довелось потанцевать со многими джентльменами, но я очень быстро поняла, зачем они меня приглашали. И потом, когда я все поняла, стоять у стены мне было куда приятнее, чем танцевать.

Когда-то она даже представить не могла, что сможет признаться в том, что всех тех, кто пытался за ней ухаживать, интересовало лишь ее богатое приданое. Но сейчас, говоря об этом, Элиза не чувствовала себя ущербной. Не зря говорят, что ночь чернее всего перед рассветом. И в ее жизни с рассветом все изменилось. И если то осознание своей отверженности, униженности и никчемности было платой за ее теперешнее счастье, то выходит, что счастье ей досталось почти что даром.

– Почему же они хотели с тобой танцевать? – нахмурившись, спросил Хью.

Элиза медлила с ответом. Скользкая эта тема – деньги. Не стоило бы ее касаться.

– Конечно же, не из-за моего обаяния и красоты, – ответила наконец она. – Ни тем ни другим я никогда не обладала. Так что, наверное, я должна быть благодарна тебе, что ты готов мириться с моими недостатками.

Хью немного помолчал, потом проговорил:

– Только тот, кто хорошо знает тебя, может по достоинству оценить и твое обаяние, и твою красоту, которыми ты отнюдь не обделена.

«Или тот, кто лжет из добрых побуждений», – подумала Элиза. Но даже если сказанное мужем было неправдой, то все равно его слова приятно согревали душу. И тело тоже. Или это танец так ее разгорячил?

– Но ты ведь тогда меня не знал, а танцевать все равно пригласил. И не один раз, а два.

– И тем покорил твое сердце? – с некоторой настороженностью спросил Хью.

– Ну… – Элиза отвела глаза. – Ты еще и поцеловал меня.

Хью промолчал, и молчание затягивалось. Когда Элиза решилась наконец посмотреть ему в глаза, поняла, что он все это время пристально всматривался в ее лицо – словно подозревал, что она что-то скрывает.

– Я действительно поцеловал тебя, – сказал он, нарушив молчание. – И в тот момент я понял, что женюсь на тебе.

Губы Элизы приоткрылись: она смотрела на мужа в немом восторге, а на его губах заиграла чувственная улыбка. Напряжение рассеялось.

– Конечно, при условии, что ты согласишься за меня выйти, – добавил он. – И я испытал невыразимое облегчение, когда ты сказала «да».

«Можно подумать, я могла бы ему отказать!» – подумала Элиза. Ведь к таким девицам, как она, не каждый день сватаются графы. К тому же она была по уши в него влюблена…

– Неужели ты сомневался в том, что я приму твое предложение?

Улыбка мужа поблекла.

– Я не хотел принимать подарок судьбы как нечто само собой разумеющееся, – пробормотал он.

В горле Элизы запершило, а на глаза навернулись слезы. Она всегда держалась в тени своих бойких подруг и предпочитала молчать, когда другие говорили. Если же ей задавали вопрос, она терялась, а нервный смешок был ее проклятием. Сказать что-нибудь остроумное ей было не под силу, и она не слышала от мужчин ни одного искреннего комплимента, а вот Хью… Он был совсем другой: смотрел на нее не мельком, как другие, а пристально, с интересом, – сумел разглядеть в ней то, чего не видел никто, даже она сама. О таком муже – идеальном муже – она не смела даже мечтать.

Вальс закончился, но Хью не спешил ее отпускать и тихо спросил:

– Кому еще ты обещала танец?

– Мистеру Дженнингсу, лорду Эдварду Риверсу… и еще кому-то. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что я тебя ревную. Но это скоро пройдет. – Неожиданно подмигнув, Хью ее отпустил и, взяв под руку, повел к столам, где в серебряных ведерках со льдом охлаждалось шампанское. – Какую марку предпочитаешь?

Элиза немного смутилась и с улыбкой проговорила:

– Знаешь, я лучше сначала загляну в дамскую комнату.

– Да, конечно, – улыбнулся в ответ Хью. – Я пока выберу шампанское по своему вкусу, а потом найду тебя, когда ты вернешься.

Глава 26

Озираясь по сторонам в поисках дамской комнаты, Элиза проходила по анфиладе парадных залов. Ей хотелось на время уединиться, чтобы прийти в себя и остудить голову – в прямом и в переносном смысле. Элиза чувствовала себя довольно неуютно на этой ярмарке тщеславия. Может, все дело в ее нежданном успехе? Ей было куда привычнее в роли неприметной серой мышки. Невзрачная и робкая Элиза Кросс хотела спокойно попить чаю в тихом уголке, дивясь странным причудам судьбы, но графиня Гастингс не могла себе позволить такой роскоши как уединение. Графиня Гастингс обязана быстро привести себя в порядок и вернуться в бальный зал, чтобы с благосклонной улыбкой принимать комплименты партнеров по танцам, непринужденно шутить и все это время чувствовать на себе обжигающие взгляды мужа.

Но, увы, дамская комната отдыха так же мало располагала к отдыху, как и бальный зал. Здесь было душно и тесно. Неподалеку горничная наскоро зашивала платье прямо на случайно порвавшей его дебютантке. Еще одна юная леди громко всхлипывала, а две служанки, стоявшие рядом, пытались ее успокоить. Кому-то горничные поправляли прически, кому-то прикладывали лед к распухшей лодыжке. Из дальнего угла доносился смех и обрывки реплик – три дородные матроны, занявшие последние свободные кресла, весело о чем-то болтали, причем одна из них вытянула перед собой ноги, поместив их на невысокий табурет.

Осмотревшись, Элиза нашла смоченную водой и уксусом салфетку и прижала ко лбу. Взглянув в зеркало, она даже не сразу узнала себя. Глаза ее ярко блестели, кожа словно сияла изнутри, а радостная улыбка на губах казалась вполне искренней – из зеркала на нее смотрела по-настоящему счастливая женщина, что вполне соответствовало действительности.